В состав Комитета по вооруженным силам Палаты представителей входит 62 законодателя. Это самый большой комитет в Конгрессе. С января 2011 года, когда Палата представителей перешла под контроль республиканцев, в этом комитете председательствует Говард Маккеон (Howard P. McKeon) по кличке Бак. Он никогда не служил в армии, но в этом месяце исполняется 20 лет с тех пор, как Маккеон представляет в Конгрессе 25-й избирательный округ Калифорнии. На территории этого округа находится арсенал военно-морского оружия, база сухопутных войск, база военно-воздушных сил. А у морских пехотинцев там есть место, где они готовятся к боевым действиям в горах. Маккеон считает, что его задача – защищать Пентагон от бюджетных сокращений. В новогодний день, когда в Сенате после многочасовой работы была достигнута договоренность, Маккеон выступил с заявлением для прессы, пожаловавшись на то, что из-за отсутствия компромиссов «воюющую армию не удалось уберечь от дальнейших бюджетных сокращений».

Дебаты о налогах завершились, и это то немногое, что о них можно сказать хорошего. Дебаты о расходах, которые непременно будут трудными и грязными, еще предстоят.

Соединенные Штаты  Америки тратят на оборону больше, чем все другие страны мира вместе взятые. В период с 1998 по 2011 год военные расходы удвоились, составив более 700 миллиардов долларов в год. Это больше, чем в любой другой момент времени с тех пор, как союзники воевали с осью Берлин-Рим-Токио. Закон о контроле бюджета 2011 года, который поднял долговую планку и породил как фискальный обрыв, так и Совместную специальную комиссию по снижению дефицита, должен был найти способ, чтобы не допустить этого. В нем изложено требование сократить военные расходы за следующие десять лет на 487 миллиардов долларов. Для недопущения фискального обрыва военный бюджет надо дополнительно сокращать на 55 миллиардов долларов ежегодно. Но все эти сокращения в силу не вступили. Маккеон маневрирует, держа линию обороны.

Осенью 2011 года он созвал серию слушаний на тему «Будущее национальной обороны и вооруженных сил США спустя десять лет после 11 сентября». Первое слушание провели 8 сентября, в тот же день, когда рядом проходило первое заседание Совместной специальной комиссии по снижению дефицита, которая получила название «суперкомиссия». Это был не самый лучший момент. К тому времени как Маккеон призвал участников слушаний к порядку, что произошло после десяти часов утра, в зале заседаний появились лишь 17 членов Комитета вооруженных сил (пять демократов и 12 республиканцев), чтобы выслушать трех бывших руководителей Объединенного комитета начальников штабов, которых вызвали давать показания. Явка на заседания в Конгрессе обычно бывает либо неравномерной, либо паршивой. В комитетах перекличку проводят лишь в тех случаях, когда предстоит голосование, и несмотря на призывы к изменению такой практики, явка даже не регистрируется, разве что в списках, составляемых штатными сотрудниками Конгресса - а они, говорят, ненадежные. Короче говоря, законодатели легко могут пропустить заседание, на котором ничего не решается. В любом случае, цель слушаний в комитете на самом деле заключалась не в обсуждении перспектив американских вооруженных сил, а в том, чтобы дать Министерству обороны шанс привести свои доводы против автоматических и всеохватывающих сокращений, которые должны вступить в силу в этом месяце, если суперкомиссии не удастся выработать компромисс.

«Наша страна оказалась на стратегическом перепутье, - начал Маккеон. – Усама бен Ладен мертв. «Аль-Каида» на лопатках. Талибы утратили стратегическое преимущество в Афганистане, а в Ираке рождается демократия». И тем не менее, «сталкиваясь с серьезными экономическими трудностями, мы скатываемся обратно к мышлению 10 сентября, говоря о том, что расходы на оборону диктует бюджетный выбор, а не стратегический».

