Газета "Наш Мир" 
Английское общество было организовано в жесткую вертикальную
иерархическую структуру. На ее вершине находилась небольшая группа
олигархов, сформировавшаяся в результате слияния влиятельной и богатой
торгово–финансовой элиты с аристократическими семьями Великобритании
(включая и королевскую). Эта группа до сих пор является господствующей,
обладая всей полнотой политической власти в стране, структурируясь в
изолированную систему разнообразных закрытых элитных клубов и тайных
организаций с древними традициями и ведущей ролью масонов.
На
следующей ступени социальной пирамиды расположились государственные
чиновники, армия и парламент, которые осуществляли политику в интересах
олигархии. За ними, по степени своего влияния, шла прослойка партийных
руководителей разных рангов, которые контролировали политическую систему
Англии. Фундаментом этой социальной конструкции были простые британцы, а
в самом ее низу находились народы колоний.
Главным
нововведением, которое привнесли британцы в социально–политическую
организацию общества, было то, что политическая власть в стране стала
непроницаемо анонимной. Оставаясь втени политических баталий и
государственного управления, английская олигархия, используя свои
капиталы, правила страной с помощью личного, негласного влияния на
государственных чиновников, прессу, образование и партийных бонз.
Определяя политику государства и осуществляя скрытый тотальный контроль
над обществом, английская олигархия оказалась свободной от какой–либо
ответственности.
Более того, при вышеуказанной
социально–политической организации ее власть стала не только абсолютной,
но и практически вечной, так как шумные смены правящих партий и
правительств, созданных и контролируемых ею, никак не влияли на ее
господствующее положение. Демократия же создавала у масс иллюзию
справедливой социально–политической организации, когда вроде бы народ
путем выборов вручает власть своим наиболее достойным представителям на
основании их конкурирующей деятельности на благо всей страны.
На
самом же деле под камуфляжем демократии имела место лишь борьба
отдельных олигархических групп, в ходе которой решающий (но не полный)
контроль над страной переходил от одной из них к другой, оставаясь,
однако, в рамках этого узкого олигархического пула.
Практически
все политическое противостояние, апогеем которого становятся
демократические выборы, превращается в производное от борьбы
олигархических групп за решающее влияние над страной. Естественно, что
главным аргументом в этой борьбе становятся деньги. Идеологические же
противоречия, которые сводились к лозунговой перепалке, несли на себе
функцию риторического оформления политической борьбы. Поэтому, как
правило, побеждала та олигархическая группа, которая осуществляла более
весомые «инвестиции» в процесс политического противостояния. О. Шпенглер
комментировал это следующим образом: «Деньги здесь выступают как чистый
факт и превалируют над идеальными истинами, которые, как уже было
сказано, существуют лишь в виде лозунгов… Если понимать под демократией
форму, которую третье сословие хочет придать всей общественной жизни, то
необходимо добавить, что демократия и плутократия имеют одинаковое
значение. Между ними такое же соотношение, как между желанием и
реальностью, между теорией и практикой, между познанием и успехом».
Феномен
английской политической системы, которая возникла после «славной
революции», интересен еще и тем, что после ее окончательного
установления правящие круги Британской империи начали энергично
навязывать ее другим европейским странам. Фактически вся
внешнеполитическая деятельность имперской государственной машины
направляется на осуществление политики идеологической и политической
унификации Европы.
Именно за счет грабежа колоний не только
Англия, но и другие ведущие страны Европы совершили мощный экономический
рывок, открыв для себя индустриальную эпоху. Англичане лишь за первые
100 лет своего господства в Индии «выкачали» оттуда материальных
ценностей на общую сумму 12 млрд. золотых рублей. Именно этот поток
награбленных богатств оплодотворил капиталистическое развитие «туманного
Альбиона» и ускорил промышленный переворот в этой стране. Огромные
материальные ценности, захваченные европейцами, вывозились в метрополии и
только там превращались в капитал, который вкладывался в производство.
