Простим профессору философии незнание исторических документов (видимо, он имел в виду не сугубо военно-стратегический план "Барбаросса", а план "Ост", отражающий идеологические аспекты войны Германии против СССР), но заметим, что ведь и уничтожение крестьянства как класса, и уничтожение рабочего класса также ведет к фактическому уничтожению страны. И разве не этот процесс мы наблюдаем в сегодняшней России?

Зато современная властная верхушка заявляет о своем стремлении пестовать некий "средний" класс предпринимателей малого и среднего бизнеса – опору нового общества, второй десяток лет поощряя переход в "середняки" наиболее деятельных "остатков" крестьян, рабочих, интеллигентов… Но наличие "среднего" класса говорит о том, что есть в стране и "низший", и "высший" классы, хотя идеологи новой классификации общества таких формулировок, видимо, стесняются. Именно на удовлетворение потребностей "среднего" денежного класса работает вся мировая промышленность, выпускающая предметы бытового комфорта и роскоши. Но "средний" класс, вопреки своему наименованию, не желает довольствоваться товарами среднего качества для среднестатистических потребителей. Чтобы выделиться из общей "серой массы" бывших "совков, не умеющих жить, не умеющих работать", "среднему" классу хочется иметь мобильные телефоны, украшенные бриллиантами, компьютеры и унитазы, покрытые золотом, дорогие тюнинговые автомобили, брендовую одежду, — словом, всё: от поражающих воображение "простых смертных" коттеджей-дворцов до особых сортов кофе и чая, марок сигарет и парфюмерии… Пусть даже для приобретения всего этого придется вытянуться в струнку, выгнуться в дугу или совершить череду правонарушений, а то и преступлений…

Вообще-то, руководствуясь работами биологов, селекционеров, генетиков, можно говорить об элитных сортах кофе и чая, элитных породах собак и лошадей, элитных саженцах и семенах, но просто смешно называть "элитными" двери, обои, унитазы, пусть даже и предназначены они будут исключительно для тех, кто считает себя "элитой". Но… "статусные" вещи повышают статус своего владельца в глазах окружающих. И вот уже ко всем многочисленным предметам роскоши реклама клеит, как знак качества советских времен, эпитет "элитные", прозрачно намекая, что только обладающие ими сами являются элитой, лучшими, избранными…

По оценкам социологов, лишь пять-шесть процентов населения способны к предпринимательской деятельности. Не маловато ли для создания "среднеэлитной опоры" государства? И не оттого ли в выступлениях представителей властной элиты проскакивают мысли о том, что средний класс — это, оказывается, не только торговцы средней руки, но и врачи, учителя, военные, служащие. Видимо, все, кто дотягивает до среднего прожиточного минимума и пока еще способен себя хоть как-то прокормить.

Трудно не согласиться с мнением доктора исторических наук А.А.Королева, отмечающего, что "в настоящее время понятие "элита" необычайно расширилось. В нее включают "всех", кто хоть чем-то выделяется из массы. Уже на страницах печати появилось выражение "криминальная элита"!" (Королев А.А. Элита России через призму исторической психологии // Элита России в прошлом и настоящем: социально-психологические и исторические аспекты. М., 2010. С. 9).

Более того, в СМИ появилось и понятие "криминалитет", странно созвучное "генералитету". И если в советские времена властная элита с удовольствием допускала в свой круг элиту творческую и трудовую (об этом говорят хотя бы списки именитых жильцов московского "дома на набережной" и сталинских высоток, да и старожилы любого райцентра могут указать дом, в народе именуемый "дворянским гнездом", "свитым" для лучших людей района), то сегодня на "сближение" с иными элитами идет "криминалитет", по сути срастаясь с миром шоу-бизнеса, представители которого на полном серьезе именуют себя "звездами", будто эта "звездность" и есть их профессия. "Криминальная элита" не просто вхожа в высокие кабинеты власти и бизнеса, но уже и по-хозяйски занимает их…

Так что же такое элита? Памятуя о том, что к решению этого вопроса может быть два подхода — альтиметрический, определяющий принадлежность к элите по факту наличия у индивидуумов реальной власти, и аксиологический (ценностный), подразумевающий, что элита — это именно лучшие индивидуумы, обладающие интеллектом, способностями, профессиональными качествами выше среднего,

изберем для оценки процесса становления новой советской элиты, а точнее, советских элит времен Великой Отечественной войны именно ценностный подход. Сделаем это вопреки распространенной ныне модели,

представляемой большинством современных книг и кинофильмов об этой войне, утверждающих, будто советское общество делилось на властную партийную номенклатурную элиту и прочих — бесправных, забитых страхом репрессий, бессловесных "совков".