Затем он поприветствовал заранее подготовленные выступления двух бывших председателей Объединенного комитета начальников штабов и одного бывшего вице-председателя. Никто размер дефицита не опровергает. Вопрос в том, вносить военные расходы в повестку или нет. Генерал Питер Пейс (Peter Pace) из корпуса морской пехоты заявил, что на оборону надо смотреть «с точки зрения долларов и центов». Лучше посчитать риски и угрозы: Иран, Северная Корея, а в перспективе и Китай. Адмирал Эдмунд Джамбастиани-младший (Edmund Giambastiani) сравнил возможные сокращения с «операцией на мозге, которая делается бензопилой». Генерал Ричард Майерс (Richard B. Myers) из ВВС заявил: «Мир сегодня стал более опасным и неопределенным, чем он был на протяжении десятилетий».

Никто с этим не спорил, включая высокопоставленного демократа, юриста из Белвью, штат Вашингтон, Адама Смита (Adam Smith), который работает в Комитете вооруженных сил с 1997 года, и который согласен с тем, что «оборона оказалась в невероятно уязвимом положении» из-за бюджетных сокращений, что может привести к сокращению численности вооруженных сил и к закрытию баз, изменив таким образом уравнение проецирования силы». На самом деле, главная задача вооруженных сил США это как раз и есть «проецирование силы» по всему миру. Смит выразил тревогу в связи с перспективой уменьшения этой силы. Он задал вопрос, который был чисто риторическим: «Что если вдруг у нас не окажется войск в Европе, в Азии, и мы станем похожи, говоря откровенно, на любую другую страну мира?»

Долгая история военных расходов в США начинается с создания в 1789 году военного ведомства. Сначала военного министра, который был членом кабинета и с самого начала являлся гражданским лицом, называли министром военного времени. Это было наследие революции, а также демонстрация идеологии: министерство должно было собираться главным образом лишь тогда, когда нация вступала в войну. Первые американцы считали постоянную, или регулярную армию, которая существует даже в мирное время, своеобразной формой тирании. «Каким же уродливым монстром выглядит регулярная армия в свободной стране», - написал в 1774 году Джозайя Куинси (Josiah Quincy) из Бостона. Американцы отдавали предпочтение ополчению. Первое, что сделал Генри Нокс (Henry Knox), став военным министром Джорджа Вашингтона, это составил план формирования единого ополчения.

Начиная с 1822 года Конгресс осуществлял свой надзор через два постоянных комитета: один для сухопутных войск, а второй для флота. Созданный в 1815 году комитет по ополчению в 1911 году упразднили, поскольку и само ополчение фактически перестало существовать. Спустя шесть лет Соединенные Штаты  вступили в Первую мировую войну, и ее ошеломляющие потери и разрушения породили новые и возродили старые страхи по поводу вооружения мужчин. В 1934 году было опубликовано ставшее бестселлером и книгой месяца произведение «Торговцы смертью», и оно способствовало созданию в том же году сенатского комитета по вооружению, который возглавил республиканец из Северной Дакоты Джеральд Най (Gerald P. Nye). Совсем не случайно в том же году Конгресс принял национальный закон об огнестрельном оружии, которым, среди прочего, жестко регулировались правила владения автоматическим оружием, находившимся в частной собственности. (Верховный суд согласился с тем, что военное оружие не должно попадать в руки гражданских лиц, и что это в полной мере соответствует второй поправке, предусматривающей вооружение ополчения, в связи с чем он поддержал закон об огнестрельном оружии в 1939 году.) Два года Най вел активное и тщательное расследование деятельности отрасли промышленности по производству вооружений, и это было самое тщательное и строгое расследование из всех, когда-либо проводившихся федеральными органами власти. Он провел 93 слушания. Он считал, что изготовлением оружия должно заниматься только государство. «Устранение элемента доходности из войны материально устранит опасность новых войн», - говорил Най. Но его планам не суждено было сбыться. Отчасти это объясняется тем, что Най не сумел провести различие между своим сопротивлением спекуляции оружием и своими выступлениями в защиту изоляционизма. Такая позиция оказалась несостоятельной.

