Президентские выборы в США состоятся через неделю, и если опросы общественного мнения соответствуют действительности, кандидаты наберут почти равное количество голосов. Многие говорят, что страна расколота, как никогда. Обсуждая на прошлой неделе состоявшиеся президентские дебаты, я отмечал, что в нынешней кампании нет ни ожесточенности, ни злобы. Поэтому было бы полезно задуматься вот над чем: хотя электорат в данный момент кажется глубоко разобщенным и равномерно расколотым, вопреки тому, что говорят многие, это не свидетельствует о наличии глубоких разногласий в нашем обществе - по крайней мере, если наше общество не было всегда глубоко расколотым.С 1820 года (это был последний год, когда в стране прошли выборы без альтернативы) на большинстве президентских выборов результаты у претендентов всегда были близкими. Больше всех голосов за всю историю Америки получил президент Линдон Джонсон, и было это в 1964 году. Ему досталось 61,5% голосов избирателей. 60-процентный барьер удалось преодолеть еще троим президентам: Уоррен Гардингу в 1920 году, Франклину Д. Рузвельту в 1936-м и Ричарду Никсону в 1972-м.
На девяти выборах кандидаты набирали от 55 до 60% голосов. Это Эндрю Джексон, Авраам Линкольн, Улисс Грант, Теодор Рузвельт, Герберт Гувер, Франклин Рузвельт, Дуайт Эйзенхауэр и Рональд Рейган. Лишь Эйзенхауэру удалось дважды преодолеть 55-процентный рубеж. Кандидаты, получившие менее 50% голосов, побеждали на 18 президентских выборах. Среди них Линкольн - на первых выборах, Вудро Вильсон на обоих выборах, Гарри Трумэн, Джон Кеннеди, Никсон на своих первых выборах и Билл Клинтон на обоих выборах.С 1824 по 2008 год 13 выборов закончились тем, что кандидат получил более 55% голосов. Но ни на одних выборах претендент не получал больше 61 процента. 18 выборов завершились тем, что президенту досталось менее 50% голосов избирателей. Еще на 16 выборах победитель получил от 50 до 55%, причем, во многих случаях он едва преодолел 50-процентную планку. А это означает, что почти половина страны голосовала за кого-то другого. В США существует не только глубокий раскол на выборах, там также были президенты меньшинства. Что интересно, из четырех президентов, получивших больше 60% голосов, троих вспоминают не самым добрым словом: Гардинга, Джонсона и Никсона.
Отсюда следует три наблюдения. Во-первых, почти 200 лет избирательный процесс неизбежно создает раздел в стране, никогда не превышающий значение 60 на 40 процентов, а чаще всего дающий гораздо более ровный результат. Второе, когда на выборы оказывали существенное влияние третьи партии, победители пять раз выигрывали с 45 процентами голосов или менее того. Третье, на 26 президентских выборах в США победитель получал менее 52% голосов.
Даже на самых односторонних выборах почти 40% избирателей голосовали против победителя. Даже самые популярные президенты, и те сталкивались с тем, что против них голосовало 40% электората. А на всех прочих выборах у оппозиции всегда было более 40% голосов. Такое постоянство поражает. Даже в самых экстремальных случаях, когда был национальный кризис или слабый президент, никто не мог превысить показатель чуть больше 60%. Таким образом, 40-процентная оппозиция, вне зависимости от обстоятельств и партий существует почти два столетия. Но за исключением выборов 1860 года, большая разница не создавала угрозу режиму. Напротив, правящий режим процветал (опять же, за исключением 1860 года), несмотря на эти устойчивые различия.Политически индифферентные
Почему же тогда Соединенные Штаты так глубоко и настойчиво делятся на две части, и почему возникающие разногласия редко приводят к беспорядкам, не говоря уже о смене режима? Давайте рассмотрим этот кажущийся парадокс в свете другого факта, состоящего в том, что значительная часть электората вообще не голосует. Данный факт подмечают часто, обычно говоря о том, что это - признак спада гражданской добродетели. Но давайте взглянем на это иначе.Во-первых, давайте подумаем об этом с точки зрения прагматики. Соединенные Штаты Америки - это одна из немногих стран, где день выборов не является национальным праздником и где выборы президента не проводятся в выходные. А это значит, что в день голосования люди работают и учатся. Утром надо отправить детей в школу, добраться до работы, потом забрать детей по дороге домой, постоянно борясь с уличным движением. Затем нужно собрать на стол и поужинать. На этом фоне актуальность реализации права голоса становится не такой уж и актуальной. Поэтому неудивительно, что пожилые люди голосуют чаще.
Низкая явка может также свидетельствовать об отчужденном отношении к системе. Но отчужденность, объясняющая низкую явку, должна была по идее вызывать больше волнений и беспорядков за два столетия. Когда присутствовало настоящее отчуждение и недовольство, как это было в 1860 году, явка избирателей увеличивалась, и вслед за выборами приходило насилие. Если не считать этот случай, беспорядки возникали не после президентских выборов. На мой взгляд, низкая явка на выборы свидетельствует не о массовом отчуждении и недовольстве, а в большей степени о безразличии. Просто результаты выборов для многих людей менее важны, чем забрать детей из музыкальной школы.В равной степени может быть и так, что низкая явка избирателей свидетельствует о довольстве обоими кандидатами. Кое-кто подмечает, что в заявлениях у Барака Обамы и Митта Ромни меньше различий, чем они пытаются изобразить. Некоторые избиратели вполне могут подумать, что особой разницы между претендентами нет, а поэтому они проживут с любым из них в качестве президента.
