Сегодня в России возникла ситуация, при которой русская религиозная идея занимает все большее место в политической жизни нашей страны. Дело "пусси-райот", которое в любой европейской стране могло бы пройти незаметно, приобрело в России невообразимые для современного европейца масштабы, которые можно сравнить лишь с реакцией мусульманских стран на попытки "иноверцев" нарушить неприкосновенность Корана или Пророка. Реакция государства и верующих на произошедшее в Храме Христа Спасителя обнажила скрытое, но подспудно нарастающее противостояние. Обнажился конфликт между очень яростным, воинственным утверждением, что "Бог есть", и не менее воинственным, что "Бога нет". Эти две крайности в России всегда находились и до сих пор находятся в раскаленном противоборстве.

Эта иррациональная реакция русского общества на богохульство девушек-панков навела меня на мысль, что наша цивилизация в какой-то степени ближе к исламской, чем к христианской. И тогда я задумался о том, что знает русский человек о боге.

Вспомните огромные очереди в храм Христа Спасителя – к поясу Богородицы. Вспомните отдельный вход для ВИП-персон, к которому подъезжали лимузины с недавними коммунистами. Лично я вижу в этом что-то очень древнее, скорее всего, язычество, которое сохранилось в русском православии и до сих пор не изжито. В чем это выражается?

Для русского православного любой связанный с верой предмет, артефакт – крестик, ладанка, поясок – является священным, является как бы материализацией бога. Это идет от язычества, потому что бог язычника ВНЕ ЕГО ЛИЧНОСТИ, он могущественный сосед – на небе, или в воде, или в лесу.

Это воплощение бога может быть из мрамора или дерева, но, главное, его можно пощупать, повесить на шею или даже высечь! Лев Толстой подчеркивал, что эта языческая вера в одухотворенность предмета сохранилась в русском православии.

Осмысление своего личноcтного отношения к вере, поиски Бога в своей душе и привели Льва Толстого к очень радикальным выводам. Он писал: "Если бы Он (Христос) пришел теперь и увидал то, что делается его именем в церкви, то он... наверно повыкидал бы все эти ужасные... кресты, и чаши, и свечи, и иконы, и скрывают от людей бога и его учение...".

Феномен тысячных очередей к поясу Богородицы, характерный для сегодняшней России, бесконечно далек от современной Европы, я бы сказал, отделен веками. В чем дело? А дело в том, что со времени появления христианства в Европе никогда не прекращались свободные богословские споры, в то время как в России теософия не существовала до середины XIX века.

Русский человек вместо права размышлять о Боге имел обязанность верить.

Василий Ключевский писал в 1898 году, что "...вместе с великими благами, какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большой недостаток. Источником этого недостатка было одно – излишество самого влияния. Целые века греческие, а за ними и русские пастыри и книги приучали нас веровать, во все веровать и всему веровать. Это было очень хорошо, потому что в том возрасте, какой мы переживали в те века, вера – единственная сила, которая могла создать сносное нравственное общежитие. Но не хорошо было то, что при этом нам запрещали размышлять, – и это было нехорошо больше всего потому, что мы тогда и без того не имели охоты к этому занятию. Нам указывали на соблазны мысли прежде, чей она стала соблазнять нас, предостерегали от злоупотребления ею, когда мы еще не знали, как следует употреблять ее... Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли как греха, пытливого разума как соблазнителя, раньше, чем умели мыслить, чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для нас фетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков. Мы вольнодумничали по-старообрядчески, вольтерьянствовали по-аввакумовски. Как старообрядцы из-за церковного обряда разорвали с церковью, так мы из-за непонятного научного тезиса готовы были разрывать с наукой. Менялось содержание мысли, но метод мышления оставался прежний. Под византийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западно-европейским стали холопами чужой мысли. (Мысль без морали – недомыслие; мораль без мысли – фанатизм.)..."