Лишь с началом Второй мировой войны Соединенные Штаты  создали то, чему со временем суждено было стать регулярной армией. И даже в этом деле не обошлось без разногласий. В мае 1941 года сенатор-республиканец из Огайо Роберт Тафт (Robert Taft) выступил с предостережением о том, что со вступлением Америки во Вторую мировую войну ей в конечном итоге «придется постоянно держать полицейские силы в Германии и во всей Европе». Тафт, как и Най, был страстным изоляционистом. «Откровенно говоря, американский народ не хочет править миром, и мы не в состоянии это делать. Такой империализм глубоко чужд нашим идеалам демократии и свободы, - говорил он. – Не в этом наша четко очерченная судьба, не в этом предназначение нашей нации». В 1944 году Най боролся за переизбрание, но потерпел поражение. Тафт три раза пытался добиться выдвижения кандидатом в президенты от республиканцев, но всякий раз терпел неудачу. Вторая мировая война продемонстрировала  безрассудство их заявлений по внешней политике. Из-за нее также стало труднее выступать против производителей оружия и сторонников неограниченных военных расходов.

Мирные дивиденды, которых ждали после победы союзников в 1945 году, так никто и не получил. Вместо них началась борьба против коммунизма, а также появился новый бюрократический режим. В 1946 году Комитет по военным делам и Комитет по военно-морским делам были объединены, и возник Комитет по вооруженным силам. В соответствии с поправками к Закону о национальной безопасности от 1947 года, которым была учреждена должность председателя Объединенного комитета начальников штабов, военное министерство, впервые получившее собственное здание, стало называться Министерством обороны.

Между тем, на сенатских слушаниях о будущем национальной обороны военные подрядчики, такие как Lockheed Martin (эта компания в тридцатые годы была объектом расследований Ная, а во время Второй мировой войны она построила более десяти тысяч самолетов), выступили не только за расширение армии, но и за федеральные субсидии. В 1947 году глава Lockheed Martin заявил сенатскому комитету, что стране нужны средства на военное производство, и что финансирование должно быть «достаточным, непрерывным и долговременным».

В 1950-е годы, когда шла война в Корее, и был на пике маккартизм, целью внешней политики США стало сдерживание коммунизма во всем мире. И военные расходы в то время составляли почти три четверти федерального бюджета. «Оборона» в той же степени что и «национальная безопасность» является  продуктом и артефактом холодной войны. Как и в значительной степени бюджет на эти цели.

8 сентября 2011 года, когда Бак Маккеон созвал первые слушания о будущем военных в своем Комитете по вооруженным силам Палаты представителей, никто уже особо не спорил с тем, что патрулирование всего мира это судьба и предназначение США. По правде говоря, никто особо пытливо не задавал вопросы по этому поводу. Единственный сбой произошел в тот момент, когда Маккеону пришлось на непродолжительное время прекратить заседание из-за шума протестующих в холле. «Эта демонстрация снаружи не имеет к нам никакого отношения», - объяснил председатель. (То был шум в суперкомиссии.)

Тем не менее, демократ из Калифорнии Джон Гараменди (John Garamendi), который во время вьетнамской войны работал волонтером Корпуса мира в Эфиопии, вслух прочитал первое важное обращение Эйзенхауэра на посту президента под названием «Шанс на мир», с которым он выступил перед членами Американского общества редакторов газет 16 апреля 1953 года. Эйзенхауэр пытался добиться номинации от Республиканской партии на пост президента, чтобы победить Тафта и изоляционистское крыло в этой партии. Но на шестом году холодной войны его, как и Тафта, беспокоило, во что обойдется гонка вооружений. В своей речи Эйзенхауэр подсчитал цену вооружений:

Каждая изготовленная винтовка, каждый спущенный на воду боевой корабль, каждая выпущенная ракета в конечном счете означает кражу денег у голодающих и не имеющих пищи, у мерзнущих и не имеющих одежды. Таков мир оружия. Этот мир оружия тратит не только деньги; он расходует пот трудящихся, гений ученых, надежды детей… Совсем не такой должна быть жизнь в ее истинном смысле. Под тучами страшной войны человечество висит на железном кресте.

