Египетская революция 2011 года была неразрывно вязана с образом молодого человека, который активно пользуется интернетом и социальными сетями, тогда как в событиях 2013 года нам чаще всего показывают молодежь в черных капюшонах. Тем не менее, большинство СМИ неизменно игнорируют фигуру, которая сыграла важнейшую роль в цикле народных движений в Египте за последние два года и даже, более того, с конца 1990-х годов. Речь идет об обычном трудящемся, будь то рабочий, чиновник или служащий.

Пусть акции этих людей и не привлекают такого внимания СМИ, как столкновения между политическими активистами и силами правопорядка, они возникают куда чаще и регулярнее уличных протестов и представляют собой другую (не менее важную и выразительную) сторону египетской революции.

Значимость и остроту этой борьбы, которая сегодня несколько сходит на нет в экономическом плане и касается преимущественно общественных вопросов, нельзя оставлять без внимания в анализе революционного процесса.

Она отражает состояние общества и служит основой или даже ключевым моментом для понимания вспышек насилия, гнева и протестов, к которым может привести малейшая политическая искра в современном Египте.

В революции нет места теории «самопроизвольного возгорания». И египетская революция не стала исключением из правила. Хотя захват площади Тахрир 25 января 2011 года и стал неожиданностью, он, тем не менее, стал продолжением целого ряда независимых протестных акций политических объединений и инициативных групп рабочих и молодежи.

Оккупация целого города

За один лишь 2007 год Египетский профсоюз рабочих и торговых служащих провел 580 акций (в 2004 году их было 191). Так, в 2007 году 22 000 рабочих текстильной фабрики «Газл эль-Махалла» (жемчужина промышленности третьего по величине города страны Эль-Махалла-эль-Кубра) устроили забастовку с требованием улучшения условий труда и повышения минимальной зарплаты.

Впервые в истории Египта член избранного рабочими стачечного комитета Саид Хабиб сделал на митинге такое заявление: «Мы выступаем против правительства (…). Мы боремся за наши права и свержение правительства». То есть, политизация социальных требований заметна невооруженным взглядом.

Несколько месяцев спустя, в апреле 2008 года, на том же заводе произошла новая забастовка, которая привела к оккупации целого города. У профсоюзных и политических активистов до сих пор сохранились живейшие воспоминания о тех событиях, который повлекли за собой жесткие репрессии (в ходе столкновений с полицией один человек погиб и еще 331 были задержаны) и стали важным этапом в синхронизации общественной и политической борьбы.

1 мая 2010 года перед зданием парламента состоялось собрание рабочих с самых разных заводов, которые озвучили такие резкие лозунги: «Справедливая минимальная зарплата или уход правительства», «Долой Мубарака и всех тех, кто завышает цены». Вот еще одно доказательство (если кому-то они все еще нужны) тесной вовлеченности общественных движений в революционный процесс.

Стоит также напомнить, что во время оккупации Тахрира, за те самые 18 дней, которые привели к отставке президента Мубарака, в Египте сформировался первый независимый профсоюз: Египетская федерация независимых профсоюзов. Ее руководство немедленно призвало трудящихся к всеобщей забастовке.

Тем не менее, все это практически не привлекло к себе внимание СМИ по сравнению с другими событиями в протестном движении. Как бы то ни было, именно здесь кроется одно из главных достижений революции: конец монополии всемогущей Федерации египетских профсоюзов, которая была основана еще Насером.

Свобода в профсоюзном движении была официально утверждена постановлением от 12 марта 2011 года, а в августе руководство ФЕП было распущено, как того потребовала новая федерация. В то же время это достижение двусмысленно и неустойчиво. Свобода профсоюзов была признана, однако коллективные действия приравняли к преступлениям: в мартовском постановлении Высший совет вооруженных сил назначил штраф в 5 537 евро за призыв к организации забастовок или любых акций, которые могут нарушить ход работы государственных властей.

Свержение режима Мубарака не уменьшило народное недовольство

Любому гражданину грозит 55 377 евро штрафа и по меньшей мере год тюремного заключения за насильственные действия, которые ведут к «уничтожению средств производства» или «могут повредить национальному единству, государственной безопасности и общественному порядку». Расплывчатость понятий допускает самую широкую трактовку, о чем свидетельствует приговор военного суда, который 29 июня 2012 года отправил за решетку пятерых рабочих нефтегазовой компании Pеtrojet: они на две недели разбили палаточный лагерь у здания Министерства нефти, чтобы добиться подписания долгосрочных договоров для 200 своих коллег.