Почему именно ценностный подход наиболее приемлем к оценке элит времен Великой Отечественной? Думается, что ответ на этот вопрос нужно искать в понятийном аппарате вовсе не социологии, истории, психологии, а в биологии! Ведь термины "элита", "элитные сорта растений", "элитные племенные породы скота" применялись биологами задолго до того, как это понятие "позаимствовали" для своих теоретических построений ученые-гуманитарии, вместе с признанием неизбежности перерождения элитных сортов и пород в последующих поколениях, необходимости замены их вновь выводимыми и отбора лучших из лучших, не поддавшихся вырождению.

Как свидетельствует история, эти же законы биологии действуют и в социуме: правящая элита вырождается, ее заменяет новая — путем дворцовых переворотов, революций, репрессий или эволюционным путем, вытеснением, ротацией.

Близкая ко всем сразу современным "элитам" К.Собчак, озабоченная положением элит в России, в двух предложениях охарактеризовала всю драматическую историю ХХ–ХХI вв.: "…1917 год. А потом 1937-й. Два подряд уничтожения элиты, плюс война, плюс регулярные послевоенные проработочные кампании — а травить у нас очень умеют — привели к тому, что Россия стала страной генетического отребья" (Быков Д. Ксения Собчак: Я не светская львица. "Собеседник" № 24, 2010).

Не вдаваясь в долгие саркастические комментарии высказывания "нелюбимицы" страны, считающей себя "символом всего, что ненавистно среднестатистическому обывателю" (там же), напомним, что в период между "сменами элит" — 1917–1937 гг. — особенно ожесточенной, вплоть до доносительства на оппонентов и физического уничтожения их в лагерях и тюрьмах, была научная, теоретическая борьба в среде биологов. Ученые мужи спорили о значении наследственности и воспитания в растительном и животном мире. Но, по большому счету, и в социуме происходили весьма сходные процессы становления новой породы людей. Этот процесс, кстати, происходил не только в СССР, но и в фашистской Германии, ведь Гитлер хорошо усвоил идеологему Ницше: "Селекция — это не только про коров"…

Продолжая параллели, отметим, что элитные, отборные сорта в биологии, выведенные в результате селекции для дальнейшего разведения, должны обладать важнейшим качеством — иммунитетом к болезням, жизнестойкостью. А иммунитет вырабатывается лишь закаливанием в суровых условиях. В теплицах и оранжереях произрастают изнеженные, но не жизнестойкие растения.

И именно в экстремальных условиях каторги и ссылки (не поблагодарить ли за это царский режим?) возрастало и закалялось когда-то молодое поколение революционеров, ставшее впоследствии первой властной советской элитой.

…Среди множества удивительных культурных событий военного времени есть одно, из ряда вон выходящее — в 1944 году была организована фольклорная экспедиция в Туруханский край для записи народных песен и легенд. Оказалось, что по части фольклора жители советской Сибири не особенно отличаются от других россиян. В репертуаре — широко известные песни да чуть переделанные романсы К.Р. (да-да, поэта и великого князя Константина Романова). Зато туруханцы, взращенные суровым сибирским климатом, могли поделиться яркими воспоминаниями о жизни в их среде в ту пору известных только царской охранке, а позже — всей стране смутьянов: Ленина, Фрунзе, Кржижановского, Свердлова, Джугашвили-Сталина. Как бы ни относиться с высот времени к этим политическим деятелям, но факт, что именно они смогли заменить собой старую политическую элиту нашей огромной страны, говорит о многом…

Крестьяне сходились во мнении: "Из себя заметный был Осип Виссарионович. Хороший человек, таких людей мало. Никогда из себя ничего не строил, как другие, ни-ни, этого и в помине не было. Простой мужик, про-о-стой!" Квартировал во многодетной "сиротской" семье, которой помогал добывать пропитание охотой и рыбалкой, часто заступался за детей, когда взрослые наказывали их несправедливо, мог оказать врачебную помощь, последним поделиться с нуждающимися. Много читал, выращивал огурцы на подоконнике. На праздниках пел русские песни и плясал вместе с молодежью. И даже с девушками, "ходя в круге", "лобзания выполнял". Словом, местные традиции чтил, хотя и любил рассказывать про удивительный край — далекую Грузию, где всегда тепло и растут невиданные северянами фрукты. А среди малых народов Севера ("азиатцев-националов") прослыл почти прозорливцем, к советам которого (когда стоит идти на охоту или рыбалку) прислушивались: "По его сделаешь, прав будешь!" (ГАСПИ, фонд 17, опись 125, дело 288). Туруханские жители, как никто другой, понимали, почему стал Осип Виссарионович Джугашвили Сталиным — на их глазах "закалялся"…