Для колониальных народов это была ничем не возмещенная потеря с
катастрофическими последствиями. Интенсивный вывоз ресурсов и
материальных ценностей, а также разрушение традиционных, национальных
торговых и производственных инфраструктур привели к коллапсу их
экономических систем с последующим разрушением.
Европейцы и
американцы очень гордятся тем, что западная цивилизация достигла
невиданных высот в своем развитии, но они стараются не вспоминать о том,
что процветание Запада основано на многовековом грабеже и угнетении
колониальных народов, что их счастье воздвигнуто на крови и страданиях
сотен миллионов «туземцев».
В свое время бывший председатель
правления «Mid–land Bank» (Англия) Реджинальд Макенна заявил следующее:
«Я боюсь, что простым гражданам не понравится, если они узнают, что
банки могут создавать и создают деньги… И те, кто управляет кредитом
страны, направляет политику правительств и держат в своих руках судьбу
народа» [9, с. 140]. Как и в Великобритании, до эпохи доминирования США,
так и в современных Соединенных Штатах, президент, правительство и
парламент не играют определяющей роли. Они, как и правительство любой
другой западной страны, лишь легитимные проводники интересов очень
узкой, анонимной группы лиц, которая контролирует основные капиталы
западного мира. Один из ведущих идеологов США С. Хантингтон в своей
книге «Американская политика» заявил, что власть, для того чтобы быть
эффективной, должна оставаться невидимой: «Архитекторы власти в США
должны создать силу, которую можно будет ощутить, но не увидеть. Власть
остается сильной, если она остается в потемках; при солнечном свете она
начинает испаряться» [20, с. 208.].
Не зря в 1816 году Томас
Джефферсон сказал: «Я считаю, что банковские учреждения более опасны для
наших свобод, нежели постоянные армии. Они уже создали денежную
аристократию, которая ни во что не ставит правительство» [9, с. 151].
Именно в связи с этим могущественный банкир Мейер Ротшильд произнес свою
знаменитую фразу: «Дайте мне управлять деньгами страны, и мне нет дела,
кто создает ее законы»
Основными инициаторами расширения уже
американского влияния и создания империи были могущественные
финансово–экономические круги США. Контроль промышленников и финансистов
над формированием внешней политики, как писал Уолтер Лафебер в своей
книге «Новая империя», имел своим результатом создание де–факто, а не
де–юре американской империи, в рамках которой Соединенные Штаты
использовали экономическое преимущество для обеспечения своей гегемонии,
не дискредитируя себя при этом традиционным колониализмом [31, с.
190–191).
Тяга к экспансии, имеющая свое основание в специфике
американской экономики, обеспечила в XX веке преемственность внешней
политики всех американских администраций, соответствующих
стратегическому курсу на создание империи. Нации, пытавшиеся оградить
себя от американской экономической и политической агрессии, объявлялись
носителями угрозы американским национальным интересам. Все войны,
которые вели США, в том числе и «холодная», были производными от
стремления захватить мировые рынки в соответствии с доктриной «открытых
дверей».
Основным ее проводником, наряду с правительством
Соединенных Штатов, становятся транснациональные корпорации (ТНК), в
которых после Второй мировой войны начинает доминировать американский
капитал. По своей сути, они становятся наследницами европейских
Ост–Индских и Вест–Индских компаний. Позднее инструментом проникновения
США (и ведущих государств Европы) в национальные экономики других стран
становятся международные финансовые организации типа Всемирной торговой
организации, Международного валютного фонда или Всемирного банка, а
также разнообразные частные западные финансовые структуры.