Генерал армии Эйзенхауэр, который во время Второй мировой войны был верховным главнокомандующим союзнических войск, родился в семье пацифистов-меннонитов, считавших войну грехом, о чем в своей книге «Unwarranted Influence: Dwight D. Eisenhower and the Military-Industrial Complex» (Неоправданное влияние: Дуайт Эйзенхауэр и военно-промышленный комплекс) пишет Джеймс Ледбеттер (James Ledbetter). «В детстве Дуайт начал очень серьезно интересоваться военной историей, а его мать встревожилась и попыталась спрятать семейные исторические книги в шкафу». Больше известно менее мрачное, чем «Шанс на мир», прощальное выступление Эйзенхауэра, когда он покидал свой пост в 1961 году, так и не сумев за долгие годы покончить с советско-американской гонкой вооружений. «Находясь у власти, мы должны остерегаться неоправданного влияния военно-промышленного комплекса, стремится он к нему или нет, - предупредил тогда Эйзенхауэр. – Только бдительное и информированное гражданское население может обеспечить должное соответствие огромной военно-промышленной машины обороны нашим мирным методам и целям, чтобы безопасность и свобода могли процветать вместе».

Если какой-то производитель оружия сегодня обладает тем, что Эйзенхауэр называл неоправданным влиянием, то это компания Lockheed Martin. Сумма ее контрактов с Пентагоном составляет тридцать миллиардов долларов ежегодно. Об этом в своей книге «Prophets of War: Lockheed Martin and the Making of the Military-Industrial Complex» (Проповедники войны: Lockheed Martin и становление военно-промышленного комплекса) пишет Уильям Хартунг (William D. Hartung), работающий директором проекта по вооружениям и безопасности в исследовательском Центре международной политики (Center for International Policy). Сегодня Lockheed Martin тратит пятнадцать миллионов долларов в год на лоббирование и на финансирование предвыборных кампаний. Она стала крупнейшим спонсором последней кампании Бака Маккеона. (У Lockheed Martin есть крупный центр исследований и разработок на территории избирательного округа Маккеона.) Такое покровительство вряд ли чем-то особо отличает Маккеона от его коллег на Капитолийском холме. Lockheed Martin вносила вклады в избирательные кампании 9 из 12 членов суперкомиссии, 51 из 62 членов Комитета по вооруженным силам Палаты представителей, 24 из 25 членов подкомитета по авиации и наземным силам. В целом получается 386 из 435 членов Конгресса 112-го созыва.

Аргументация торговцев смертью многое объясняет. Как отмечает политолог Дэниел Верлс (Daniel Wirls) в своей книге «Irrational Security: The Politics of Defense from Reagan to Obama» (Нерациональная безопасность: оборонная политика от Рейгана до Обамы), «военно-промышленный комплекс как таковой не создает склонность или предрасположенность к войне или даже воинственную политику, направленную на конфликт; скорее, война и воинственная политика (в основном приводимые в действие политическими решениями) создают для военно-промышленной коалиции возможность использовать преимущества предубеждений, встроенных в эту систему, которая, в конечном итоге, отдает предпочтение воинственной политике». Ледбеттера меньше беспокоит военно-промышленный комплекс и больше частные подрядчики, нарушения гражданских свобод и поставки оружия за рубеж (США продают больше вооружений, чем любая другая страна). По его мнению, все вместе это «составляет зарвавшийся военно-промышленный комплекс, по размерам не уступающий тому, о чем предостерегал Эйзенхауэр» и создает «проблемы, которые невозможно решить простой рационализацией бюджета». Также эти проблемы нельзя решить, не думая о том оружии, которое продают, которым владеют и которое носят в США. Американцы вооружены до зубов – дома, за границей, в мирное время и в военное.

«Каждая изготовленная винтовка, - говорил Эйзенхауэр, - в конечном счете означает кражу денег». Во время первых слушаний, когда Гараменди закончил цитировать Эйзенхауэра, он предложил генералу Майерсу прокомментировать это высказывание. Майерс сказал: «Интересно, что бы стал делать Эйзенхауэр в Нью-Йорке 12 сентября 2001 года».

В 2001 году военные расходы в общем объеме американской экономики составляли шесть процентов, и это был самый низкий показатель со времен Второй мировой войны. Затем он рос в течение десятилетия. Точно так же, как из-за холодной войны не было мирных дивидендов, которых ждали  после победы союзников (в этот период военные расходы составляли примерно половину федерального бюджета), после распада Варшавского пакта в 1991 году мирные дивиденды появились, но просуществовали недолго. Вместо этого после 11 сентября Соединенные Штаты объявили «глобальную войну с террором», которая стала борьбой с самим страхом. Иракская война 2003-2011 годов длилась дольше, чем Война за независимость в США. Война в Афганистане, начатая в 2001 году, еще не завершилась, но уже стала второй по продолжительности войной в истории Америки. (Дольше длилась только война во Вьетнаме.) Войска оттуда в 2014 году может и выведут, но боевые действия  продолжатся. Во второй президентский срок Джорджа Буша «прекращение тирании в нашем мире» стало национальной оборонной стратегией США. Но война за прекращение тирании бесконечна; да и не война это вовсе.

