В ходе кризиса происходят глобальные перемены: ускорились тенденции выравнивания развития в развитых и развивающихся странах. И этот процесс провоцирует рост протестных настроений и в тех и в других.  Иными словами, мир протестует против происходящих перемен.
 
Люди протестуют, когда чем-то недовольны. Если судить по этому признаку, то с начала прошлого года в мире растет число недовольных. Все началось с Туниса, перекинулось на другие арабские страны. А в двух из них дело дошло до гражданских войн, одна из которых в Сирии продолжает разгораться. В других арабских государствах протесты происходят снова и снова, и снова и снова с различной степенью жестокости и успешности подавляются. В различных европейских странах также перманентно происходили манифестации, акции протеста, демонстрации и массовые беспорядки, уровень которых в том же Лондоне поразил весь цивилизованный мир. еАрабская веснае несколько позже обернулась еамериканской осеньюе, когда заволновались народные массы и в США под знаменами движения еЗахвати Уолл-стрите, которое распространилось практически на все развитые экономики с той или иной степенью массовости под лозунгом еЗахвати чего-нибудье (вставить нужное в зависимости от места проведения). А в октябре массовые акции протеста под этим лозунгом в один день прошли в 82 странах мира от Рима до Токио, от Нью-Йорка до Сиднея, собрав более полутора миллионов человек. Ближе к зиме в связи с выборами начались массовые протестные выступления в России, которые продолжают иметь место до сих пор. И все чаще и чаще начинают приходить сообщения об акциях протеста в Китае. В общем, чем дальше, тем недовольных в мире становится все больше.
 
Мечты об Агоре и Вече

Протесты в странах, не относимых Западом к вполне демократическим, воспринимались западной же общественностью с воодушевлением, как свидетельство неизбежности еторжества демократиие во всем мире. Однако массовые проявления протеста в самых развитых, совсем уж демократических странах, к властям которых еизбранным народоме по идее не должно возникать вообще никаких претензий, начинают вызывать все больше и больше озабоченности по поводу судеб демократии в мире.

В резолюции, разработанной ПАСЕ в июне этого года, говорится, что едемократия стала одной из главных жертв финансового кризиса. Кризис показал ограниченность возможностей демократии и усилил недоверие к ней, показал недостатки демократических институтов, не сумевших предвидеть, предотвратить и быстро и адекватно отреагировать на то, что создавало трудности людям, для защиты которых и были созданы эти институты. Как следствие, многие европейские страны потеряли значительную часть енародного суверенитетае — единственного источника легитимности политической властие.

Еще раньше, в конце прошлого года, ЕБРР выяснил, что граждане европейских переходных стран разочаровались в демократии и рыночной экономике. Уровень поддержки демократии в самых успешно демократизированных Венгрии, Словакии и Словении, за четыре года упал на 10–20%. Доля людей, предпочитающих демократию любому другому режиму, сократилась с момента проведения предыдущего опроса в 2006 году во всех странах — новых членах ЕС, кроме Болгарии, где она и так была низкой. В среднем около 30% опрошенных обвиняли в кризисе Запад.

А The Guardian писала, что е2011-й — это год, когда в одной части планеты требовали демократии, а почти во всем остальном мире демократия показала себя в неприглядном свете — обнаружила свое бессилие перед лицом экономического кризиса. В Греции и Италии лидеров, которые пришли к власти на выборах, заменили технократами. Им поручено, в том числе, частично пожертвовать экономическим суверенитетом, так что граждане будут еще дальше оттеснены от принятия решенийе.

А La Presse считает, что едемократические системы требуют пересмотра. Мировой политический контекст в настоящее время благоприятствует зарождению цинизма по отношению к политическим институтам, что наводит на мысль о том, что реформ следует ожидать не от традиционных политических структур, а от народного давления: они должны произойти путем мобилизации населения, стремящегося к демократической весне.