Мысль Ключевского – глубочайшее проникновение в сущность не только русского мышления, но и образа жизни русского человека. Но, указывая на позитивные и негативные последствия принятия Русью православия, Ключевский не ответил на вопрос: почему мышление православного русского человека было лишено права на сомнение? Попробуем найти ответы сами.

Разделение христианства на две ветви началось где-то в IV-V веках.

Две великие античные цивилизации – греческая и латинская – обусловили возникновение двух религиозных и политических центров: восточного – Византии и западного – Рима. Но метод мышления в обеих цивилизациях оставался европейским. Святые Отцы как Восточной, так и Западной церквей были исключительно образованы, они говорили на трех языках: по-гречески, по-иудейски и на латыни – и оперировали общими инструментами логики и софистики. Искусство красноречия и полемики было средством нахождения истины – богословы состязались в красноречии и логике даже на византийских базарах!

Но, к сожалению, прав был философ Чаадаев – "пора великих побуждений, великих свершений, великих страстей" не коснулась Руси: "Сначала дикое варварство, затем грубое суеверие, далее иноземное владычество, жестокое и унизительное...". Когда викинги пришли на Русь в VIII-IX веках, восточноевропейская равнина была заселена разрозненными дикими, варварскими племенами славян и финнов с глубоко укоренившимся язычеством и общинно-родовым строем, они не имели даже письменности. Викинги колонизировали эти вполне варварские территории и жили в них христианскими общинами в замкнутых анклавах, не смешиваясь со "смердами".

В 863 году Кирилл и Мефодий перевели Евангелие на церковно-славянский язык. Труды Кирилла и Мефодия привели к невероятной демократизации самого христианского учения. Но, с другой стороны, будучи переложенным на древнеславянский, оно прервало связь самого учения с его философским обоснованием, с культурными корнями античной европейской цивилизации.

Лишенное греческого и латинского языков, наше девственное языческое сознание так и не узнало, что такое культура дискуссии. Как следствие, любую попытку критического осмысления религии мы стали воспринимать с языческим трепетом, – как смертный грех.

Поэтому, если в западной Европе развитие университетов начиналось в монастырях и религиозных центрах, на Руси монастыри стали охранными форпостами единственной и непогрешимой истины. В России университет как независимый институт возник на шесть столетий позже, ибо университет – это диспут. Неудивительно, что он немедленно стал рассадником крамолы и свободы и впоследствии существовал под неусыпным оком царской охранки. Можно сказать, что в течение почти девятисот лет критическое осмысление христианской веры не имело в России права на существование и беспощадно каралось.

В то время когда на Западе воздвигалось здание современной цивилизации, Русь православная боролась с язычеством, но тщетно – до сих пор язычество живет в нашей культуре. Даже сейчас наблюдать своеобразное "двоеверие".

Но не все знают, что в определенный период в Московской земле было даже "троеверие"! Религией, общей для Московии и Орды, был странный симбиоз ислама и арианского христианства (в котором Иисус и Магомет равновелики!), а разделение веры случилось в 1589 году, когда Казань приняла чистый ислам.

Русский философ Г. П. Федотов писал: "Есть одна область средневековой Руси, где влияние татарства ощущается сильнее – сперва почти точка, потом расплывающееся пятно, которое за два столетия покрывает всю восточную Русь.

Это Москва – "собирательница" земли русской. Обязанная своим возвышением прежде всего татарофильской и предательской политике своих первых князей, Москва благодаря этой политике обеспечивает мир и безопасность своей территории... В московской земле вводятся татарские порядки в управлении, суде, сборе дани. Не только извне, но изнутри татарская стихия овладела душой Руси, проникла в плоть и кровь..."

Например, известное всем вам "Хождение за три моря" Афанасия Никитина начинается тюркско-арабской молитвой из Корана, написанной по-славянски: "...Милостиею Божиею преидох же три моря. Дигерь Худо доно, Олло перводигерь дано. Аминь! Смилна рахмам рагим. Олло акьбирь, акши Худо, илелло акшь Ходо. Иса рухоало, ааликъсолом. Олло акьберь..." Представляете себе?!