Еще одно объяснение заключается в том, что некоторые избиратели равнодушно относятся к президенту и к политике в целом. Они не голосуют, так как далеки от системы и понимают: конструкция этой системы такова, что исход голосования не имеет никакого значения. Конституционная система отцов-основателей делает президента исключительно слабым. В такой ситуации, если внимательно относящиеся к политике люди небезразличны к тому, кто будет избран, то люди политически индифферентные гораздо практичнее оценивают характер президентской власти.
Роль идеологовВ США всегда были идеологи, смотревшие на политические партии как на механизм выражения идеологических взглядов и перестройки страны. Идеологии изменились с тех пор, как федералисты выступили против демократов-республиканцев, и идеологический раскол всегда разделял две главные партии. В то же время, ряды истинных идеологов, которые скорее проиграют выборы, чем согласятся победить на платформе, идущей вразрез с их принципами, были весьма неплотными. Большинство в любой партии никогда не было столь же преданным идее, как их идеологи. Виг мог думать о себе как о члене партии вигов, когда он думал о себе в политическом плане. Однако большую часть времени он о себе как о политике не думал. Политика была где-то на обочине его личной жизни, и хотя он имел обыкновение голосовать за вигов, виги легко переходили из одного политического лагеря в другой.
На тех четырех президентских выборах, когда президенты получили более 60% голосов, было много идеологии, и все они проходили во времена кризисов. Джонсон в 1964 году - после убийства Кеннеди - взял верх над крайне идеологизированным кандидатом Барри Голдуотером. Рузвельт разгромил антирузвельтовского идеолога Альфа Лэндона в самый разгар Великой депрессии. А Никсон победил антивоенного идеолога Джорджа Макговерна во время войны во Вьетнаме и выступлений против нее. Уоррен Гардинг одержал победу после Первой мировой войны на фоне передряг администрации Вильсона с ее идеологией.
Кризис обычно порождает крайние формы враждебного отношения к идеологии соперника и создает широчайшую коалицию, составляющую 60%. А 40% при любых обстоятельствах остаются в оппозиции к большинству. Об этом можно сказать иначе - и тут мы подходим к самому важному моменту: 40% голосующей публики ни при каких обстоятельствах нельзя убедить отказаться от своей партии, а около 20% либо поддаются на уговоры, либо представляют колеблющихся избирателей, меняющих свои предпочтения от выборов к выборам.Разница 60 на 40 процентов случается редко, когда идеология сплачивает основу, а национальный кризис позволяет одной партии привлечь к себе более многочисленный блок избирателей, чем обычно, дабы остановить менее популярную идеологию. Но это крайности американской политики; обычно на выборах разница намного меньше.
Это объясняется тем, что партийные идеологи не в состоянии привлечь центр. Члены более слабой партии остаются на ее партийной орбите, а 20% колеблющихся распределяются весьма бессистемно, что зависит от степени их безразличия. Так что в итоге исход голосования определяется разницей всего в несколько процентов.Это не является признаком масштабных различий. Если выборы 60 на 40 это момент величайшей политической напряженности, когда одна из сторон притягивает к себе центр почти полностью, то на других выборах, особенно когда победитель получает менее 55% голосов (это означает, что разница в 5 процентов изменит результат), голосование становится голосованием относительного безразличия.
Но конечно же, идеологи смотрят на выборы иначе. Для них это битва света и тьмы. Да и средства массовой информации вместе с комментаторами смотрят на это по-другому. Для них выборы всегда наполнены особым смыслом и значением. На самом деле, выборы плохо запоминаются и мало что решают. Кажущаяся апокалиптической борьба, в результате которой возникает небольшая разница в голосах, не является отражением глубокого раскола в стране. Электоральные различия для большинства избирателей не перерастают в страсть. Они превращаются в относительное безразличие с признанием того, что это просто очередные выборы, «наполненные звуками и яростью, но ничего не значащие».
То обстоятельство, что почти 50% общества предпочитает не участвовать в голосовании, является подсказкой об отношении общества к выборам. Этой части общества результат просто безразличен. Политически ангажированные и преданные считают таких людей непросвещенными идиотами. Но в действительности эти люди как раз и понимают, что выборы далеко не так важны, как кажется идеологам, СМИ и профессиональным политикам, и поэтому остаются дома.Другие, конечно же, голосуют, но без той активности, какая присуща идеологам. Те вещи, которые идеологам кажутся возмутительно тривиальными, могут изменить мнение менее ангажированных и преданных. Такие избиратели думают о политике иначе, чем идеологи. Они считают ее чем-то, не очень сильно влияющим на их жизни и на жизнь страны. Они не видят особой разницы между политиками и понимают, что идеологические страсти утихнут перед лицом президентских обязанностей. И хотя такие люди менее индифферентны, чем те, кто остается дома, им исход голосования обычно лишь чуть менее безразличен, чем не голосующим.
Соединенные Штаты избирают президентов с минимальным преимуществом голосов, и у президентов количество голосов гораздо меньше большинства. Во многих странах такая ситуация может обнажить глубокие разногласия и привести к волнениям в обществе. Но в США такого нет, потому что хотя разногласия и можно измерить, они не очень сильны, и большинство о них даже не помнит.
Опросы показывают, что кандидаты наберут почти равное количество голосов. Если так, то кто-то будет избран после того, как поздно вечером свое слово скажет Огайо. Люди страстные в рядах проигрывающей стороны закричат о подтасовках и о краже выборов. А остальное население проснется на следующее утро и пойдет на работу, как и четыре года назад. А страна будет жить дальше.
