Будет лишь небольшим преувеличением сказать, что уличная и насильственная преступность в Корее практически отсутствует. Многие корейские привычки повергают иностранцев в полное изумление: вполне нормально, например, когда машину на стоянке отдают – вместе с ключами – первому попавшемуся незнакомцу, который представился администратором данной стоянки. Угон машин – преступление в Корее малоизвестное. Хозяйка лавки где-нибудь в глубине квартала вполне может выйти на несколько минут, оставив предприятие открытым (все свои – ничего не будет), а портфели и чемоданы корейцы спокойно бросают без особого присмотра.

Помнится, как лет 15 назад в корейской газете промелькнуло сообщение о любопытной и типичной истории. В одной строительной фирме сотрудницу отправили отвезти подрядчику деньги – что-то около миллиарда вон (примерно миллион долларов) в чеках на предъявителя (вполне обычная форма оплаты в те, не слишком еще далекие времена). Барышня сунула деньги в сумку, села в метро, поставила сумку на полку над собой (есть такие полки в сеульских поездах метро) и открыла книжку. На нужной остановке она вышла, благополучно забыв сумочку в вагоне. Опомнившись, обратилась в полицию, и патруль, спешно направленный на одну из следующих станций, нашел сумочку там, где ее оставила хозяйка. Начальство барышни отправило ее фактически с миллионом долларов в кармане и не испытывало по этому поводу ни малейшего беспокойства.

Другая история случилась с коллегой моего бывшего студента, который тогда работал переводчиком в корейской фирме. Сотруднику фирмы было поручено отвезти конверт с 10 млн вон – примерно $10 тысяч. Сотрудник, садясь в машину, положил папку с конвертом на крышу и забыл ее там. Деньги нашел рабочий местного металлургического комбината. Поскольку на конверте стояла печать организации, отыскать владельца денег для рабочего оказалась несложным, так что потерянный конверт был возвращен в бухгалтерию на следующий день. Сама по себе история никакого удивления у ее корейских участников не вызвала – корейцам кажется вполне естественным, что, найдя на улице конверт с немалой суммой, человек, конечно же, постарается вернуть деньги владельцу.

Статистика показывает, что впечатление это вовсе не обманчиво. На 100 тысяч жителей в Южной Корее приходится 2,6 убийства в год – в два с лишним раза меньше, чем в США, и в четыре раза меньше, чем в России. Особенно разителен контраст по убийствам с применением огнестрельного оружия. Таких преступлений в Корее происходит лишь 0,04 на 100 тысяч жителей в год. Если учесть численность населения Кореи, то это означает примерно 20 убийств с применением огнестрельного оружия в год на всю страну, население которой составляет почти 50 миллионов человек – треть от населения России. Это – примерно в 160 раз ниже, чем в США.

Добавим, что в Корее практически не воруют, не обсчитывают и вообще редко позволяют себе воспользоваться неопытностью иностранца или приезжего.

Еще более замечательной становится ситуация, если учесть почти полное отсутствие полиции на улицах корейских городов. По статистике, в Корее на 100 тысяч человек приходится 200 полицейских – примерно столько же, сколько в Японии, но в полтора раза меньше, чем во Франции. При этом реальная цифра – заметно ниже, так как в статистику включены части «боевой полиции», в которой служат солдаты-срочники: их задача – охрана правительственных объектов.

С другой стороны, нельзя считать, что корейцы совсем уж законопослушны. Мошенничества и всякие пирамиды в Корее вполне известны. Откаты, распилы и прочие попытки залезть в государственный бюджет в мире корейского бизнеса тоже являются вполне знакомым явлением. Некоторое табу наложено, в первую очередь, на преступность уличную и насильственную.

В чем причина такой ситуации, кстати, очень похожей на ситуацию в Японии, – стране, которую сами корейцы активно не любят, но которая при этом очень близка Корее? Как ни странно, серьезных исследований, посвященных этому вопросу, очень мало. Рискну предположить, что дело тут отчасти в самоцензуре – честное изучение причин отсутствия преступности в Корее или Японии, скорее всего, приведет к весьма неполиткорректным выводам, открыто озвучивать которые западный криминолог либерально-прогрессивных взглядов может и не решиться. Поэтому в условиях неловкого молчания специалистов рискну высказать свои дилетантские наблюдения, которые основаны на почти четвертьвековом опыте жизни в Корее и самых разных странах современного мира.

Во-первых и в главных, Корея – это страна жесткого социального контроля. Речь идет не о контроле со стороны государства (как уже говорилось, полицейский патруль на корейской улице – редкое зрелище), а о контроле со стороны общества. Корея в целом остается страной домохозяек. Большинство корейских женщин не работают, пока у них есть дети, в том числе и дети подросткового возраста. Корейские кварталы пронизаны тесной сетью социальных связей, все знают друг друга, все знают друг о друге если не все, то очень многое.

Понятно, что первые шаги по пресловутой скользкой дорожке обычно делаются в раннем возрасте, но в Корее слишком велика вероятность того, что о странном и неподобающем поведении чада мама узнает мгновенно. И речь идет о маме, которая не задергана работой, но зато весьма озабочена продвижением своего отпрыска в конкурентном корейском обществе. Оргвыводы – в том числе и в виде отцовского ремня – последуют незамедлительно.

Во-вторых, немалую роль играет и тот самый жестко конкурентный характер корейского общества. Для того чтобы достичь уважения и доходов, в Корее надо иметь диплом хорошего вуза. В Корее невозможны фигуры типа Билла Гейтса или Стива Джобса – то есть люди, которые ушли продвигать свои идеи и добились успеха, так и не закончив формального курса университетских наук. С раннего детства кореец знает: его судьба, его доходы, отношение к нему окружающих, даже его шансы на удачный брак – все это зависит в первую очередь от того, как он сдаст вступительные экзамены в университет. При этом экзамены замечательно честны и свободны от коррупции, ни деньги родителей, ни их связи обеспечить поступления напрямую не могут. Хотя, конечно, немалую роль играет возможность оплачивать недешевые услуги репетиторов.

В целом шанс на поступление в престижный вуз и, соответственно, на жизненный успех есть почти у всех, но реализовать его можно только изматывающей подготовкой, которая становится частью жизни почти всех корейцев с 11–12 лет. У корейских подростков просто нет времени курить по подъездам, накапливать сексуальный опыт и слушать рассказы приблатненных старших пацанов. У того, кто будет заниматься такими глупостями, нет шансов на жизненный успех – и это в Корее известно всем. В школьные годы надо учиться, чтобы не стать лузером – а лузеров в Корее презирают, пожалуй, больше, чем где-либо в мире.

В-третьих, помогает свойственный корейцам пиетет перед государственными предписаниями и инструкциями. Можно предположить, что корни этого пиетета уходят в конфуцианскую старину. Ну и, наконец, немалую роль играет и жесткий контроль над огнестрельным оружием. Контроль этот был установлен в те времена, когда корейские власти всерьез боялись, что в горах появятся партизаны, и посему жестко контролировали обращение оружия. Огнестрельного оружия на руках у корейцев нет, поэтому неудивительно, что и в сводках происшествий огнестрельное оружие фигурирует крайне редко.

Все это, конечно, неполиткорректно и спорно. Впрочем, каковы бы ни были социальные, исторические и прочие причины корейской нелюбви к грабежу и разбою, факт остается фактом: улицы Сеула, равно как и других корейских городов, безопасны в любое время дня и ночи.

Андрей Ланьков