Такой экзотический симбиоз из нескольких вер, "троеверие", не мог не отразиться на формировании русского религиозного сознания.

А в это время в Европе в сфере влияния католической Церкви происходило бурное развитие городов, крепла буржуазия, возникало гражданское сознание, оформлялось понятие Личности. Что означает "городское сознание"? Это не место жительства или работа в городе. Это сознание человека, который зарабатывает деньги своим мастерством, не пользуясь чужой землей, и свободно продает плоды своего труда. Когда у такого человека появляется экономическая независимость, он начинает требовать себе политических свобод, становится гражданином. Он осознает свои обязанности и берет права. Возникновение буржуазии привело в Европе к эволюции религиозного сознания.

На Руси в силу политических и экономических причин так и не возникло городов в европейском понимании – как политических образований с независимым самоуправлением, с рыночными отношениями, с закрепленным юридически правом, которое называется Магдебургское право.

В Московии не было ни одного, подчеркиваю – ни одного (!), города с Магдебургским правом. На Украине Магдебургским правом пользовались около 60 городов, в Белоруссии – около 40.

Правда, Новгород и Псков сопротивлялись московскому тоталитаризму в течение трех веков, пока Иван Грозный окончательно не утопил все в крови.

Крестьянское общинно-родовое сознание оставалось нетронутым, так как не возникало условий для появления национальной буржуазии.

Не могу не отвлечься от темы и не сказать несколько слов об Александре Невском. Противостояние этого князя и свободолюбивых новгородцев – скажем так, не очень удобно для историков-апологетов Александра Невского.

Когда новгородцы восстали и выгнали его сына Василия, Александр помчался в Орду и натравил татар на непокорных республиканцев. В течение двух десятилетий Новгород и Псков подвергались жесточайшему террору Александра и Орды, но они не сдавались.

Мне кажется, что, пока официальная история нашей страны будет оставаться искаженной по идеологическим мотивам, мы не сможем понять причинно-следственных связей, объясняющих, почему мы такие.

Что же происходило с европейской религиозной мыслью в XV – XVI веках?

Возникшая буржуазия хотела сознательно осмыслить свои отношения с богом. Когда человек почувствовал себя личностью, почувствовал, что от него лично, а не от священника, как наместника бога на земле, зависит его успех, возникло протестное движение против корысти и властолюбия католической церкви, которая всегда пыталась подмять под себя светскую власть. В протестантизме нет тотемов, а если кто-то и носит крестик, то для него этот крест – просто символ, а не магический предмет, охраняющий от зла, как медвежий клык для тунгуса или перья для индейца. У католика, а тем более у протестанта, зависимость от чудотворных реликвий ушла. Появилось сознание того, что бог – твой постоянный и строгий Судья, присутствие которого в твоей душе и сознании как раз и требует от тебя личной ответственности.

Эта личная, индивидуальная, и, главное, АНОНИМНАЯ ответственность человека перед богом есть основа современного общества – добросовестного труда, уплаты налогов, крепкой семьи, отсутствия беспризорных детей на улицах.

Я убежден, что архаическое сознание сохранилось в России до сегодняшнего времени и большая часть населения нашей страны до сих пор живет в "добуржуазном" обществе. В этом смысле наше государство имеет больше общих черт с африканскими государствами, чем с европейскими. Этим и объясняется отсутствие в России гражданского общества, – граждан нет, есть население.

Радикальную попытку вернуть Россию в Европу сделал Петр Великий.

Петровские реформы положили начало новому типу русских – русских европейцев, по своим убеждениям не имеющих ничего общего с огромной массой русских людей, живущих в полуязыческом состоянии.