Соединенные Штаты, отделенные от остального мира двумя океанами и граничащие с союзниками, по прихоти географии являются одной из наиболее защищенных стран в мире. Тем не менее, спустя шестьдесят лет после победы над Японией во Второй мировой войне за пределами США размещается почти триста тысяч американских военнослужащих, в том числе, 55000 в Германии, 35000 в Японии и 10000 в Италии. Большая часть средств, выделяемых федеральным правительством на «оборону» идет не на защиту границ страны и ее граждан. Нет, американская армия в принудительном порядке обеспечивает проведение внешней политики США.

«У нас сотни военных баз по всему миру. А у большинства стран вообще нет никаких баз за рубежом», - отмечает Мелвин Гудман (Melvin A. Goodman) в своей книге «National Insecurity: The Cost of American Militarism» (Национальная небезопасность: цена американского милитаризма). Гудман, служивший в армии шифровальщиком, а потом долгое время работавший аналитиком в ЦРУ и 18 лет преподававший в Национальном военном колледже, входит в число растущей армии критиков американских военных расходов, военной политики и культуры, которая состоит из ветеранов прошлых войн. Молодые ветераны тоже настроены критически. В 2011 году исследовательский центр Pew провел опрос среди ветеранов Афганистана и Ирака, и выяснил следующее: половина опрошенных считает, что войну в Афганистане вести не стоило. Об иракской войне так думает 60 процентов респондентов.

Наиболее убедительно в рядах этих солдат-критиков выступает Эндрю Басевич (Andrew J. Bacevich), который окончил Уэст-Пойнт, в 1970-1971 году воевал во Вьетнаме, служил офицером в сухопутных войсках, где вырос до звания полковника. Сейчас он преподает историю и международные отношения  в Бостонском университете. Будучи католиком и консерватором, Басевич очень болезненно относится к «безрассудной страсти американцев к военной мощи». По мнению Басевича, все возвращается к Вьетнаму. Так думают очень многие ветераны войны, включая Чака Хейгла (Chuck Hagel), которого президент выдвинул на пост министра обороны.

В последнее время, утверждает Басевич, американцы «стали жертвой милитаризма, что проявляется в романтической идеализации солдат, в тенденции видеть в военной мощи подлинное мерило национального величия, а также в завышенных ожиданиях относительно действенности применяемой силы. Американцы сегодня определяют силу страны и ее благосостояние главным образом такими категориями, как боеготовность, военные действия и воспитание в духе военных идеалов (или ностальгия по ним), что не имеет прецедента в истории США. Хотя военные расходы резко выросли, война стала более отдаленной: о ней меньше знают, чем воображают; меньше помнят, чем забывают. Война стала фантазией: прилизанной, глянцевой, высокотехнологичной (в большей степени «Лучший стрелок», чем «Апокалипсис сегодня») и бескровной. Американцы сегодня знают о войне и об армии меньше, чем в прошлом веке. После 11 сентября на действительной военной службе находится около половины процента населения США. Лишь незначительная часть членов Конгресса знает, что такое боевые действия, и у немногих есть члены семьи, обладающие таким опытом. «Боже, помоги нашей стране, когда в это кресло сядет человек, не знающий армию так, как знаю ее я», - сказал как-то Эйзенхауэр. От Рейгана до Обамы, и особенно в период правления трех последних президентов, которые никогда не служили в армии, гражданское мышление о внешней политике находится в подчинении у военного мышления. Госдепартамент с почтением относится к Министерству обороны. А главнокомандующий с почтением относится к председателю Объединенного комитета начальников штабов.

