Переизбрание президента Обамы было подобно тесту Роршаха и стало предметом большого количества интерпретаций. На этих выборах каждая из сторон обсуждала те вопросы, которые глубоко меня волнуют: продолжительное недомогание, в которое, кажется, погружается экономика, а также растущее разделение между 1% и остальными – речь идет о неравенстве не только в доходах, но и в возможностях. На мой взгляд, эти проблемы являются двумя сторонами одной монеты: неравенство достигло своего высшего уровня со времени Великой депрессии, серьезного восстановления будет сложно добиться в краткосрочной перспективе, а американская мечта – хорошая жизнь в обмен на упорную работу – медленно умирает.

Политики обычно говорят о растущем неравенстве и о медленном восстановление как об отдельных феноменах, тогда как на самом деле они взаимосвязаны. Неравенство душит, ограничивает и сдерживает наше развитие. Если даже ориентированный на  свободный рынок журнал Economist полагает – как он это сделал в специальном материале в октябре прошлого года, - что величина и природа неравенства в этой стране представляет собой серьезную опасность для Америки, то нам следует понять – что-то было сделано ужасно неправильно. И, несмотря на четыре десятилетия углубления неравенства и самого большого экономического спада со времен Великой депрессии, мы ничего в этом отношении не сделали.

Существуют четыре главные причины, по которым неравенство препятствует нашему восстановлению. Самая важная состоит в том, что наш средний класс слишком слаб для того, чтобы поддержать потребительские расходы, которые раньше обеспечивали наш экономический рост. В то время как в 2010 году на 1% получателей доходов пришлось 93% их роста, домохозяйства в середине – которые больше всего готовы потратить свои сбережения, а не накапливать их и которые, в определенном смысле, являются истинными создателями рабочих мест, - имеют более низкие доходы семьи с учетом инфляции, чем они имели в 1966 году. Рост в течение десятилетия перед кризисом не был устойчивым – он зависел от нижних 80%, расходовавших примерно 110% своих доходов.

Во-вторых, сокращение среднего класса, наблюдающееся с 1970-х годов и прерывавшееся только на короткий период в 1990-х годах, означает, что его представители неспособны инвестировать в свое будущее, они не могут вкладывать средства в собственное образование и в обучение своих детей, а также не имеют денег для открытия нового или улучшения уже имеющегося бизнеса.

В-третьих, слабость среднего класса сдерживает налоговые поступления, поскольку те, кто находятся наверху, проявляют большую ловкость в том, чтобы не платить налоги и добиться от Вашингтона предоставления налоговых льгот. Недавнее скромное соглашение о восстановлении уровня налога времен правления Клинтона на предельные доходы для частных лиц, зарабатывающих больше 400 000 долларов (в год), и для домовладений, получающих больше 450 000 долларов (в год), ничего не сделало для того, чтобы это изменить. Доходы от спекуляций на Уолл Стрите облагаются по существенно меньшей ставке, чем другие формы доходов. Низкие налоговые поступления означают, что правительство не может сделать жизненно важные инвестиции в инфраструктуру, образование, науку и здравоохранение, которые являются ключевыми для восстановления долгосрочной экономической силы.

В-четвертых, неравенство ассоциируется с более частыми и более суровыми циклами взлета и падения, которые делают нашу экономику более волатильной и уязвимой. Хотя неравенство и не является непосредственной причиной кризиса, нельзя считать совпадением то обстоятельство, что в 1920-х годах – в последний период, когда неравенство в доходах и богатстве в Соединенных Штатах было таким большим – все это завершилось Большим обвалом и Великой депрессией. Международный валютный фонд обнаружил системную зависимость между экономической нестабильностью и экономическим неравенством, однако американские лидеры не усвоили этот урок.

Наше стремительно растущее неравенство – что так противоречит меритократическим идеалам Америки как места, где любой трудолюбивый и талантливый человек может «сделать это», - означает, что те люди, родители которых были ограничены в средствах, вероятно, теперь уже не смогут реализовать свой потенциал. Дети в таких богатых странах, как Канада, Франция, Германия и Швеция, по сравнению с американскими имеют больше шансов на то, чтобы жить лучше своих родителей.  Более пятой части наших детей живет в бедности – это второй снизу показатель среди развитых экономик, что ставит нас позади таких стран как Болгария, Латвия и Греция.

