Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Atlantico: Во время пресс-конференции в Пекине эмиссар палестинского лидера Махмуда Аббаса Бассам Аль-Сальхи заявил, что китайский и палестинский народы связывают особые дружеские узы. Какими были отношения между этими регионами в прошлом? В чем заключаются истинные цели Китая в этом конфликте? Франсуа Лафарг: В 1950-х годах Китай помогал североафриканским движениям в их антиколониальной борьбе, а затем поддерживал палестинцев. Тем не менее, Пекин стал крупным экспортером нефти лишь с 1993 года и ранее не проявлял особого интереса к ближневосточному региону. Такие страны, как Саудовская Аравия и Кувейт, до сих пор враждебно относятся к коммунизму (для них это синоним атеизма) и с недоверием поглядывают на Китай, где мусульманские меньшинства подвергают репрессиям (уйгуры в провинции Синьцзян) или находятся под пристальным надзором (например, хуэй, перешедшие в ислам ханьцы). Как бы то ни было, за последние десять лет произошел заметный рост торгового обмена, и в частности - объемов китайских инвестиций в странах Персидского залива.
- Может ли Китай сыграть «особую роль» в переговорах по урегулированию палестино-израильского конфликта? Если да, то какую именно? - Китай не обладает достаточной легитимностью в этом конфликте, чтобы различные стороны согласились принять его в качестве посредника. У Пекина нет таких же рычагов давления, как у европейцев и американцев, которые служат главным источником финансирования Палестинской автономии. С помощью этой инициативы Китай хочет подтвердить свой статус великой державы и развеять образ пособника автократических режимов. Подтверждением тому служат позитивные изменения в государственном устройстве Бирмы, а также минимальная поддержка Каддафи во время гражданской войны в Ливии и согласие на раздел Судана в прошлом году (несмотря на тесные экономические связи Омара аль-Башира с Пекином).
- Боится ли Китай демократических изменений в арабском мире? - Вопрос стоит следующим образом: каким образом Китай, чье социально-экономическое положение сопоставимо со странами Магриба, может избежать этой протестной волны? Еще в 2010 году премьер Вэнь Цзябао открыто признал, что общественный дисбаланс представляет собой главное препятствие для развития страны. Робкие попытки китайской молодежи провести акции протеста (прежде всего в феврале 2011 года) были жестоко подавлены, что свидетельствует о замешательстве государственных властей. Любой внешний наблюдатель в Китае может убедиться в ужесточении режима в последние несколько месяцев: присутствие полиции стало более выраженным, и были введены новые меры надзора. Так, например, купить билет на поезд теперь можно только предоставив удостоверение личности, данные из которого вносятся в список. По официальной версии, это решение предназначено для борьбы с перепродажей на черном рынке (особенно в выходные и праздничные дни), однако оно в первую очередь позволяет усилить контроль за поездками населения.
Революции в Ливии и Сирии показали, что решительно настроенный народ может одолеть политические режимы, хотя в их распоряжении и имеется внушающий страх репрессивный аппарат.
- Может ли Китай изменить соотношение сил на Ближнем Востоке? Он действительно заинтересован в этом или же просто стремится сохранить статус-кво? - Революции в арабском мире практически никак не вредят коммерческим позициям Китая. Скорее даже наоборот: пришедшие к власти в Египте «Братья-мусульмане», которые стремятся избавиться от американской «опеки», выступают за развитие двусторонних проектов. По случаю первого официального визита в Китай в августе 2012 года президент Египта Мухаммед Мурси призвал китайские предприятия расширить инвестиции в его государство и принять участие в реализации крупных инфраструктурных проектов, к числу которых относится, например, высокоскоростная железнодорожная линия из Александрии в Асуан.
В 2011 году объем экспорта Китайской Народной Республики в Египет вырос на 40% по сравнению с 2009 годом. На Китай приходится 15% экспорта нефти из стран Ближнего Востока. Более того, эта доля неизменно растет. Тем не менее, маловероятно, что в политической ситуации в ближайшие годы наметятся значительные перемены. Даже если в течение этого десятилетия Китай станет главным импортером ближневосточной нефти, между США и Саудовской Аравией или Кувейтом все равно останутся тесные политические и экономические связи. Кроме того, Финансовые активы монархий Персидского залива преимущественно размещены на Западе и в первую очередь в США, которые могут предложить инвесторам определенную государственную стабильность. Китай же сейчас не может похвастаться чем-то подобным, и в ближайшие годы вряд ли что-то изменится.
КНР же не хочет усиливать зависимость от Ближнего Востока (по прогнозам, к 2020 году на этот регион может прийтись порядка 65% нефтяных закупок Китая) сразу по ряду причин: речь идет о политической нестабильности некоторых государств, а также существующих для Китая сложностях с обеспечением контроля за поставками. Так, Китай сейчас не в состоянии гарантировать защиту своих судов от морского пиратства или террористических рисков и по крайней мере лет десять не будет располагать возможностями для проведения удаленных морских операций.
- Если США решат уйти с Ближнего Востока и уступить свое место Китаю, чем это может грозить Израилю? - В основе отношений Израиля и США лежат не только общие стратегические интересы, но и культурная и идеологическая близость. Даже если США решат сократить свое присутствие на Ближнем Востоке, они все равно будут поддерживать тесные связи с Израилем. Во времена холодной войны КНР была союзницей арабских государств и отказывалась от установления дипломатических связей с Израилем. Этот бойкот просуществовал до начала 1990-х годов, и с тех пор двусторонние отношения заметно улучшились, несмотря на оставшееся недоверие (Китай поддерживает тесные связи с Ираном). Израиль не может быть для Китая важным рынком сбыта в силу невысоких демографических показателей, однако является поставщиком современных военных технологий, которые позволяют Пекину продолжить масштабную модернизацию своих вооруженных сил. КНР в свою очередь представляет собой многообещающий рынок для израильской военно-космической отрасли: китайцам в частности были проданы ракеты Python III и беспилотники типа Sparrow.
- Можно представить себе в регионе мягкую нефтяную колонизацию, как это уже было в Африке? - Нет, подобное маловероятно. В Африке Китай воспользовался международной изоляцией некоторых государств, которые были объектами санкций (так долгое время обстояли дела с Ливией и Анголой, а сегодня с Суданом). Он смог провести инвестиции, добившись для себя выгодных условий. Тем не менее, на Ближнем Востоке складывается совершенно иная картина. В этих странах есть собственные государственные предприятия, например, Aramco, и они в гораздо меньшей степени нуждаются в иностранных капиталах и технологиях. Ближневосточные государства не испытывают недостатка в клиентах с точки зрения качества их углеводородных ресурсов и рентабельности их добычи. Пример Ирана, как мне кажется, является здесь показательным. Жесткие санкции не толкнули страну в объятья Китая. Иран долгое время мог рассчитывать на других инвесторов помимо Запада, прежде всего на японцев и индийцев.
Франсуа Лафарг, доктор геополитики и политических наук.