Соединенные Штаты, основанные на оппозиции к постоянной армии, сегодня стали страной, постоянно ведущей войны. По мнению Басевича, истоки американской перманентной войны следует искать за десять с лишним лет до событий 11 сентября. «За всю эпоху холодной войны с 1945 по 1988 год количество крупномасштабных военных акций США за рубежом составило в целом шесть, - пишет он. – Однако после падения Берлинской стены они превратились едва ли не в ежегодные мероприятия». Басевич винит в таком состоянии дел интеллектуалов, и особенно неоконсерваторов, таких как Норман Подгорец (Norman Podhoretz) и Дональд Рамсфелд (Donald Rumsfeld), а также либералов, которые, по его словам, с энтузиазмом поддерживали применение военной силы, видя в этом «не препятствие на пути социальных перемен, а способ их достижения». Применение силы это не позиция какой-то отдельной партии, это продукт провала политики.

И провала политической культуры. Болтуны из CNN, обозреватели из когорты неоконов, баллотирующиеся на руководящие посты отставные генералы, голливудские режиссеры, Джерри Фалуэлл (Jerry Falwell), Уэсли Кларк (Wesley Clark), Том Клэнси (Tom Clancy), Билл Клинтон – терпение Басевича в отношении этих людей давно уже истощилось. Он осуждает их самолюбивое мифотворчество, их любовь к славе, их безразличие к жестокости.

Война по своей природе является варварской, ужасной и неукротимой. Никогда в мире не было «умных» войн. И тем не менее, есть войны, которые хуже остальных. «Конечно, неожиданности, разочарования, болезненные утраты, а также плачевные и даже позорные неудачи иракской войны наглядно демонстрируют необходимость переосмысления основ военной политики США», - заявил Басевич в своей вышедшей в 2005 году книге «The New American Militarism: How Americans Are Seduced by War» (Новый американский милитаризм. Как американцев соблазняют войной». Тщательного расследования пока не было, и не в последнюю очередь из-за того, отмечает Басевич, что «граждане Соединенных Штатов Америки по сути дела лишились возможности задавать первоочередные вопросы об основах американской политики национальной безопасности». Не спрашивай, не говори. Но особенно не спрашивай.

В 2007 году от ран, полученных в бою в Ираке, скончался единственный сын Басевича Эндрю, 27-летний первый лейтенант из третьего батальона армии США. Басевич не выступал на слушаниях Бака Маккеона о будущем армии в 2011 году, но он дал показания в сенатском Комитете по международным отношениям в 2009 году, когда его председатель Джон Керри (John Kerry) проводил слушания о войне в Афганистане. Этой зимой президент назначил Керри госсекретарем.

Во время слушаний по Афганистану Керри выглядел измученным. «Полковник Басевич, - сказал он. – Вам предоставляется заключительное слово».

Басевич зачитал заявление. Керри внимательно слушал, закрыв рукой рот.

Война в Афганистане, сказал Басевич, напомнила ему войну во Вьетнаме и то, как Керри в 1971 году выступал перед этим комитетом от имени организации «Ветераны против войны во Вьетнаме». «Но есть одно заметное различие между днем сегодняшним и днем тридцативосьмилетней давности, когда председатель этого комитета  давал показания против казавшейся тогда бесконечной вьетнамской войны, - заявил Басевич. – Когда выступил молодой Керри, многие его современники восстали против войны своего поколения. Сегодня большинство современников тех, кто воюет в Ираке и Афганистане, просто выключают телевизор».

Керри взялся за ручку.

Басевич продолжал: «Вспомните, как давая показания в этом комитете, выступая от имени других антивоенных ветеранов, молодой Керри заметил, что «их, пожалуй, больше всего возмущает то, что нам рассказывают о Вьетнаме и о мистической войне с коммунизмом».

Керри посмотрел на свои записи.

«Мистическая война с коммунизмом, - заявил далее Басевич, - находит свой аналог в мистической войне с терроризмом». Мистификация, по его словам, заставляет нас преувеличивать угрозы и игнорировать издержки. «Она не дает нам видеть вещи в их истинном свете».

Люди в зале начали аплодировать.

Керри вытер пот. «Пожалуйста, люди, - просительно сказал он. – Нам здесь не нужны никакие демонстрации».

13 октября 2011 года, когда проходили пятые слушания Бака Маккеона о будущем армии, Комитет по вооруженным силам Палаты представителей заслушал показания министра обороны Леона Панетты (Leon Panetta) и председателя Объединенного комитета начальников штабов генерала Мартина Демпси (Martin Dempsey). Явка на слушаниях была низкой, но лучше, чем прежде. (Когда начались слушания, в зале было 11 демократов и 22 республиканца.)