Таким
образом, именно в рамках западных олигархических кланов произошло
сращивание финансового могущества и политической власти. И если в
этногосударственных фазах западного развития можно увидеть определенные
противоречия между наднациональным финансовым капиталом и национальной
государственной властью, то уже в Соединенных Штатах, как локальном и
экспериментальном прообразе глобальной, космополитической,
социально–политической и финансово–экономической конструкции, эти
противоречия были практически преодолены. Глобализация же как раз и
устраняет противоречие между наднациональным финансовым капиталом и
национальной властью, превращая последнюю также в наднациональное
явление. Тем самым глобализация абсолютизирует роль и значение
транснациональной олигархии, превращая ее в самодовлеющий и определяющий
фактор. При глобализации космополитические, финансово–политические
группы получают абсолютную власть, соединяя в единое целое международную
финансово–экономическую систему с наднациональной системой
социально–политического управления. Вот как их характеризует британский
профессор Зигмунт Бауман: «Это силы, не имеющие определенного адреса,
экстерриториальные, не в пример строго локальным полномочиям государств,
свободно передвигающиеся по всему миру, в отличие от государственных
институтов, которые, хорошо это или плохо, раз и навсегда сегодня, как и
прежде, привязаны к определенной территории. Эти силы изменчивы, хитры,
увертливы и изворотливы, неуловимы; найти их трудно, а изловить
невозможно» [3, с. LIV].
Указанные транснациональные
олигархические группы — это несколько сотен закрытых, очень влиятельных в
политическом и финансовом плане семейных династий, связанных между
собой личными взаимоотношениями, бизнес–интересами, брачными союзами,
общими убеждениями (ценностями) и идентичной ментальностыо. В целом они
представляют собой наиболее могущественную силу в мире. В их руках
находятся основные финансовые, информационные, политические, научные,
военные и т.п. ресурсы планеты.
В этническом плане их ядро
составляют англосаксы и ро–мано–германцы. В США они называются
«либеральным истеблишментом восточного побережья» (the American Eastern
Liberal Establishment), а в Европе «Черной аристократией» (European
Black Nobility). Кроме того, в указанных американской и европейской
группах транснациональных олигархов изначально присутствуют еврейские
финансовые кланы и влиятельные королевские династии Азии.
Как
утверждает бывший сотрудник британских спецслужб Джон Колеман, эти люди
называют себя «Олимпийцами», так как считают свое могущество подобным
могуществу богов. По его мнению, это сообщество состоит «из
представителей неприкосновенного правящего класса, в число которых
входят королева Англии[95], королева Нидерландов, королева Дании и
другие королевские семьи Европы. После смерти королевы Виктории,
матриарха венецианских Черных гвельфов[96], эти аристократы решили, что
для получения власти над всем миром представителям аристократии
необходимо во всемирном масштабе «войти в долю» с неаристократическими,
но чрезвычайно сильными лидерами корпоративного бизнеса, и потому двери
абсолютной власти были открыты для тех, кого королева Англии
предпочитает называть «простолюдинами». По опыту моей работы в разведке я
знаю, что главы иностранных государств называют эту всесильную группу
«Магами»
Осуществив колоссальную концентрацию денежных ресурсов и
дистанцировав их от производства материальных ценностей, вышеупомянутые
финансово–политические кланы создали универсальное оружие самой мощной
разрушительной силы — ссудный капитал, способный не только создавать из
ничего прибавочную стоимость (т.е. делать из денег деньги), но
уничтожать государства и порабощать целые народы.
Несмотря на то
что ссудный капитал не создает материальные ценности, возник он задолго
до появления производственного капитала. Впервые в рамках западной
цивилизации он проявил себя в качестве могущественной силы в итальянских
средневековых городах–государствах под названием «фонди», в которых
происходила невероятная для того времени аккумуляция денег. Вокруг них и
структурировались первые сообщества западных олигархов.
На
протяжении столетий олигархические династии, как некие жреческие касты,
преданно служат своим богам — фондам. А так как деньги можно накапливать
бесконечно, то для этих семей служение фондам становится смыслом жизни,
причем на протяжении целого ряда поколений. Таким образом, эти родовые
кланы становятся живым придатком фондов. Как говорит американский
экономист и общественный деятель Линдон Ла–руш: «Семья уже не владеет
реально фондом. Фонд владеет семьей, как, например, в случае семьи Тюрн
унд Таксис в Европе. Это фонд, а принц — всего лишь наследник фонда.