Неспроста и главной книгой, на которой воспитывалось будущее поколение победителей, стала "Как закалялась сталь" Николая Островского. Всем хотелось быть похожими на Павку Корчагина,

ведь именно он был лучшим, потому что, даже потеряв здоровье физическое, оставался несломленным морально.

И в Великой Отечественной войне победили такие же молодые "стальные Корчагины", лучшие представители всех слоев населения, ставшие элитой армии, промышленности, сельского хозяйства и, конечно, управления. Приобретшие жизнестойкость в тяжелейших условиях, доказавшие свою "элитарность" не фактом рождения, а делами и поступками, обладающие стрессоустойчивостью — качеством, ставшим чрезвычайно востребованным в наше время.

Надо отметить, что советская армейская, творческая и трудовая элиты корнями также уходили во времена дореволюционные. Прославленные военачальники времен Великой Отечественной были младшими офицерами царской армии в Первую мировую, Георгиевскими кавалерами.

Научная, техническая и творческая элита тоже в значительной мере состояла из так называемых "бывших", не сбежавших за рубеж после революции, а разделивших свою судьбу с судьбой народа.

Среди рабочей элиты военных лет оказались кулацкие дети, вынужденные бежать от раскулачивания в города, на производства, и вчерашние сельские середняки и бедняки — активисты новой власти, овладевшие новой техникой — тракторами, комбайнами, машинами еще до войны. В сурового годину освоившие технику военную, ставшие летчиками, моряками, танкистами, артиллеристами, пополнившие так называемые элитные рода войск.

Среди трудовой элиты выделялись рабочие сложных, металлоемких производств, которые в царские времена получали втрое больше, чем рабочие фабричные, являясь "рабочей аристократией". "Путиловский рабочий" — это всегда звучало гордо. В СССР старая "рабочая аристократия" пополнялась способной молодежью, которая выявлялась в постоянных пропагандистских кампаниях, стимулировавших изобретательство, рационализаторство, ударничество, социалистическое соревнование передовиков производства.

…Известный немецкий историк, специалист по истории рабочего движения в Германии, один из основоположников истории повседневности Альф Людтке, подробно рассматривая процесс становления в предвоенный и военный период рабочей трудовой элиты в Германии и, чуть менее, в СССР, цитирует итальянского журналиста Курцио Малапарте, оказавшегося в рядах фашистской армии в первые дни вторжения в Советский Союз. Он "не обвинял солдат Красной Армии в трусости и в неспособности сражаться, как это делали немецкие военные корреспонденты", он увидел, как "две армии, по сути своей сформированные из специализированных рабочих и "индустриализированных" крестьян… впервые в истории войн… сражаются одна против другой и их боевой дух замысловато переплетается с рабочей моралью, поскольку обе армии укомплектованы и управляются квалифицированными работниками".

Разглядывая двух погибших в бою советских солдат, итальянский журналист отмечает их "плотные" тела и "длинные руки", "их… широко открытые… ясные глаза". Для него они были "специалистами, двумя рабочими-стахановцами". Малапарте заключает: "Это новая порода, совсем "новая" и только что родившаяся; посмотрите на их рты и сильные губы. Крестьяне? Рабочие? Это специалисты, трудящиеся. Часть из тех сотен тысяч, что работают в колхозах. Или некоторые из тех сотен тысяч, что трудятся на заводах Советского Союза… Все (эти люди) одинаковы, они принадлежат к одной "серии выпуска". Каждый из них похож на остальных. Это твердое племя. Это тела рабочих, убитых на своем рабочем месте" (Людтке А. История повседневности в Германии: Новые подходы к изучению труда, войны и власти. М., 2010. С. 217, 218).

Тонкое замечание итальянского журналиста является свидетельством того, что, несмотря на скепсис многих идеологических противников советской власти (как в прошлом, так и в настоящем), ее властная элита еще в предвоенный период добилась определенных успехов

в воспитании "нового человека". Его основными отличительными чертами стали: и твердая убежденность в победе коммунизма, и советский патриотизм, и, что очень важно, немалое уважение к людям труда, то есть к себе.