Тем не менее, свержение режима Мубарака вовсе не уменьшило недовольство народа. Работа на заводах постоянно прерывается забастовками, а центральные улицы городов занимают протестующие. Трудящие в различных отраслях промышленности и сфере услуг требуют улучшения жизненных условий и реформы трудового законодательства.

По данным некоммерческой организации Sons of the Land Association for Human Rights, в 2011 году в стране прошло более 1400 коллективных акций, в которых приняли участие по меньшей мере 60 000 трудящихся, что в два или даже три раза больше, чем раньше. Невиданный случай в истории Египта. За один только сентябрь 2012 года Египетский центр экономических и общественных прав насчитал почти 300 собраний рабочих.

Главные требования остаются прежними (минимальная зарплата и условия труда), однако к ним теперь добавляются и политические запросы: люди хотят ухода директоров различных объектов и служб. По их мнению, эти «маленькие Мубараки» должны разделить судьбу президента.

В этом плане народное восстание дало рабочим то же самое, что и всем египтянам: шанс высказаться, заставить прислушаться к себе (за невозможностью признать права). Как бы то ни было, примеры смены руководства чрезвычайно редки: их было мало в переходный период власти военных, и стало еще меньше под руководством «Братьев-мусульман».

Отметим также и все растущее расхождение между выражением общественных вопросов и политическими проявлениями последствий переходного периода. Нужно признать, что общественная борьба и все ее социально-экономические требования попали под колеса политики.

Хроническая бедность

Об интересах трудящихся говорят лишь очень немногие партии, тогда как неустойчивость занятости характерна даже для новых профсоюзов: у большинства из них нет ни собственных помещений, ни штатных сотрудников.

Год спустя после ухода Мубара ЕФНП официально включал в себя 200 профсоюзов и 2 миллиона членов, однако на самом деле в ней царит разброд и раскол. Мало кто может дать оценку ее настоящему влиянию.

Тем не менее, не будем перегибать палку: социально-экономическим вопросам все же находится какое-то место в программах старых и новых политических партий, и прекрасные результаты основателя партии «Аль-Карама» Хамдена Сабахи (20,7% голосов в первом туре президентских выборов) объясняются его близостью к этим общественным движениям.

В свою очередь профсоюзный лидер и бывший директор Египетского центра экономических и общественных прав Халид Али набрал всего 0,6%. Борьба за места в парламенте едва ли сложилась удачнее: в общей сложности сочувствующими рабочему делу можно считать лишь 25 депутатов в постреволюционном законодательном собрании.

Что это, признак нового времени или драматический парадокс в стране с катастрофической ситуацией в экономике и столь же тревожным положением в финансах? Как бы то ни было, государство все так же глухо к бедам египетской экономики и страданиям все сильнее погружающегося в нищету народа. В лучшем случае оно оставляет все без внимания, а в худшем устраивает репрессии.

Вообще, было бы ошибкой считать, что политический проект «Братьев-мусульман» действительно является полноправной общественной программой: хотя в нем и содержится огромное множество решений относительно нравов и морали, он дает лишь поверхностные ответы на социальные вопросы и только прикрывает общественный раскол.

В то же время экономические соображения «Братьев-мусульман» гораздо четче и точнее, чем можно было бы себе представить. Неолиберальное кредо в требованиях МВФ, которое подразумевает массовые приватизации в образовании, здравоохранении, транспорте и энергетике, не стало для них открытием.

В своей программе они открыто говорят (этим они резко выделялись на общем фоне во время президентской кампании) о необходимости иностранных инвестиций в основные инфраструктурные объекты и централизованной либерализации торгового обмена.

Хлеб, человеческое достоинство, общественная справедливость

Лозунг революции «Хлеб, человеческое достоинство, общественная справедливость» по-прежнему актуален два года спустя. Хотя агрессия «Черного блока» (сформирован по образцу европейских радикальных групп) бывает просто поразительной, а силы правопорядка проявляют прежнюю жесткость, все это перекликается с общественным насилием, которое сохраняется в стране и после революции.

Динамику и размах этого явления нельзя свести к таким упрощенческим понятиям, как раскол между исламистами и сторонниками светского государства, простой альтернативе между пацифизмом и насилием или обманчивому различию между гражданской и военной властью.