Олланд сделал в Мали то же, что Саркози в Ливии.

В новой истории красивых политических жестов, разумеется, нужно отметить и поездку Миттерана в осажденный Сараево в 1992 году.

Хотя эта поездка немедленно повлекла за собой непредвиденные последствия. Несмотря на весь блеск, она стала отправной точкой в гуманитарном подходе к решению политической проблемы, а именно: нападения сербских националистических отрядов на маленькую многонациональную Боснию.

Таким образом, правильнее будет провести параллель не только с войной в Ливии, но и поездкой Саркози в Триполи и Бенгази в октябре 2011 года. То же ощущение риска в освобожденных, но все еще далеко не безопасных городах. Похожие выступления - на площади Независимости в одном случае, и на площади Свободы в другом. Та же толпа людей, которые размахивают трехцветными флагами и скандируют: «Спасибо, Франция!» Тот же энтузиазм комментаторов, которые в обоих случаях понимали, что война не окончена (Каддафи в Сирте... лидеры «Аль-Каиды в исламском Магрибе» в пещерах массива Адрар-Ифорас...), но что такой жест достоин приветствия.

Я говорю это вовсе не для того, чтобы принизить заслуги Олланда, который произнес в Тимбукту и Бамако справедливые слова (позор всем тем мелким душонкам, которые в то время, как президент отметил роль африканской армии во время Второй мировой войны и представил нынешнее вмешательство не как дар или услугу, а возвращение давнего долга, твердят о французском «неоколониализме»).

И не для того, чтобы отдать должное Саркози, которому не нужно ничье одобрение вмешательства в Кот-д’ивуаре и последовавшей за ним тяжелой войны в Ливии (к черту глупые рассуждения тех, кто под предлогом того, что республику не построить ни за день, ни за два года, и что сейчас идет ожесточенная борьба между умеренным и радикальным исламом, просвещением и мракобесием, почти что начали сожалеть о свержении Каддафи...).

Я говорю это, потому что два этих вмешательства обрисовывают новый образ Франции, который (почти) все находят совершенно естественным, хотя, если подумать, он не может не вызывать удивления. Где и когда еще вы видели, чтобы держава средней руки дважды и в такие короткие сроки оказалась на первой линии военной борьбы за защиту права? Какой еще стране столь скромных размеров удавалось растормошить партнеров, увязших в своей логике компромиссов, увлечь их за собой и встать во главе разнообразных национальных коалиций, которые были призваны свергнуть диктатуры?


Левые и правые перечеркнули утвердившееся несколько лет назад верховенство суверенитета: всяк хозяин у себя дома, и, значит, народам нужно самим разбираться со своими тиранами и талибами...

Как бы то и было, однажды по метаполитическим причинам нам все же придется решиться и прояснить ситуацию (споры о праве на вмешательство... продвижение прав человека в качестве морально-политического императива... новый интернационализм...) насчет появления новой парадигмы. Два ее главных фактора выглядят следующим образом.

Франция разрывает связь со старой (прежде всего, колониальной) традицией, когда сила служила лишь силе и применялась как инструмент достижения национальных интересов. В Ливии и Мали сила впервые была открыто поставлена на службу свободы и справедливости. Впервые (со времен Вальми!) была проявлена намеренная, продуманная и озвученная связь между реализацией мощи Франции и защитой общечеловеческих ценностей.

Во-вторых, Франция берет на себя не только моральное лидерство, но и операционное руководство в справедливой войне и отправляет своих лучших солдат на замену потерпевшим неудачу миротворцам Организации объединенных наций. Удивительно, но факт: несмотря на недостаток ресурсов, безработицу, дефицит внешней торговли и даже видимые попытки спрыгнуть тут и там с поезда глобализации, Франция играет роль, которая, как всем казалось, должна была бы принадлежать могучей Америке. Она задает тон в геополитике, где раньше всем заправляли крупнейшие державы, такие, как США, Россия и Китай. Другими словами, она взяла на себя инициативу в другой, добродетельной и щедрой глобализации, которая ставит целью мир и демократию. Она становится главным экспортером прав человека или, если хотите, главной антитоталитарной державой во всем мире.



Вся планета поражена.

Все наши великие союзники не могут прийти в себя от удивления и вынуждены следовать за этим движением, так или иначе влиться в новую струю международных отношений.

Разве нельзя интеллектуалу, которого вряд ли кто-то может упрекнуть в шовинизме, наблюдать за тем, как его страна вновь обретает величие?

Разве не позволено всем французским гражданам, вне зависимости от их принадлежности, политических взглядов и идеологии, просто гордиться своей страной и открыто говорить об этом?