На фоне подобных настроений, обусловленных протестами, все чаще начинают делаться следующие выводы. Миру надо больше демократии и не только в тех странах, которые критикуются в этом плане, но и в тех, на которые ссылаются как на образцовые. Институты представительной парламентской власти, политические партии утрачивают доверие населения. Нынешняя представительная демократия устарела и необходим переход к более совершенной прямой демократии, когда власть обходится без посредников в лице политических партий, непосредственно выполняя волю и желания населения. В общем, как это было в античных Афинах, когда все граждане собирались на Агоре для голосования. Или как в Новгороде, когда граждане, собираясь на Вече, голосовали голосом, то есть кто кого перекричит.

В качестве примера, как этого можно добиться в наши дни, сторонники этой идеи приводят Исландию, где в 2008–2009 годах происходила так называемая ереволюция кастрюлье, когда протестующие, стуча посудой, не давали работать парламенту. После этого было принято решение разработать новую конституцию, причем от участия в разработке были отстранены политические партии. Весь процесс создания всенародно обсуждался через Интернет, как и голосование по принятию той или иной статьи. Характерной особенностью новой конституции является обязательное проведение основных политических решений через референдумы. Но как все это будет работать, еще неизвестно, особенно, если учесть, что процесс создания новой конституции продолжается три года и еще не завершен.

Но действительно ли рецепт так прост — едать миру больше демократиие — как панацея от всех сегодняшних проблем? Является ли прямая демократия их решением? Ведь уже можно с достаточно высокой степенью уверенности предположить, что наблюдаемые в последние два года протестные движения в странах и регионах обусловлены не одним, а целой группой факторов, причем разных для различных стран. По крайней мере, можно выделить следующие.
 
Кризисом по демократии

Первый фактор — это, конечно, влияние последствий глобального кризиса на снижение уровня жизни и социальной защиты населения. Этот фактор спровоцировал и начало еарабской весные в странах Северной Африки, которые весьма зависимы от экспорта в Европу. Снижение европейского спроса в ходе кризиса привело с сокращению экспортных поступлений в эти государства, снижению доходов населения и росту безработицы. Первые протесты населения в Тунисе и Египте были спонтанными и неожиданными практически для всех наблюдателей.

В США и Европе снизился уровень доходов населения, социальной защиты. Многие, особенно в США, лишились жилья из-за неспособности погашать ипотечные долги, выросла и находится на высоком уровне безработица. При этом основная помощь оказывалась банкам и крупному бизнесу, что спровоцировало в обществе рост социальной напряженности. Поэтому протесты в развитых странах носили и продолжают носить ярко выраженный социальный характер. Это не только движение еЗахвати чего-нибудье против засилья интересов финансового сектора в политике, но и массовые демонстрации, манифестации, забастовки против сокращения социальных гарантий.

Но спад доверия к нынешней модели западной демократии обусловлен не только ее весьма специфическими подходами к решению проблем социальной справедливости. Все большее недовольство вызывает и неспособность демократических правительств в рамках действующих институтов и механизмов эффективно бороться с кризисом, то есть выбрать адекватное решение и последовательно его осуществлять. В США — две партии, но они все никак не могут договориться не только какую антикризисную политику проводить, но и как сокращать бюджетный дефицит, астрономический государственный долг. Прошлым летом весь мир находился в напряжении, когда неспособность партий договориться чуть было не привела США к техническому дефолту. И эта проблема так и не решена — она просто отсрочена. В числе главных рисков для мировой экономики МВФ называет ефинансовый обрыве в США, который произойдет, если американским политикам не удастся договориться о сокращении бюджетных расходов и увеличении налогов до конца года. В этом случае будет запущен секвестр бюджета на $600 млрд. (4% ВВП). Это может стать серьезным ударом как по американской экономике, так и по мировой. И в этом случае фактор, провоцирующий новый виток кризиса, будет уже не экономический, а политический.

Европейская практика принятия антикризисных политических решений еще менее эффективна. В ответственные моменты, когда надо принимать решения и действовать, правительства из-за партийных разногласий либо уходят в отставку, как в Испании и Греции, либо назначают референдумы, как в Исландии, которые затем и отменяют, как опять в той же Греции. Это на национальном уровне, а на наднациональном дела Евросоюза обстоят еще хуже. Если до выборов во Франции основные разногласия существовали между северными и южными странами, то после прихода к власти Олланда уже намечаются серьезные трения между двумя елокомотивамие евроинтеграции — Францией и Германией. В итоге неспособность европейских политиков разобраться с долгами Греции ведет к распространению кризиса на всю Европу и ставит под вопрос сохранение Евросоюза и евро в качестве единой валюты.

