Поистине, для тех, кто уверовал, делал добрые дела, выстаивал молитву и давал очистительный расход, ждет награда Господа.
Не познают они страха и печали.
(2:277)
Остерегайтесь (наказания Судного) Дня, в который вы будете возвращены к Богу.
Затем каждой душе полностью воздастся за то, что она приобрела, и они (души) не будут обижены.
(2:281)
Господи наш! Не уклоняй наши сердца после того, как Ты вывел нас на прямой путь,
и дай нам от Тебя милость: ведь Ты, поистине, - Податель!
(3:8)
Закончилась целая эпоха, когда 31 декабря 1991 года распался Советский Союз. Период холодной войны определялся конфронтацией между Соединенными Штатами и СССР. Эту конфронтацию создал крах Европы. После Второй мировой войны Европу оккупировали советская и американская армии. Они мощно возвышались над остатками европейских армий. Кроме того, эта конфронтация определялась крахом европейской имперской системы, возникновением новых государств и борьбой между Советами и американцами за господство и влияние. Конечно, в этой конфронтации было и множество других аспектов и этапов, однако в конечном итоге холодная война стала борьбой, основанной на упадке Европы.
С окончанием холодной войны в международной системе произошло немало изменений. На самом деле, 1991 год был исключительным и во многом определяющим. Закончилось японское экономическое чудо. Китай после событий на площади Тяньаньмэнь занял место Японии и начал стремительно развиваться, расширяя свою экспортную экономику и сохраняя при этом руководящую роль коммунистической партии. Был сформулирован Маастрихтский договор, создавший структуру возникшего чуть позднее Европейского Союза. Обширная военная коалиция, в которой главное место заняли США, дала отпор вторгшемуся в Кувейт Ираку.
Мир после холодной войны определялся тремя факторами. Первый - это власть и влияние США. Второй – усиление Китая и превращение этой страны в центр мирового промышленного развития, основанного на низких зарплатах. Третий – превращение Европы в крупную и интегрированную экономическую державу. Между тем, Россия, ставшая главным преемником Советского Союза, спотыкалась и шаталась, а Япония перешла к совершенно иной экономической модели.
В мире после холодной войны было два этапа. Первый длился с 31 декабря 1991 года по 11 сентября 2001 года. Второй начался 11 сентября и продолжается до сих пор.
Первый этап после холодной войны строился на двух предпосылках. Первая состояла в том, что Соединенные Штаты являются доминирующей политической и военной силой, однако эта сила не так важна, как прежде, потому что во главу угла поставлена экономика. Второй этап по-прежнему строился вокруг трех великих держав – США, Китая и Европы; однако на этом этапе произошел крупный сдвиг в мировоззрении Америки, которая начала исходить из того, что превосходство означает силу и возможность для преобразования исламского мира военными средствами; а Китай и Европа целенаправленно сосредоточились на экономических делах.
Три основы международной системы
В новую эпоху зашаталась и начала спотыкаться европейская экономика, а в Европе произошел политический раскол. Та идея Европы, которая была заложена в Маастрихтском договоре, больше не является для нее определяющей. Китайское экономическое чудо, как и японское до него, близится к завершению, и Пекин начинает рассматривать военные варианты. Соединенные Штаты уходят из Афганистана и пересматривают взаимоотношения и взаимосвязь между глобальным превосходством и глобальным всемогуществом. Все уже не так, как в 1991 году.
Европа существовала в основном как экономическая держава, в которой члены ЕС хотя и сохраняли свой суверенитет, но руководствовались правилами Евросоюза. Европа пыталась получить все и сразу: и экономическую интеграцию, и отдельные государства. Но сейчас эта неосуществимая идея достигла своего края, и Европа разваливается. В одном ее регионе, который включает Германию, Австрию, Нидерланды и Люксембург, уровень безработицы низок. В другом регионе, находящемся на европейской периферии, безработица значительна или чрезвычайно высока.
Германия хочет сохранить Евросоюз для защиты своих торговых интересов, а также в связи с тем, что Берлин вполне обоснованно опасается последствий распада ЕС. Но будучи кредитором последней инстанции, Германия также хочет управлять экономическим курсом стран-членов ЕС. Берлин не желает прощать европейские государства, просто спасая их экономически. Если он их спасает, то он должен контролировать их бюджеты. Но страны-члены ЕС не хотят взамен на спасение отдавать свой суверенитет аппарату ЕС, в котором доминирует Германия.