В городском архиве города Балашова Саратовской области хранятся документы летной школы ГВФ, открытой в начале 30-х годов. В графе "национальность" вчерашние крестьянские и пролетарские дети гордо выводят: "великоросс" или даже с ужасающими ошибками: "вилекорос"… А в драматическом 37-м курсанты пишут руководству школы возмущенное заявление, требуя наладить их "культурное обслуживание" в… бане. Им нужно не только чистое белье, но и чтобы в предбаннике был стол, накрытый белой скатертью, с обязательным графином холодной воды, чтобы им выдавали чистые простыни, в которые они могли бы облачиться после банной процедуры (БГГА, ф. 332, оп. 16).

Представляется, что Великая Отечественная война, ставшая временем тяжелейших испытаний как для всей страны и ее государственной системы, так и для каждого гражданина, оказалась тем "опытно-экспериментальным полем", на котором в условиях военной реальности "произросли" новые "сорта и породы" элит: партийно-номенклатурная (управленцы разных уровней); армейская (не только генералитет и командный состав, но и героические рядовые); творческая (научная и художественная интеллигенция); трудовая (рабочие и крестьяне — передовики производства, изобретатели и рационализаторы, представители рабочих династий).

Историк Г.А.Куманев, размышляя о судьбах сталинских наркомов, отмечает, что "усилия миллионов советских людей по созданию превосходства над врагом в средствах вооруженной борьбы: в металле и хлебе, топливе и сырье, в массовом выпуске высококачественной военной продукции — не имели бы желаемых результатов без достаточно компетентного руководства со стороны власти, стоявшей во главе Советского государства (Куманев Г.А. Говорят сталинские наркомы. Смоленск, 2005. С. 6).

Оценивая компетентность властной элиты в военно-хозяйственной области, историк отмечает ее высокий уровень в целом: "К началу Великой Отечественной войны в стране действовало 43 общесоюзных и союзно-республиканских народных комиссариатов. К концу войны их число увеличилось на один наркомат. Посты наркомов за военные годы занимало 60 человек. Сравнительно небольшой процент их сменяемости и обновляемости (в основном по болезни и смерти) с учетом невиданно тяжелой четырехлетней войны говорит сам за себя. Более 2/3 наркомов достойно выдержали все неимоверные тяготы и испытания, а также выпавший на них огромный груз ответственности… Допуская отдельные (иной раз даже неизбежные в тех чрезвычайных условиях) упущения и промахи, они овладевали умением учиться на ошибках, быстро их устранять и не допускать впредь. Значительная часть из тех, кто в предвоенные годы совсем молодыми были выдвинуты на руководящие правительственные посты, как правило, проходили в предшествующее время все ступени на предприятиях от простого рабочего или инженера до наркома. Получая при этом необходимое образование, они вырастали на благодатной производственной почве (а не из теоретических или хозяйственно-экономических журналов, как бывает сегодня), формируясь в крупных знатоков, больших специалистов своего дела" (там же, с. 7).

…Хранящиеся в архивах деловые письма, докладные записки, заявления военной поры свидетельствуют о необычайной скорости их прохождения к адресатам. Через три-четыре дня после регистрации в секретариатах на них уже стоят резолюции тех, кому они адресованы — А.С.Щербакова, А.А.Андреева, А.А.Жданова, Г.М.Маленкова и других партийных и советских работников. А ведь члены ЦК занимали в ту пору по несколько важнейших должностей и поток документации в их адрес, вопросов, требующих немедленного решения, был огромен.

О том, с каким внутренним накалом приходилось работать крупным партийным функционерам, говорит судьба А.С.Щербакова: секретарь ЦК ВКП(б), он возглавлял Московскую партийную организацию, был начальником Совинформбюро со дня его образования — 24 июля 1941 года, в июле 1942 года стал также начальником Главного политуправления Красной Армии, в 1943 году — заведующим отделом международной информации ЦК ВКП(б). Умер в ночь с 9 на 10 мая 1945 года от обширного инфаркта. Дождался Победы… Выходца из простой рабочей семьи городка Рыбинска называли "духовным аристократом" (см. Борисова Н.В. Нина Попова: Жизнь как созидание/ Н.В. Попова. — Елец, 2005).