В условиях же прямой демократии процесс согласования интересов, точек зрения и принятия решений еще более сложен и громоздок. Принятие необходимых, но не популярных у широких кругов населения мер и их эффективная реализация становятся просто невозможными.
 
Сытостью по стабильности

Видимо, можно сказать, что причины протестов носят иной характер в ряде развивающихся стран, до сих пор удачно справлявшихся с кризисными явлениями, сохраняющими приличные темпы экономического роста, где, как следствие, наблюдается рост доходов населения. Сюда можно отнести страны БРИКС и другие идущие вслед за ними развивающиеся государства.

В Китае в ходе борьбы с кризисом был взят курс на стимулирование внутреннего потребления, стимулировался рост доходов граждан, повышался их жизненный уровень. В России в последнее десятилетие проводилась сильная социальная политика, уровень доходов граждан также стабильно рос. Благодаря этому в этих странах достаточно быстрыми темпами расширялся так называемый средний класс. Но психология среднего класса уже иная и ориентируется на такие формы управления, которые в большей степени повышают уровень самоуважения личности, дают ощущение своей значимости и самостоятельности, стимулируют активное участие граждан в общественной жизни. В общем, на те формы, которые успешно применяются на Западе. Согласно проведенному в прошлом году еРенессанс Капиталоме исследованию, подобные формы управления становятся активно востребованы обществом при уровне ВВП на душу населения в диапазоне от $6 000 до $10 000. В Китае ВВП на душу населения уже составляет свыше $6 200, а в России превысил $14 000 (в Бразилии, к примеру, — $9 352, а в Турции — $9 910). Именно этот социальный сдвиг в связи с ростом уровня жизни и определяет характер протестного движения, имеющего сейчас место в России и Китае.

Весьма характерно в этом плане, что жизненный уровень в этих странах продолжает повышаться, а протесты носят все более абстрактно-политический характер. Если слегка утрировать известную фразу, то ежить уже стало лучше, но хочется жить веселейе. Ранее имевшие место в Китае протестные выступления носили социальный характер в случае массовых сокращений при закрытии или приватизации государственных предприятий. Сейчас в акциях протеста наряду с социальными требованиями все больше проявляется политический акцент — отход от монопартийного управления, права человека и так далее. Еще более рельефна ситуация в этом отношении в России. На фоне продолжающегося повышения различных социальных выплат уже более полугода идут протестные выступления, не выдвигающие, по сути, никаких социальных и конкретных в реальном плане требований. Требование одно, явно не реальное — вся существующая власть в добровольном порядке должна куда-то исчезнуть, а вся сложившаяся за последнее десятилетие система должна быть демонтирована. А вот кто же тогда будет заниматься этим демонтажем и что будет вместо этой системы, — уже совсем не понятно: то ли построить нечто новое, то ли вернуться в российский политический развал девяностых годов. Ну, в общем-то, Россия всегда была трудной для понимания страной.

Вместе с тем, обращает на себя внимание способность политических систем подобных стран, особенно Китая, быстро принимать необходимые решения в кризисных ситуациях, энергично и последовательно проводить их в жизнь и оперативно аккумулировать нужные ресурсы для решения проблем и достижения поставленных целей. Видимо, именно поэтому в этих странах удалось быстро и эффективно справиться с первой волной кризиса и перейти к восстановительному росту. Многие наблюдатели отмечают, что правительства Китая и России более успешно противостоят кризису именно благодаря тому, что им не приходится каждый свой шаг согласовывать с многочисленными политическими оппонентами. Причем в СМИ нередко появлялись сентенции о том, что западным политикам остается только мечтать в кризисные моменты о тех инструментах, которые имеются в распоряжении правительств тех же России и Китая. Но, тем не менее, подобные политические системы, видимо, и дальше будут сталкиваться с определенными вызовами со стороны меняющихся общественных предпочтений формирующегося среднего класса. Задача, стоящая перед ними, будет заключаться в том, как сохранить существующие преимущества сильной власти, обеспечивая при этом ощущение сопричастности к политической жизни достаточно широких слоев населения. (Если, конечно, новый виток кризиса не приведет к спаду уровня жизни населения в этих странах.)
 