Наше общество расточает самый ценный свой ресурс: нашу молодежь. Мечта о лучшей жизни, привлекавшая к нашим берегам иммигрантов, разбивается о расширяющуюся пропасть в сфере доходов и богатства. Токвиль, который в 1830-х годах обнаружил, что эгалитарный импульс является основой американского характера, переворачивается теперь в своей могиле.

Даже если бы мы могли игнорировать экономический императив, связанный с решением проблемы неравенства, тот ущерб, который оно наносит нашей социальной структуре и политической жизни, заставил бы нас побеспокоиться. Экономическое неравенство приводит к политическому неравенству и подрывает процесс принятия решений.

Несмотря на заявленное г-на Обамой обязательство относительно помощи всем американцам, рецессия и затяжной эффект того способа, с помощью которого с ней пытались справиться, еще более ухудшили ситуацию. В то время как деньги в 2009 году в рамках оказания государственной помощи были закачены в банки, уровень безработицы в октябре того года достиг 10%. Сегодняшние показатели (7,8%) кажутся лучше, так как многие люди выпали из числа работающих, никогда не входили в их число или согласились на неполную занятость, так как варианта работы с полным рабочим днем для них не нашлось.

Высокий уровень безработицы, конечно, способствует понижению заработной платы. С учетом инфляции, ее реальный уровень стагнировал или понижался; доход типичного рабочего мужского пола в 2011 году (32 986 долларов) оказался ниже показателей 1968 года (33 880 долларов). Более низкие налоговые поступления, в свою очередь, заставили сократить государственные и местные расходы на те виды услуг, которые являются жизненно важными для людей, находящихся внизу и в середине.

Самое важное имущество большинства американцев – их дома, и, поскольку цены на них резко упали, то же самое произошло и с уровнем благосостояния семей, что особенно заметно, поскольку очень многие люди заняли очень много денег для приобретения своих домов. У многих показатели чистой стоимости оказались негативными, а средний уровень богатства семьи сократился примерно на 40% и составил в 2010 году 77 300 долларов, тогда как в 2007 году он равнялся 126 400 долларам, и повышается теперь очень медленно. С момента Великой депрессии большая часть увеличения национального богатства пришлась на самый верх.

При этом доходы стагнировали или упали, тогда как плата за обучение значительно увеличилась. В настоящее время в Соединенных Штатах основной вариант получения образования – единственный надежный способ подняться наверх – состоит в том, чтобы взять деньги взаймы. В 2010 году долг студентов, который сейчас составляет 1 триллион долларов, впервые превысил задолженность по кредитным картам.

Избавиться от студенческого долга почти невозможно, даже в случае банкротства. Родитель, совместно подписывающий договор о займе, не может быть освобожден от долга даже в том случае, если его ребенок умирает. Долг не может быть отменен и в том случае, если учебное заведение – ориентированное на получение прибыли и находящееся в собственности эксплуататорских финансистов -  предоставило неадекватное образование, завлекало студентов ложными обещаниями и не смогло обеспечить получение ими приличной работы.

Вместе того, чтобы направлять деньги банкам, мы могли бы попробовать перестроить нашу экономику с самого низа. Мы могли бы предоставить домовладельцам, оказавшимся в сложном положении, тем, кто должен больше денег за дома, чем они на самом деле стоят, возможность нового старта, списав им основной долг в обмен на предоставление банкам доли дохода в том случае, если цены на них восстановятся. 

Мы могли бы осознать, что молодые люди, оставшись без работы, теряют свои навыки. Мы могли бы обеспечить такое положение, чтобы каждый молодой человек получил образование, был участником программы профессиональной подготовки или уже имел работу. Вместо этого мы позволяем уровню безработицы среди молодежи увеличиваться, и в результате он в два раза выше общего уровня безработицы в стране. Дети богатых родителей могут оставаться в высшем учебном заведении или в магистратуре, не накапливая при этом огромных долгов, или согласиться на неоплачиваемую интернатуру для подкрепления своего резюме. Но в среднем или в низшем слое общества ситуация другая. Мы сеем семена еще большего неравенства, которые дадут свои всходы в ближайшем будущем.

