Европа не переживает кризис, она погибает. 

Разумеется, это не касается Европы в территориально-географическом плане. 

Речь идет о европейской идее. 

О Европе как мечте и проекте. 

О Европе, дух которой прославлял Эдмунд Гуссерль (Edmund Husserl) на конференции в Вене и Праге в 1938 году, накануне нацистской катастрофы. 

О Европе как стремлении и представлении, прекрасном образе и общем деле. О Европе, которую создали наши отцы. 

О Европе, которая смогла стать новой идеей, принести прошедшим через Вторую мировую войну народам мир, процветание и демократию, что сейчас, на наших глазах, начинает терять очертания.

Демократия рушится в Афинах, ее колыбели, при полном безразличии и цинизме «братских» народов: в былые времена, в эпоху филэллинов в начале XIX века все европейские художники, поэты и великие мыслители, от Шатобриана до Байрона, от Берлиоза до Делакруа, от Пушкина до Виктора Гюго, спешили к ней на помощь и боролись за ее свободу. Сегодня ни о чем подобном говорить уже не приходится. Все выглядит так, словно наследники этих великих европейцев сейчас, когда эллинам приходится вести новую борьбу против других форм упадка и подчинения, не придумали ничего лучше, кроме как отчитывать их, клеймить позором, поливать грязью и, с учетом навязанного им плана жесткой экономии, лишать их изобретенного ими самими в прошлом принципа суверенитета. 

Демократия рушится в Риме, его другой колыбели, второй опоре (третья — это дух Иерусалима) ее морали и знаний, там, где была проведена черта между законом и правом, человеком и гражданином, которая стоит у истоков давшей столь многое не только Европе, но и всему миру демократической модели. Этот источник римских традиций отравлен нескончаемым ядом «берлусконизма». Эту культурную и духовную столицу ставят в число нашумевших стран PIGS (вместе с Португалией, Грецией и Испанией), которые так любят бичевать бессовестные финансовые организации. От этой страны, которая так много сделала для Европы и мира, шарахаются как от прокаженного. Позор! Грубая насмешка!

Демократия теряет опору повсюду, на западе и на востоке, на севере и на юге. Ее расшатывает подъем популизма, шовинизма, идеологии изоляции и ненависти. Сегодня все эти течения, которые Европа стремилась затормозить и оттеснить в тень, вновь, к нашему стыду поднимают голову. Как далеко в прошлом остались времена, когда в знак солидарности со студентом, которого оскорбил глава партии с, как оказалось, короткой памятью, на улицах Франции у нас скандировали «мы все — немецкие евреи»! Какой далекой кажется эпоха движений солидарности (в Лондоне, Берлине, Риме, Париже...) с диссидентами из другой Европы, которую Милан Кундера называл пленной Европой! То же самое касается и маленького интернационала свободных умов, которые 20 лет назад сражались за душу Европы, которую воплощал в себе оказавшийся под огнем безжалостной этнической чистки Сараево. Что со всем этим стало? Почему мы больше не видим ничего подобного? 

Кроме того, Европу подтачивает бесконечный кризис евро, который, как ни для кого не секрет, никак не решается: разве эта единая валюта не некая плавучая абстракция, которая не привязана к конкретным экономикам, ресурсам и системам налогообложения? Разве все забыли, что поддержку политическим проектам в прошлом смогли оказать лишь единые валюты с общим рынком (марка в Германском таможенном союзе, лира в Италии, швейцарский франк, доллар) и только они? Разве не существует железного закона о том, что для существования единой валюты нужен хотя бы минимум бюджета, финансовых норм, инвестиционных принципов, короче говоря, общей политики? 

Без федерации не будет устойчивой валюты. 

Без политического единства валюта может просуществовать несколько десятилетий, а затем обрушится из-за кризиса или войны. 

Другими словами, без прогресса в этом процессе политической интеграции (это обязательство прописано во всех европейских соглашениях, однако ни один чиновник, по всей видимости, не собирается принимать его всерьез), без отказа национальных государств от части своих полномочий, то есть без поражения сторонников суверенитета, которые подталкивают европейские народы к изоляции и краху, евро обрушится, как обрушился бы доллар в случае победы южан в Гражданской войне в США 150 лет назад. 

Раньше говорили: социализм или варварство. 

Сегодня нужно сказать: политический союз или варварство.

Более того: федерализм или распад, а вслед за ним — социальный регресс, неустойчивость жизни, резкий рост безработицы, нищета. 

Или даже: либо Европа делает новый, решительный шаг по пути политической интеграции, либо она выпадает из истории и погружается в хаос. 

У нас больше нет выбора: Европу ждет или политический союз, или смерть. 

Эта смерть может принимать различные формы, а движение к ней — пойти окольными путями.

Болезнь может длиться два-три года или даже десять лет. Процесс может сопровождаться ремиссиями, которые будут каждый раз создавать ложное ощущение, что худшее осталось позади. 

Но оно все равно произойдет. Европа выпадет из истории. Так или иначе, если ничего не сделать, это случится. Это больше не гипотеза, неоформленное опасение, красная тряпка, которой машут перед лицом строптивых европейцев. Это неизбежность. Роковая перспектива. Все остальное (заявления одних, ничего не значащие договоры других, разномастные фонды солидарности и стабилизационные банки) позволяет лишь отсрочить неизбежное и сохранить у смертельно больного надежду на то, что он пойдет на поправку.