Демократией по конкурентам

Есть еще один фактор, оказывающий значительное влияние на распространение и размах протестных настроений и движений в тех или иных государствах. Это внешнее воздействие с целью достижения геоэкономических и геополитических целей внешними игроками.

Если говорить о геоэкономических целях, то в странах развитых демократий, особенно европейских, в результате долгой политической борьбы (кстати, с участием СССР, продвигавшего в тот период свои цели через левые дружественные партии) был достигнут высокий уровень оплаты труда, социальной защиты, экологических и других стандартов. Но эти социальные достижения снижают конкурентоспособность бизнеса этих стран за счет более высоких издержек. В итоге развивающиеся государства, где подобные требования гораздо ниже, получают значительные конкурентные преимущества. К чему это ведет, видно по динамике преодоления кризиса развитыми и развивающимися экономиками: развитые стоят на входе во вторую рецессию, проблемные страны Европы находятся на грани суверенного банкротства, а развивающиеся во главе с Китаем продолжают расти, наращивая свои доли мирового рынка.

Выровнять конкурентные преимущества можно двумя способами. Первый — снизить уровень оплаты труда, жизни, социальных гарантий в развитых странах, что сейчас и наблюдается в ходе кризиса. В США это получается лучше, так как здесь уровень социальной защиты был ниже, чем в Европе, а политическое усердие республиканцев, представляющих в большей мере интересы бизнеса, не позволяет администрации Обамы, говоря на политическом жаргоне, еоблегчить участь простых американцеве. В Европе жизненный уровень и социальные гарантии снижаются, может быть, даже больше, чем в США, но это, за исключением Германии, пока еще не привело к росту производительности труда, а значит, и к выравниванию конкурентных преимуществ с другими экономиками.

Второй способ выравнивания конкурентных преимуществ в части себестоимости продукции — повышение ее себестоимости в соперничающих экономиках. И к этому может привести активная политическая борьба в других странах с использованием демократических механизмов конкуренции политических партий. Более низкий уровень жизни в большинстве развивающихся стран автоматически будет вести к популярности тех политических сил, которые будут ратовать за достижение западных стандартов, невзирая, так сказать, на реалии в части производительности труда. Причем это касается не только роста оплаты труда, уровня жизни, социальных, экологических и других технических стандартов, удорожающих себестоимость продукции в этих странах. ( В общем, продвижение свободы как этакий компенсирующий эквивалент продвижению СССР социальной справедливости в свое время).

Видимо, именно поэтому стремления западных демократий распространить свои представления о демократии на развивающиеся страны не исходят из чистой воды альтруистических соображений, как это обычно подается, типа есделать народы всей Земли свободными и счастливымие. А скорее всего, здесь присутствует то, что называется личный интерес. В геополитическом же плане продвижение демократии чаще используется как инструмент расширения своего влияния через приведение к власти лояльных правительств, поэтому применяется выборочно. Яркий пример — массовая поддержка из-за рубежа протестов в Ливии и Сирии, приведшая к гражданским войнам, и более чем нейтральное отношение к протестам в Саудовской Аравии и Бахрейне.

Здесь же явно проявляется одна характерная особенность. Основания для протестов по тем или иным объективным причинам имеются в очень многих странах мира, вне зависимости от их строчек в различных рейтингах демократичности. Однако массовые длительные протесты в тех же самых развитых и дружественных им развивающихся странах жестко и последовательно подавляются практически безо всяких последствий для их политической жизни, для реализуемых в этих странах тех или иных политических практик, и даже особо не освещаются в СМИ. Однако в некоторых государствах начавшиеся протесты приводят к серьезной дестабилизации политической обстановки, свержению правительств, гражданским войнам. И почему-то эти случаи всегда связаны с активным вмешательством международной едемократической общественностие при дружной поддержке мировых СМИ. То есть протесты — это, конечно, индикатор общественных настроений, но никак не причина и не повод для каких-то революционных перемен в обществе до тех пор, пока в этом не заинтересован никто из влиятельных игроков.
 