Этот "малый русский народ", который славянофил Хомяков сравнивал с европейским поселением, заброшенным в страну дикарей ("большого народа"), который за двести лет развиваясь и умножаясь, создал всю культуру, которой Россия сегодня гордится. Мы говорим: "наш балет, наш Чайковский, Достоевский, Чехов, Пушкин". Все, что было создано за какие-нибудь двести лет, все, что повлияло и обогатило мировую культуру, было создано "малой" нацией русских европейцев.

Россия как великая культурная страна вышла на мировую арену только после Петра. Но существование двух народов, прямо противоположных по своим идеалам и убеждениям, не могло не привести к катастрофе. И она случилась: в 1918 году. Царя – "единственного европейца" (по выражению Пушкина) расстреляли в Ипатьевском доме, а следом и остальных представителей европейской России стали гонять по улицам, высылать подальше на "философских пароходах" и просто расстреливать. Ленин открыто признал: "мы расстреливаем не за преступления, мы расстреливаем за принадлежность к классу" – классу "белых" русских. Но к 1940 году европейская Россия закончилась. Осталась Русь, Московия. Мы в ней живем и по сей день!

Я уже двадцать лет изучаю связь между культурой нации и ее экономическим развитием. Меня интересует, насколько "национальные особенности" народа влияют на государственный строй его страны. Аргентинский социолог Грондона и американский культуролог Харрисон посвятили свою жизнь именно этим вопросам. Оба они пришли к выводу, что существуют культуры динамические, т.е. легко воспринимающие изменения, и культуры "инертные", которые сопротивляются всяким изменениям и враждебно относятся к попыткам модернизации. Грондона объяснил, что культурные коды, эти неписаные законы, которые определяют ежедневное поведение человека, его взаимоотношения со своей семьей, его рабочую этику, его способность к организации своего быта, складываются под влиянием многих факторов: климата, географии, истории и т.д.

Харрисон изучал, насколько религия существенна в формировании культуры и экономики. И когда он систематизировал страны по религиозной принадлежности, он пришел к неопровержимому выводу – страны с разными господствующими религиями имеют разные экономические показатели.

По так называемому индексу человеческого развития ООН самая развитая страна занимает первое место, а самая отсталая – 162-е. Страны, исповедующие христианство, расположены следующим образом:

Протестантские страны – 9,2. Католические – 58,3. Православные – 58,9.

Этот факт требует серьезного анализа в России с участием историков, социологов, теософов, культурологов и политиков, но пока игнорируется. Посмотрите на хаос в самой европейской православной стране Греции – все деньги, которые были вкачаны ЕС, ушли в чьи-то карманы. Это вам не протестантская Эстония, в которой вообще ничего нет, кроме гранита и селедки, но был и есть порядок. Это подтверждает утверждение Харрисона, что в православных странах закон имеет относительную эффективность, ибо этический код мягок и расплывчат. Особенно в России.

Если спросить русского человека, в какого Бога он верит, скорее всего, он ответит, что в Бога, который "все простит". Может, поэтому сегодня в церковь помимо множества простых и искренне верующих людей идут все цапки и братки?

Я вернусь теперь к тому названию, которое предложил: в какого бога верит русский человек? Антон Павлович Чехов в1897 году сделал запись: "Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит громадное целое поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец. Русский человек знает какую-либо одну из этих двух крайностей, середина же между ними не интересует его, и потому он обыкновенно не знает ничего или очень мало".

Я приведу здесь анализ мыслей Чехова, сделанный замечательным славистом Александром Чудаковым. Вот его рассуждения:

Первое. "Есть Бог" и "нет Бога" – эти два понятия, считает Антон Павлович, по отдельности либо не значат ничего, либо значат очень мало. Они обретают значение только тогда, когда между ними есть поле, через которое проходит только мудрец.

Второе. Тот, кому это "поле" неинтересно – просто не приучен думать. Русского человека не интересует интеллектуальный путь, то самое "поле", который может пройти только мудрец.

Третье: Чехов не указал вектора: от "Бога нет" – к "Богу есть" или, наоборот, это ему неважно. Важен Путь. Для Чехова настоящая религия – в поисках бога.

