Мухаммед Мурси, первый в истории избранный гражданский президент Египта, недавно предоставил сам себе огромные временные полномочия для того, чтобы, как он заявил, достичь целей революции, свергнувшей диктатуру Хосни Мубарака. Но данные указы вызвали сильное сопротивление со стороны многих революционных сил, которые помогли свергнуть Мубарака (как и со стороны верных ему сил), и на каирской площади Тахрир вновь начались активные протесты.

Мурси, таким образом, оказался в странном положении: ему необходимо защищать свое решение от протестующих, одновременно ища с ними общую цель. «Я разделяю вашу мечту о конституции для всех египтян с разделением власти на три отдельных ветви: исполнительную, законодательную и судебную, ‑ сказал он своим оппонентам. ‑ Если кто-то захочет, чтобы египтяне потеряли эту возможность, я его остановлю». Так был ли «самопереворот» Мурси необходимым для достижения открыто демократических целей революции?

У новой Конституционной декларации, у закона «О защите революции» и у новых президентских указов есть несколько целей:

- сместить с должности государственного обвинителя эры Мубарака, не осудившего десятки должностных лиц того режима, обвинявшихся в коррупции и/или в злоупотреблении властью;

- защитить остальные институты, выбираемые напрямую или выборщиками (все из которых имеют исламистское большинство), от роспуска судьями Конституционного суда (большинство из которых из эры Мубарака);

- провести повторные судебные разбирательства над генералами секретных служб Мубарака;

- выплатить компенсации и предоставить пенсии жертвам репрессий, проводившихся во время революции и после нее.

Хотя многие египтяне, возможно, поддерживают цели Мурси, чрезмерное расширение президентских полномочий для их достижения для многих стало слишком резким ходом. Учитывая чрезмерную поляризацию Египта и недоверие между его исламистскими и светскими силами, Мурси должен был предвидеть протесты. Подозрение к власть имущим, как-никак, было одной из движущих сил революции. Также действует принцип «нулевого исхода»: любые достижения Мурси воспринимаются его оппонентами как личное поражение.

Силы, находящиеся в оппозиции к Мурси, резко разделены идеологически и политически. У нобелевского лауреата, либерального реформатора Мохаммеда эль-Барадеи мало общего с Ахмедом эль-Зиндом, главой Судейского клуба и сторонника Мубарака. Но находящиеся в оппозиции к Мурси силы, поддерживавшие революцию, считают цену прочистки судебной власти слишком высокой, заявляя, что конституционная декларация приведет к установлению диктатуры.

Действительно, данная декларация защищает президентские указы от судебной проверки (хотя Мурси заявил, что она касается только вопросов «верховной власти», и подчеркнул ее временный характер). Она также предоставляет президенту чрезвычайные полномочия для ликвидации неопределенных угроз, таких как «угрозы существованию нации». Данные положения будут отменены только в том случае, если новый проект конституции не пройдет по результатам народного референдума 15 декабря.

Но и оппозиционные фракции не придерживаются демократических принципов. В основном состоя из проигравших на выборах и остатков режима Мубарака, некоторые из них стремятся свергнуть Мурси, а не просто вынудить его отказаться от своего указа. Эль-Барадеи, например, «ожидает» от армии выполнения ее государственного долга и вмешательства, если «ситуация выйдет из-под контроля» – едва ли убедительная демократическая позиция, учитывая репутацию армии.

Указы Мурси, без сомнения, еще сильнее поляризовали египетскую политику. Наиболее неблагоприятный сценарий – уличные столкновения между ярыми сторонниками и ярыми противниками Мурси. Исторически подобные столкновения часто разжигали гражданские войны (например, в Испании в 1936 г. или в Таджикистане в 1992 г.) или жестокие военные перевороты (как в Индонезии в 1965 г. и в Турции в 1980 г.).

Мурси и его сторонникам было абсолютно необходимо нейтрализовать судей Конституционного суда, по чьему решению в июне прошлого года было распущено первое после революции свободно избранное Народное собрание (нижняя палата парламента). По словам членов лагеря Мурси, политизированный Конституционный суд намеревался распустить Консультативный совет (верхнюю палату) и Конституционное собрание, на что публично намекали некоторые из его судей. Также, уволенный государственный обвинитель не смог представить никаких убедительных доказательств вины глав и офицеров секретных служб Мубарака, обвинявшихся в убийстве протестующих, и, в итоге, почти все они были оправданы.

Как президенту, избранному с большинством лишь в 51,7%, Мурси необходимо чутко реагировать на требования своих сторонников, в основном исламистов и революционеров, преследовавшихся секретными службами. Но, с точки зрения многих революционеров, были и другие способы уволить «прогнившего» обвинителя и прочистить судебную власть. Например, с первых недель революции существовало требование принятия нового закона, регулирующего судебную власть.

Дилемма Мурси заключалась в том, что Конституционный суд мог отклонить законопроект, сделав все усилия бессмысленными. Он уже отступал дважды: один раз в июле 2012 г., когда под давлением Верховного совета Вооруженных сил отказался от попытки восстановить в правах избранный парламент, и еще один раз, когда попытался удалить с должности государственного обвинителя, сделав его послом Египта в Ватикане.

«Конституционная декларация» Мурси была решительным (хотя недемократичным, поляризующим и, следовательно, политически дорогостоящим) шагом выхода из тупика. И, хотя такие указы приводили к установлению диктатуры, а не демократии, ни в одной другой стране, переживавшей политическую трансформацию, не было политизированной судебной власти, игравшей роль вредителя процесса демократизации.

Спустя почти два года после начала революции секретные службы Египта не реформированы каким-либо осмысленным способом. Теперь Мурси, пытаясь сместить обвинителя, придется избегать открытия второго фронта против генералов секретных служб эры Мубарака, которые понадобятся ему для защиты государственных институтов и поддержания минимального уровня государственной безопасности.

Единственным победителем из данного кризиса могут выйти секретные службы. Они будут обеспечивать верховенство закона, но лишь за свою цену. Эта цена будет отражена в конституции, а также в неписаных законах новой политики Египта. Это представляет гораздо более серьезную и длительную угрозу для демократизации Египта, чем временные указы Мурси.

Омар Ашур – директор аспирантуры ближневосточных исследований Института арабских и Исламских исследований в Университете г. Эксетер, приглашенный научный сотрудник Центра Брукингса в Дохе, автор книг «Дерадикализация Джихадистов: Трансформация движения вооруженных исламистов» (The De-Radicalization of Jihadists: Transforming Armed Islamist Movements) и «От доброго копа к злому: Вызов сектора безопасности реформам в Египте» (From Good Cop to Bad Cop: The Challenge of Security Sector Reform in Egypt).