Интернет как поле боя

Есть еще один фактор, способствующий росту чувства недовольства и консолидации протестных настроений в обществе. Это глобальное развитие Интернета и социальных сетей. Коммуникации делают доступной в реальном режиме времени информацию о качестве и уровне жизни в самых богатых экономиках мира для расширяющегося круга пользователей из развивающихся стран. А так как все оценивается в сравнении, то у людей, находящихся в менее комфортных условиях жизни, эти сравнения вызывают чувство неудовлетворенности. А социальные сети помогают возбудить, консолидировать и организовать в реальной жизни социальный протест, причем безотносительно к тому, спровоцированы эти протесты кем-то или проявляются стихийно. Социальные сети сыграли активную роль как в лондонских массовых беспорядках, так и в пробуждении протестных настроений в арабских странах.

Но социальные сети — это инструмент, доступный для всех, а эффективность его использования зависит от того, кто как это сумеет сделать. Обращает на себя внимание, что в тех же США и Британии несколько ужесточили правила пользования Интернетом после протестов, при этом США на правительственном уровне финансируют расширение своего влияния в социальных сетях, ратуя за полную свободу в сети для всего мира. Россия же и Китай более активно и жестко усиливают контроль над Интернетом, выступая за принятие на международном уровне регламентирующих правил. В общем, кто чувствует себя более уверенным на этом поле, тот выбирает для себя наступательную стратегию и настаивает на полной свободе действий. Кто чувствует себя не совсем уверенно на информационно-идеологическом поле, тот выбирает для себя защитную тактику и отстаивает свое право защищаться. В общем, Интернет — то еще поле боя глобальной конкуренции!
 
Кто кого переиграет

В принципе, исходя из вышеизложенного, можно полагать, что еподлинное народовластиее, учитывающее в полной мере интересы и мнения большинства населения, является скорее негативным фактором, нежели преимуществом в глобальной политической и экономической конкуренции. Об этом свидетельствует и опыт древних демократий, и перипетии геополитики двадцатого века, когда демократии выжили только благодаря схватке совсем уж недемократичных режимов друг с другом, и нынешние демократические практики в борьбе с кризисом. Кроме того, как показывают перипетии нынешнего кризиса, капиталы, оказывается, устремляются не туда, где больше демократии, а туда, где больше порядка, стабильности, экономического роста и емкости рынков. А Роберт Ауманн — лауреат Нобелевской премии за создание теории игр — высказался так: е Я не уверен, что демократия более эффективна. Я ее сторонник и противник авторитаризма, но вслед за Уинстоном Черчиллем могу сказать: демократия — худшая форма правления, не считая всех прочих. Авторитарный режим может быть более эффективным как раз потому, что у него горизонт планирования и принятия решений больше, чем у демократического, где он обычно составляет четыре годае.

Поэтому можно предположить, что под прессом усиления глобальной конкуренции истеблишмент тех же развитых стран будет и дальше предпринимать, а то и наращивать усилия по продвижению демократии в мире, пытаясь находить приемлемые формы ее косвенных ограничений в своих странах. Признаки последнего, кстати, уже отмечаются. Так, по мнению директора Института глобализации и социальных движений Бориса Кагарлицкого, ев ходе борьбы с кризисом в Европе осуществлялась профанация референдумов, был отменен ряд демократических процедур, таких как утверждение парламентами стран ключевых вопросов финансовой и экономической политики, а в объединенной Европе решения принимаются не выбираемой гражданами Европейской комиссиейе. Поэтому можно ожидать наращивания протестных движений в самых разных странах мира и с самым разным происхождением, события вокруг которых будут развиваться по принципу екто кого переиграете. В момент завершения статьи полиция активно разгоняла толпы протестующих в Испании. Уже есть сведения о пострадавших. Больше демократии — больше протестов! Селяви…

Если все это резюмировать, то можно сказать так: в ходе кризиса происходят глобальные перемены — ускорились тенденции выравнивания развития в развитых и развивающихся странах. И этот процесс провоцирует рост протестных настроений и в тех и в других. Иными словами, мир протестует против происходящих перемен. В общем, все как обычно и все как всегда.