Британская королевская семья является собранием фондов. Вы можете
наблюдать это во всем мире: корпорации, богатые семьи создают фонды.
Например, семья Рокфеллеров. У нее нет больших денег. Есть миллионы, но
не миллиарды. Миллиарды заключены в фондах. Таким образом, мы имеем
здесь безжизненную коллекцию мертвых душ» [2, с. 28]. «Эти семейства,
даже если уже прекратили свое существование биологически, продолжают
существовать в форме фондов их имени, как корпорация, которая имеет
своих «самовоспроизводящихся директоров» [2, с. 28].
Необходимо
учитывать, что на протяжении столетий процесс служения фондам выработал
определенную психологию служителей, которая отличается от психологии
людей, не ознакомленных с таинством служения. В определенном смысле это
люди одержимые и фанатичные. Их индивидуальные качества подобны
качествам породистых сторожевых псов, специально выведенных для охраны
хозяйского имущества. Главной особенностью их сознания является то, что
они рассматривают мир как некий материал, средство для сохранения и
беспрерывного увеличения фонда, которому они служат. Для них фонд это
абсолютная ценность, ради которой можно принести в жертву что угодно и
кого угодно. Образно говоря, эти люди уже много столетий приносят Мир в
жертву могущественной абстракции западной цивилизации — деньгам.
Вот
как характеризует их Джон Колеман: «Эти изящные, истинные английские
джентльмены крайне безжалостны — то, что они сделали в Индии, Судане,
Египте, Иране, Ираке и Турции, будет повторено в каждой стране при Новом
Мировом Порядке — Едином Мировом Правительстве. Они используютлюбую
нацию и ее богатства, чтобы обеспечить свой привилегированный образ
жизни. Богатства именно этого класса британской аристократии, сложно
связанные и переплетенные с торговлей наркотиками, торговлей золотом,
алмазами и оружием, коммерцией и промышленностью, нефтью, средствами
информации и развлекательной индустрией. Кроме рядовых лейбористов (но
не их лидеров), большинство британских политических деятелей происходят
из титулованных семей, ихтитулы наследственны и передаются от отца к
старшему сыну. Эта система гарантирует, что никакие «посторонние» не
могут и мечтать о политической власти в Англии» [4 с. 200].
Именно
это сообщество олигархов, которое возникло и существует вокруг фондов,
стоит за всеми социально–политическими и финансово–экономическими
катаклизмами, которые потрясали западный мир в течение последних
столетий: войнами, революциями, политическими, экономическими и
финансовыми кризами и т.п.
Возьмем в качестве яркого примера
финансово–политический клан Ротшильдов. Один из биографов этой династии,
граф Цезар Корти, в своей книге «Возвышение дома Ротшильдов»
констатировал: «Каждый раз крушение какого–то государства приносило
Ротшильдам новые богатства». [6, с. 282]. А вот что о них писал в своей
работе Генрих Шнее: «Многие читатели с именем Ротшильда связывают
понятие «деньги». Это, конечно, верно, так как Ротшильды в первую
очередь были банкирами, составившими себе огромное состояние и
стремившимися к тому, чтобы постоянно увеличивать его. Но новейшие
исследования показали, что они были и политиками, которые неоднократно и
решительным образом влияли на политику своих стран, Европы в целом,
правда, всегда в интересах своих миллионов.
Они помогали
поддерживать и низвергать троны, предотвращали войны, если это угрожало
их займам: они снимали министров и назначали новых, угодных им. При
помощи денег они правили парламентами и газетами, устраняли
конкурирующие банки, даже если их основатели и владельцы были евреями,
но, с другой стороны, сами принимали участие в открытии новых банков, в
которых они хотели иметь определенное влияние. Для XIX века вполне
справедливым было замечание прусского посла Арнима из Парижа:
«Банкирский дом Ротшильда представляет собой огромную финансовую мощь
наших дней; лишь немногие правительства могут сказать о себе, что они не
опутаны золотыми цепями этого банка»
Таким образом, именно
могущественная транснациональная олигархия сейчас стоит за теми
катастрофами, которые потрясают мир, попавший в сферу влияния Запада.