«В правительстве есть люди, которые хотят заставить военных расплачиваться за всех остальных, чтобы защитить ту священную корову, что зовется расходами на компенсационные выплаты, - сказал Маккеон в своем вступительном слове, имея в виду программы социального обеспечения и медицинского страхования. – Это недопустимо не только с точки зрения национальной безопасности и экономической перспективы, но и с точки зрения нравственности». Сокращения надо проводить не у тех, кто «защищает наше благополучие», а у тех, кто «наращивает долг».

«Наш долг наращивает военно-промышленная машина!» - выкрикнул кто-то с галерки.

В дело вступила полиция с Капитолийского холма, арестовав нескольких протестующих, в том числе, вице-президента организации «Ветераны за мир» Лию Болджер (Leah Bolger).

«Военная машина убивает нашу страну!» - крикнула она, когда ее уводили прочь.

Слушания продолжились. Маккеон представил Панетту. Но когда Панетта начал говорить, его прервал один протестующий. Он представился ветераном иракской войны. «Вы убиваете людей! – прокричал он. – Я видел, что мы делаем с людьми. Я видел». Его тоже вывели из зала.

Слушания длились еще два часа. Много времени потратили на отстаивание военных расходов. «Я не думаю, что Министерство обороны должно платить хотя бы на цент больше в рамках произвольных бюджетных сокращений», - сказал Маккеон. Много времени ушло на перечисление угроз национальной безопасности, которые, по словам Панетты, только увеличиваются по степени опасности и по числу. (В свой список он включил Пакистан, Сомали, Йемен и Северную Африку.)

Демократ из Джорджии Хэнк Джонсон (Hank Johnson) попытался провести аналогию между арестами протестующих в зале заседаний на Капитолийском холме и развертыванием американских войск в каждом уголке земного шара. «Время от времени в разных концах мира происходят беспорядки, и эти беспорядки могут противоречить нашим многочисленным интересам. Поэтому нам необходимо иметь силы для поддержания порядка, - сказал он. – Это как конкуренция, как капитализм».

Протестующие на слушаниях в Конгрессе не редкость, однако этот протест вызвал особое смущение. «Я знаю, день начался с присутствия протестующих в зале заседаний. Иногда они вносят беспорядок, а с их тактикой порой можно не согласиться, - сказала демократ из штата Мэн Челли Пингри (Chellie Pingree). – Но если говорить откровенно, сейчас протестующие есть почти в каждом городе, где мы живем и которые представляем».

На сей раз некоторые члены комитета (возможно, осмелев после акций протестующих) выступили с более острыми заявлениями. Демократ из Массачусетса Ники Цонгас (Niki Tsongas) заявила Демпси: «Надеюсь, вы учитываете то, что не на всякий риск надо отвечать военной силой». Да и вопросы посыпались более жесткие. Демократ из Северной Каролины Уолтер Джонс (Walter B. Jones) спросил Панетту: «Почему мы до сих пор в Афганистане?»

Панетта начал ходить вокруг да около. «Чего мы не хотим, - заявил он, - это чтобы Афганистан стал прибежищем для «Аль-Каиды». «Господин министр, - настойчиво продолжил Джонс. – Мы ликвидировали бен Ладена, а «Аль-Каида» рассеялась по всему свету. Давайте возвращать войска домой».

Однако самое непреклонное заявление прозвучало из уст Демпси. «Я стал председателем Объединенного комитета начальников штабов не для того, чтобы наблюдать за упадком вооруженных сил Соединенных Штатов Америки, который приведет к тому, что наша страна с нашими военными уже не будет мировой державой, - сказал он. – Мы как нация не можем такое допустить».

То есть – или Америка правит миром, или американцы уже больше не американцы? К счастью, перед таким выбором Конгресс 113-го созыва не встанет. Он рассматривает решения об ограничениях, а не о каком-то грядущем национальном апокалипсисе. Сила требует ограничений. Между милитаризмом и пацифизмом находится дипломатия, подотчетность и сдержанность. И последнее слово будет не за Демпси.