И снова израильские штурмовики, эти чёрные драконы смерти, пикируют на Газу. Сплющиваются от вакуумных бомб двадцатиэтажные дома, сминая в кровавое месиво женщин, стариков и детей. Бомбы с тяжёлыми сердечниками пробивают высотные здания до нижних этажей, грохочут страшные взрывы, превращая кварталы города в огненные шары. Снова терзают Газу, где у меня столько друзей, столько прекрасных, отважных духом людей. Я с вами, друзья, в этот час беды. Пусть нет в моих руках гранатомёта и зенитной ракеты: я своим ненавидящим взором, своей отвергающей волей сбиваю пикирующие самолёты, вымаливаю у Бога жизни беззащитных людей. Молюсь у стен университета, где в аудиториях проходят занятия, отводя в сторону разящий смерч самолёта, опрокидываю его в туманное море. Стою в оливковой роще среди молодых деревьев у саженца, который посадил во время пребывания в Газе, заслоняю его своей грудью от сверхточной бомбы.
Плыву на рыбацкой лодке по зелёным волнам туда, где движутся израильские катера, стреляют их пулемёты и пушки. Я заряжаю лодку не взрывчаткой, а своими презрением и ненавистью, направляю её на катер и вижу, как подлый корабль разламывается надвое от моего тарана.
В православном храме вместе с владыкой стою на коленях перед древними иконами и фресками и шепчу: "Господи, покарай злодеев, обрати против них эти смертоносные взрывы, эти вихри стальных осколков".
Помогаю хирургам у операционных столов, и на меня брызжет кровь израненной девочки, у которой оторваны руки, и я делюсь с ней своей жизнью, данным мне от Бога дыханием.
Из студии местного телевидения вместе с молодым журналистом под грохот снарядов веду репортаж, рассказывая миру об очередном злодеянии.
Я с вами, доктор Хания. Помню нашу встречу, вашу любезность, и то, как принимал из ваших рук чашку горячего чая. Пусть ваше хладнокровие и ваш разум, ваша отвага служат народу Газы.
Я с вами, мужественные бойцы Хамас. Работаю вместе с вами в тоннелях, протаскивая сквозь узкий коридор зарядные ящики, завёрнутые в холст трубы гранатомётов.
Я с вами, молодые бойцы Хамас. Помню, как ночью, с погашенными фарами, моя машина выехала на окраину Газы к запретной зоне, где высилась возведённая израильтянами бетонная стена. В ночь смотрели их телекамеры и тепловизоры, целились в нас невидимые пулемёты.
Во дворе одноэтажного дома я приветствовал группу бойцов, их стройные худые тела, истёртые автоматы, закрывающие лица платки, над которыми сверкали молодые глаза. Бойцы показывали мне рубеж обороны, свои миномёты, свои рукодельные противотанковые мины, которые в случае нашествия они станут метать под гусеницы израильских танков. Мы обнялись и, воздев кулаки, прокричали в ночи: "Аллах Акбар!"
Сейчас я всем сердцем с вами, молодые защитники Газы. Если начнётся наземная операция и танки "Меркава" вторгнутся в ваши пределы, вы будете бить их "Корнетами" — ракетами русской Тулы, как это делали ваши братья ливанской Хезболлы.
Израильский спецназ, который вторгнется в Газу, станет попадать в минные ловушки, волчьи ямы. Сквозь бесчисленные ходы сообщения и пещеры к ним в тыл будут проникать ополченцы и разить их в спину. Битва за Газу дорого обойдётся израильтянам, захватившим когда-то ханаанскую землю.
Ты слышишь меня, мой брат Халед Машаль? Слышишь меня, доктор Хания?. Израильский враг не пройдёт! Победа будет за нами! Да здравствует Хамас! Да здравствует Газа!