В погрязшем в долгах периферийном регионе отношение к Кипру в процессе оказания помощи стало особенно жестоким. Конечно, киприоты вели себя безответственно. Но точно такой же ярлык можно навесить всем странам-членам ЕС, включая Германию, которая создала настолько обширную экономическую базу, что не в состоянии потребить то, что производит. Поэтому страна попала в полную зависимость от готовности и желания других государств покупать ее товары. Таким образом, безответственность бывает разная. Как будет Евросоюз обходиться с этой безответственностью, зависит от сил и возможностей соответствующих стран. Маленький и находящийся на окраине Кипр смят и раздавлен, а к странам покрупнее и посильнее отношение более благоприятное, несмотря на их собственную безответственность.
Многие европейцы говорят о том, что Кипр вообще не следовало принимать в Евросоюз. Возможно, это и так, но его приняли – в период европейского высокомерия и самонадеянности, когда возникло чувство, что вступление в ЕС является спасением для любой страны. Сейчас гордость для Европы уже непозволительна, и каждая страна - сама по себе. Кипр создал прецедент, показывающий, что слабых будут подавлять. Он преподал урок другим слабеющим странам, и этот урок со временем до неузнаваемости изменит европейскую идею интеграции и суверенитета. Для слабых цена такой интеграции очень высока, да и вся Европа в определенном смысле сегодня слаба.
В такой обстановке спасением становится суверенитет. Интересно наблюдать за тем, как Венгрия игнорирует Евросоюз в момент, когда Будапешт реконструирует свою политическую систему, делая ее более суверенной и более авторитарной посреди того шторма, который бушует вокруг. Авторитарный национализм - это старая европейская панацея, и сейчас он возрождается, поскольку быть следующим после Кипра не хочет никто.
Я много говорю о Китае, и уже несколько лет твержу о том, что китайская экономика не может продолжать свое развитие прежними темпами. Оставим в стороне все прочие конкретные аргументы, и скажем главное: чрезвычайно быстрый рост в экспортно-ориентированной экономике требует экономического здоровья и благополучия от стран-потребителей этого экспорта. Это прекрасно и замечательно – представлять себе, как растет внутренний спрос, но в такой бедной стране, как Китай, для увеличения спроса необходимы революционные изменения в жизни внутри страны. Китай пробовал сделать это много раз. И такие попытки никогда не срабатывали. В любом случае, Китай не мог этого добиться в отведенные ему исторические сроки. Вместо этого Пекин обеспечивает рост за счет сокращения нормы прибыли на экспорт. Те темпы роста, которые сохраняются, это уже не то, что было раньше, и рост сегодня уже далеко не такой доходный. Развитие такого рода в Японии подорвало ее финансовую жизнестойкость, поскольку в этой стране компаниям ссужали деньги для того, чтобы они продолжали экспортировать товары и давать людям работу. Но эти деньги так и не окупились.
И Европа, и Китай одинаково думали о мире, сложившемся после холодной войны. Каждый считал, что вопросы геополитики и даже вопросы внутренней политики можно скрыть, замолчать, а порой даже проигнорировать. Они верили в это, так как полагали, что вступили в эпоху перманентного процветания. Период с 1991 по 2008 годы действительно стал временем необычайного благополучия, и Европа вместе с Китаем поверили, что он никогда не закончится, а процветание делает политику и геополитику неактуальными.
Естественно, периоды благополучия чередуются с временами аскетизма и самоограничений, и история догнала Китай и Европу. Европа, которой хотелось объединения и суверенитета, сталкивается с суровыми политическими реалиями, поскольку ЕС не желает принимать основополагающие и трудные решения относительно того, что в действительности означает союз его стран-членов. Китай, со своей стороны, хотел одновременно иметь свободный рынок и коммунистический режим, доминируя при этом экономически в своем регионе. Кульминационный экономический момент в Китае поставил перед ним вопрос о том, сумеет ли выжить режим в неуправляемой экономике, и как будет выглядеть его региональная власть, если он не будет преуспевать.
А Соединенным Штатам период после холодной войны преподнес другой важнейший урок: насколько привлекательной ни казалась бы военная интервенция, вначале она всегда выглядит легче и проще, чем в конце. Величайшая в мире военная держава может громить и побеждать армии. Но трансформировать общества по образу и подобию Америки - намного сложнее. Великая держава управляет повседневными делами нашего мира не через военные интервенции, а путем манипуляций с балансом сил. Проблема не в том, что в Америке начался упадок. Даже с той силой и властью, которой США обладали в 2001 году, они не смогли навязать свою политическую волю Афганистану (хотя обладали способностью расшатывать и разрушать режимы), поскольку не были готовы сосредоточить все свои силы и материальные ресурсы на преобразовании этой страны. Это слишком высокая цена, которую приходится платить за афганскую демократию.