И когда Толстой в том же письме Синоду написал – "верю в Бога, которого понимаю как дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что он во мне и я в нем..." – он имел в виду именно то, что он искал бога и нашел его! Нашел в своей душе, то есть прошел, с большим трудом "поле". А теперь скажите мне, как много людей в России идут по этому "полю" и производят эту умственную работу? Единицы! Вот почему Чехов сказал, что русский человек знает о боге ничего, либо очень мало! Русская архаическая, "добуржуазная" культура не приучила его мыслить, и ему, как язычнику, достаточно прикоснуться к материальному воплощению бога – иконе, кресту, святым мощам, чтобы почувствовать телесную близость к божественному и получить умиротворение. Сомнениям в таком мировоззрении места нет! Отсюда и получается, как говорил Аксаков, русский человек либо святой, либо скотина.

Середины нет.

Эта языческая "пассионарность" русского народа особенно ярко проявилась в октябре 1917 года. "Большой" русский народ вышел на историческую сцену и сразу продемонстрировал возвращение к варварской цивилизации. Большевизм и расцвел как месть русского "большого" народа-язычника – "малому" европейскому, стоящему у власти. Иначе чем можно объяснить, что большинство христианского населения огромной страны так охотно поддалось атеистической, марксистской пропаганде и начало само глумиться над религиозными храмами и святынями, уничтожать духовенство и с леденящим кровь вдохновением участвовать в уничтожении собратьев...

Европейский гуманизм как идея появился именно тогда, когда человек "между святым и зверем" стал искать себя. Именно тогда "добуржуазное" общество уступило место новой формации. России еще предстоит пройти этот нелегкий путь самопознания.

Феномен России заключается в том, что при своей гигантской территории, мощнейшем человеческом ресурсе, неиссякаемом источнике талантов российская культура не может и не должна быть самодостаточной, как индийская или китайская, как бы мы ни претендовали на "особый путь". Пора отбросить ложный стыд и признать, что с исторической точки зрения Россия возникла на периферии христианского мира, в глубочайшей провинции Европы. И зачатки европейского мышления, не успев развиться, были искорежены монголо-татарским нашествием. Эта незавершенность цивилизационного процесса, прерванного другой архаической цивилизацией, пришедшей с Востока, сделала сегодня нас неуверенными, боящимися признаться в своей отсталости и открыться жестоким "ветрам", которые дуют в современном мире.

Задаюсь вопросом: нынешнее руководство развалило Россию или Россия "развалила" его? Ведь у очень многих, в том числе и у оппозиции, твердое убеждение, что лидеры развалили Россию.

И если Петр создал армию, флот, суды и министерства, подобие европейской государственности, то перебороть русский метод мышления, о котором писал Ключевский, и создать единый европейский народ Петру не удалось. Ясно, что это не удастся и современным лидерам. Московия – это мощнейший ментальный блок, который им не удалось сдвинуть в сторону или хотя бы раскрошить. Не сомневаюсь, если вначале у них были надежды на возможность толкнуть общество в сторону развития частной инициативы на местах при жестком контроле государства, то последующие годы показали, что власть на местах мгновенно приняла традиционные для Руси феодальные привычки и срослась с криминальным (читай – феодальным) сознанием наиболее инициативных людей. В добуржуазном обществе единственной формой инициативы может быть только беззаконие.

Я убежден, для нас самое главное – понять, что и почему нам мешает.

И таким образом создать в России предпосылки для вывода "большого" русского народа из "добуржуазного" состояния. Создать условия, при которых русский европеец станет большинством. Только тогда у нас возникнет свободная религиозная мысль, РПЦ откроется для открытого диалога с другими христианскими конфессиями, и люди, которые не боятся сомневаться, смогут построить современное государство.

Вопрос о том, какой народ будет создан в России – азиатский или европейский, и станет главным историческим выбором будущего правительства.