Еще в первой Конституции КНР 1954 года политический режим страны определен как «демократическая диктатура народа». Такое же положение есть и в действующем сейчас основном законе. Однако в реальности политический режим не оставался неизменным. Если при Мао Цзэдуне это была ярко выраженная диктатура одного харизматического лидера, то сегодня это уже власть целого элитного слоя, состоящего как минимум из нескольких сотен человек. Более того, партийно-государственная элита установила определенные правила смены лидеров страны. Как показал недавно закончившийся очередной XVIII съезд КПК, эти правила неукоснительно выполняются: новое поколение высших лидеров приходит к власти в возрасте около 60 лет, исполняет свои обязанности два срока (то есть 10 лет) и после этого организованно уходит в отставку, уступая место более молодым.

Поскольку практически никаких выборов в КНР нет даже формально, и решения о всех назначениях первоначально принимаются внутри правящей партии, о действенности такой системы и ее характере существуют различные мнения. Как писала недавно New York Times, последнее время споры ведутся вокруг двух понятий: меритократия и медиократия. Сторонники режима утверждают, что в результате демократии часто возникает хаос, и к власти приходят отнюдь не лучшие люди, тогда как китайская система назначений выдвигает наверх наиболее образованных, успешных и опытных деятелей, которые лучше всего подготовлены для работы на высших постах. Это меритократия — власть лучших.

В то же время в ряде исследований, в которых анализируются последние кадровые назначения, отмечается, что лидеры нового поколения пришли к власти как раз не благодаря ярким личным достижениям, а благодаря тому, что всю жизнь «не высовывались» и жили по китайской пословице: «Ружье бьет в высунувшую голову птицу». Это медиократия, власть «средних», иначе говоря, власть посредственности.

Так, эксперт по китайской политике из вашингтонского Института Брукингса Ли Чэн утверждает, что политический процесс в КНР основан на принципе «слабые лидеры — сильные фракции», а система поражена «непотизмом и отношениями патрон-клиент при отборе лидеров». Исследователь из Национального университета Сингапура Бо Чжиюэ считает, что если в системе меритократии на высшую должность должен выдвигаться тот, кто добился лучших показателей в своей работе, то в китайской политике принцип как раз обратный: «если, А лучше, чем Б, то, А нужно убрать». Причина — элита боится ярких лидеров, способных на изменения, и предпочитает отбирать их на основании клановой принадлежности и родственных связей, которые являются гарантией верности.

В действительности, однако, важнейшим вопросом китайской политики является не способ выдвижения на руководящие должности внутри партии, а устойчивость политической системы в целом. В этом плане нынешняя система коллективного руководства гораздо более устойчива и стабильна, чем прежнее единоличное правление, которое вызывало многочисленные кризисы из-за прихотей и экзотических планов никого не желавшего слушать вождя. Однако она гораздо менее устойчива, чем обычная демократическая система, предполагающая периодический переход власти из рук одной группы элиты в руки другой при сохранении режима в целом.

Преимущество демократии заключается не в том, что она дает всеобщее счастье или власть хорошим, подготовленным и честным людям. Она не несет полной справедливости, равенства и даже власти всему народу. Но при демократическом режиме элита оказывается достаточно мудрой, чтобы достигнуть договора о периодической смене у власти различных групп, ее представляющих, с целью сохранить систему в целом. Это-то и дает стабильность.

Знаменитые слова Уинстона Черчилля о том, что «демократия является наихудшей формой правления, кроме всех других форм, которые испробовались время от времени», многие воспринимают как шутку. Но знаменитый политик не шутил. При демократии общество обуреваемо множеством проблем. Однако если демократия действительно укореняется, это дает такую политическую стабильность, при которой возможно и экономическое развитие, и некоторый уровень свободы и справедливости, приемлемый для большинства людей. Серьезной альтернативы этому пока не найдено. Конечно, китайский режим сегодня стабилен, но в долгосрочном плане, будь он хоть трижды меритократическим, такой альтернативой также не является.

В любой диктатуре, единоличной ли, коллективной или народной, любые проблемы и кризисы направляют общественное недовольство против всей элиты в целом. Сегодня в Китае легитимность власти держится на том, что она обеспечивает высокий уровень экономического роста и повышение благосостояния населения. Но история не знает случаев вечного роста. Рано или поздно он затормозится или остановится, и тогда однопартийная элита станет объектом резкой критики. В случае роста протестных настроений уйти придется не отдельному правительству, а элите в целом, причем, возможно, уйти в обстановке хаоса и насилия, когда многие ее реальные достижения будут утеряны.

Александр Лукин