Администрация Обамы не является, разумеется, единственным виновником. Резкое сокращение налогов, проведенное президентом Джорджем Бушем в 2001 и в 2003 годах, а также его мультитриллионные войны в Ираке и в Афганистане опустошили государственную копилку, а также усугубили великое разделение. Недавно обретенная приверженность его партии к фискальной дисциплине – в форме настаивания на низких налогах для богатых и сокращения услуг для бедных – вершина лицемерия.

Всегда найдутся самые разные объяснения неравенства. Некоторые говорят, что это за пределами нашего контроля, и указывают на такие рыночные силы как глобализация, торговая либерализация, технологическая революция, «подъем остальных». По мнению других, любые наши попытки что-то сделать в этом направлении приведут к тому, что всем нам станет хуже. Кроме того, подобные шаги задушат наш и без того уже чихающий мотор. Это своекорыстная и невежественная ложь.

Рыночные силы не существуют в вакууме – мы сами их создаем. Другие страны, в том числе быстро развивающаяся Бразилия, сформировали их так, чтобы сократить неравенство, создавая при этом больше возможностей и обеспечивая более высокие темпы роста. Значительно более бедные, чем мы, страны решили, что все молодые люди должны иметь доступ к еде, образованию и медицинскому обслуживанию для того, чтобы получить возможность воплотить в жизнь свои чаяния.

Наши легальные рамки и тот способ, с помощью которого мы их поддерживаем, расширили в этой стране сферу для злоупотреблений финансового сектора; для извращенных компенсаций руководителям компаний, для монополий, имеющих возможность пользоваться несправедливым преимуществом аккумулированной ими власти.

Да, рынок оценивает некоторые навыки более высоко, чем другие, и те люди, которые ими обладают, не будут испытывать проблем. Да, глобализация и технологический прогресс привели к потере рабочих мест в производственном секторе, и очень маловероятно, что эти рабочие места будут возвращены. Глобальная производственная занятость сокращается, и это происходит просто из-за громадного увеличения производительности, и Америка, судя по всему, будет получать сокращающуюся долю новых рабочих мест. Если нам удастся «спасти» эти рабочие места, то это будет сделано только за счет конвертации высокооплачиваемых видов работ в низкооплачиваемые, что вряд ли может быть долгосрочной стратегией.

Глобализация, а также тот несбалансированный способ, которым она проводится, лишил рыночной власти рабочих: фирмы имеют возможность угрожать переводом производства в другое место, особенно в том случае, когда налоговые законы столь благосклонны к такого рода иностранным инвестициям. Это в свою очередь ослабило профсоюзы, и, хотя они иногда были причиной негибкости, именно те страны, которые наиболее эффективным образом отреагировали на мировой финансовый кризис, в том числе Германия и Швеция, имеют сильные профсоюзы и сильную систему социальной защиты.

Начинается второй срок г-на Обамы, и все мы  должны осознать, что наша страна не может быстро и основательно восстановиться без политики, которая будет непосредственно заниматься проблемой неравенства. Необходим всесторонний ответ, который должен включать в себя, по крайней мере, значительные инвестиции в образование, более прогрессивную налоговую систему, а также введение налога на финансовые сделки.

Хорошая новость состоит в том, что наше мышление изменилось: раньше мы спрашивали, каким уровнем роста мы готовы пожертвовать для чуть большего равенства и чуть больших возможностей. Теперь мы понимаем, что мы платим большую цену за наше неравенство и что смягчение этой проблемы и обеспечение роста – взаимосвязанные, сопряженные друг с другом цели. Все мы, в том числе и наши лидеры, должны набраться мужества и дальновидности для того, чтобы вылечить, наконец, это серьезное заболевание.

Лауреат Нобелевской премии и профессор Колумбийского университета Джозеф Стиглиц в прошлом был председателем Совета экономических экспертов и главным экономистом Всемирного банка. Он является автором книги «Цена неравенства» (The Price of Inequality).