В новую эпоху Соединенные Штаты вступили, обладая самой мощной пока экономикой, и имея самое меньшее количество экономических проблем среди трех основ современного мира. Они также вступили в нее, обладая величайшей военной мощью. Но сейчас Америка стала намного более зрелой и осторожной, чем на начальном этапе этой эпохи. В истории бывают новые этапы, но не новые мировые порядки. Экономики переживают подъемы и спады, но даже у величайшей военной мощи есть свои пределы и ограничения, а великая держава нуждается в благоразумии и осмотрительности, когда дает в долг и когда совершает вторжение.
Начинается новая эпоха
Эпохи начинаются и развиваются странно и непонятно, пока вдруг все не осознают, что очередная эпоха закончилась. Так, эпоха холодной войны тянулась десятилетиями, и казалось, что разрядка между США и СССР или окончание войны во Вьетнаме сигнализируют о ее окончании. Сейчас мы находимся на таком этапе, когда модель мира после холодной войны уже никак не объясняет его поведение и действия. Следовательно, мы вступаем в новую эпоху. У меня нет хорошего названия для того этапа, в который мы входим, поскольку в большинстве своем исторические периоды получают свои ярлыки задним числом. (Межвоенный период, например, получил свое название только после того, как началась очередная война, положившая ему конец.) Но сегодня уже есть несколько определяющих характеристик этой новой эпохи, которые мы можем выделить.
Во-первых, Соединенные Штаты остаются господствующей мировой державой по всем параметрам. Но сегодня Америка действует осторожно и осмотрительно, признавая важное различие между превосходством и всемогуществом.
Во-вторых, Европа возвращается в свое нормальное состояние, в котором существует множество соперничающих между собой национальных государств. Германия будет и дальше мечтать о той Европе, в которой она могла бы определять бюджеты более слабых стран; однако члены ЕС будут смотреть на Кипр и выбирать дефолт, не желая терять суверенитет.
В-третьих, происходит возрождение России. Пока европейский полуостров раскалывается, русские будут делать то, что они всегда делали: ловить рыбу в мутной воде. Россия предоставляет некоторым странам льготные условия для закупки природного газа, покупая при этом металлургические предприятия в Венгрии и Польше, а также приобретая железнодорожные терминалы в Словакии. Россия всегда страдала от экономической дисфункции, но обладала при это непомерным влиянием – вспомните холодную войну. Те сделки, которые заключают русские, не в их экономических интересах (включая вышеуказанные), но они существенно усиливают политическое влияние Москвы.
В-четвертых, Китай сегодня уходит в себя, пытаясь справиться с новыми экономическими реалиями. Ему очень непросто сопоставить коммунистическую партию и снижение темпов роста, ведь смысл существования КПК заключается в повышении благосостояния людей. А если благосостояния нет, ей нечего предложить народу, кроме авторитарного государства.
Относительность в соотношении сил
Во всем этом таится парадокс. Хотя Соединенные Штаты совершили много ошибок, дробление Европы и ослабление Китая приведет к тому, что Америка станет более сильной, поскольку власть и сила - понятия относительные. Много было сказано о том, что эпоха после холодной войны - это время американского господства. Я бы сказал, что это было предисловие к американскому господству. Два важнейших противовеса Америки утрачивают свою способность противостоять силе США, так как они ошибочно считали, что настоящая сила - это экономика. Соединенные Штаты обладали сочетанием сил – экономических, политических, военных – и это позволило Америке сохранить свою власть и могущество в целом, когда ее экономическая мощь начала давать сбои.
Расколотая Европа не имеет никаких шансов создать противовес США. И хотя Китай стремится к наращиванию военной мощи, пройдут годы, прежде чем он сумеет сформировать нечто глобальное. А создать это он сможет лишь в том случае, если ему позволит экономика. Соединенные Штаты разгромили Советский Союз в холодной войне благодаря сбалансированности своих сил. Европа и Китай разгромили сами себя, потому что все свои фишки они поставили на экономику. А сейчас мы вступаем в новую эпоху.