Как однажды заявил глава Международного валютного фонда Мишель Камдесю,
имея в виду управляющих фондами с Уолл–стрит: «Мир в руках этих парней»
Фонды
существуют в значительной мере благодаря разнообразным потрясениям, во
время которых им проще, путем спекуляций и ростовщичества, увеличивать
свои размеры. Поэтому–то их «обслуживающий персонал» периодически
организует масштабные кризисы и катастрофы. Используя свои капиталы, они
финансово, организационно и идейно подпитывают и укрепляют, а затем
направляют радикально и агрессивно настроенные силы на слом тех
порядков, которые мешают максимально эффективному ограблению мира. Это
происходит как внутри отдельных стран, так и на уровне международных
отношений.
Вот как характеризует ее Л. Ларуш: «Фонд в первую
очередь основан на ростовщичестве. Это — чистая рента. Фонд — это не
более чем финансовая корпорация, которая обычно имеет какое–то
освобождение от налогов — расходы на благодетельность и т.п. Лицо фонда
определяется его самовоспроизводящимися директорами, его доверенными
лицами. Это как передача живым людям своего интеллекта чужеродным
мертвецам. Все фонды функционируют на основании специальных соглашений,
которым люди обязаны служить. Главная цель фонда — увековечить себя
путем самовоспроизведения на основе ростовщичества. Подобного рода фонды
играют доминирующую роль в европейском и американском обществе. Право
на ббльшую часть финансовой собственности принадлежит этим фондам.
Теперь эти фонды извлекают свою прибыль из ренты в самых различных
формах. Они инвестируют в ценные бумаги. Они инвестируют в торговлю ради
извлечения торговой прибыли, подобно международным пищевым, зерновым
картелям. Фонды идут только на минимальный риск. Они одалживают свои
деньги предпринимателям, которые берут риск на себя. Они являются
финансовой силой, стоящей за банками, страховыми компаниями и т.п. В
результате всего этого они контролируют большинство людей в
экономической жизни. Кроме того, они также занимаются
благотворительностью: они раздают дотации, с помощью которых
контролируют образование, науку, культуру и искусство. <…> Они
контролируют прессу, основную часть прессы. Действительно, мы имеем
общество, в котором люди говорят: правительство делает это,
правительство делает то. Нет! А вы посмотрите, кто стоит за
правительством и вынуждает делать те или иные шаги. Существует вот эта
форма паразитирования на теле общества. Они, фонды — подобны раку»
Одновременно
с катастрофами транснациональная олигархия создает центры
военно–политической и финансово–экономической силы, определяющие на
конкретном временном отрезке истории процессы мировой политики и
экономики. В связи с этим смена каждой фазы развития западной
цивилизации сопровождалась пространственным перемещением центра мировой
финансово–экономической и военно–политической силы, который оказывался в
стране пребывания основных фондов того времени. При этом каждое такое
перемещение увеличивало масштаб влияния этих центров силы
пропорционально денежным накоплениям фондов и влиянию транснациональной
олигархии. Могущество итальянских городов–государств уступало влиянию
Нидерландских Соединенных Провинций, которое, в свою очередь, было
значительно меньшим по сравнению с могуществом Британской империи. Сама
Британская империя по своему размаху не может сравниться с масштабом
мирового господства Соединенных Штатов. А США являются лишь прототипом
глобальной, всепланетарнойсоциально–политической и
финансово–экономической системы, которую сейчас создает
транснациональная олигархия.
Таким образом, в определенном смысле
развитие западной цивилизации это не что иное, как процесс увеличения
финансовых накоплений фондов (аккумулирующих ресурсы планеты) и усиление
политико–экономического могущества транснациональной олигархии.
|