Но еще более напряженной была "работа" у той части властной элиты, или, правильнее все же сказать — армейской элиты, которая проявила себя на передовой. Переброска на самые опасные участки фронта, огромная ответственность перед руководством страны и моральная ответственность за тысячи тысяч подчиненных, кажется, делали советских генералов и офицеров подобными былинным героям, проходящим одно испытание за другим, "из огня да в полымя", "сквозь огонь, воду и медные трубы"… Подавляющее их большинство прошли испытания достойно.

Из 183 общевойсковых командармов за время Великой Отечественной только один — генерал Власов оказался откровенным предателем… Увы, известно также, что к концу победоносной войны не все высшие офицеры Красной Армии прошли испытание "медными трубами" славы и трофейной роскошью: их персональные дела разбирались "по партийной линии", далее следовало понижение в должностях, назначение в периферийные военные округа…

Но всё же недаром говорят, что Гитлер, терпя одно поражение за другим, рассматривая на фотографиях лица советских генералов, однажды истерично высказался о том, что напрасно сделал ставку на "старую гвардию" родовитых прусских генералов, которые так разительно отличаются от молодых и дерзких советских командармов рабоче-крестьянских корней.

Не это ли лучший ответ тем, кто сегодня стенает об "обезглавленной" в 37-м верхушке РККА? Как известно, легендарные герои Гражданской войны не особо ярко проявили себя в Великую Отечественную. Например, Ворошилов, поначалу возглавивший Центральный штаб партизанского движения, вскоре был заменен на П.К.Пономаренко. Безусловное личное мужество "первого маршала", поведшего, как в песне, в бой солдат под Ленинградом, вооружившись пистолетом, не было одобрено Сталиным. И в 1943 году Ворошилов уже курировал работу "Выставки трофейного вооружения", открытой в Москве, в Парке культуры и отдыха им. Горького. Дело, безусловно, тоже важное, но…

Да и среди рядового состава Красной Армии беспримерной смелостью, "презрением к смерти", как любили писать штабисты в "представлениях к наградам", отличались именно солдаты молодого поколения, той самой "новой породы", в предвоенный период звонко распевающей: "Мы — молодая гвардия рабочих и крестьян…".

О них, молодых и бесстрашных, писал в воспоминаниях маршал Г.К.Жуков: "Я много раз видел, как солдаты подымались в атаку. Это нелегко — подняться в рост, когда смертоносным металлом пронизан воздух. Но они подымались! А ведь многие из них едва узнали вкус жизни: 19–20 лет — лучший возраст для человека — все еще впереди! А для них очень часто впереди был только немецкий блиндаж, извергающий пулеметный огонь" (Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. В 2 т. М., 2002, с. 404).

К сожалению,

на войне всегда погибают лучшие, потому что оказываются смелее, честнее, самопожертвеннее, благороднее (какое "элитное" слово!), "обычных" и худших. Вот почему так ослабляется страна после любой кровопролитной войны — лучшие уходят,

подчас даже не успев оставить потомства, а на возрождение и воспитание новой армейской и трудовой элиты снова требуется время и огромные усилия элиты властной.

…Состав творческой элиты времен Великой Отечественной представляется весьма неоднородным, ведь включает в себя представителей интеллигенции — технической, научной, художественной. Цели и задачи ее в условиях военного времени различны. Знания и умения технической интеллигенции, безусловно, более всего оказались востребованы фронтом. Именно на нее было возложено трудное дело перехода промышленности страны на военные рельсы. Техническая интеллигенция с этой задачей справилась блестяще.

О проявлениях духовного подвига научной интеллигенции не так широко известно. А ведь именно научные кадры ценой огромных усилий спасли для грядущих поколений сокровища множества музеев, библиотек, архитектурные шедевры. Элита советской науки и в годы войны продолжала исследования в самых разнообразных отраслях знания. Ученые писали и защищали диссертации, издавали монографии, научные журналы и даже новые школьные учебники — готовили реформу образования. В 1943 году было решено ввести в средних школах преподавание логики, в 1944 году — психологии.

Научная общественность страны продолжала отмечать конференциями, чтениями, круглыми столами юбилеи выдающихся ученых, писателей, поэтов, художников прошлого. И ставила перед собой острый моральный вопрос о мере полезности своей научной работы.

Директор архива Академии наук Г.А.Князев, охранявший эту духовную сокровищницу все время блокады Ленинграда, писал в дневнике от 10 ноября 1941 года: "Можно по-разному переживать наши грозные события: бороться на передовой линии огня или в воздухе отражать налеты стервятников, стоять у станков, изготавливающих танки и снаряды, или продолжать свою прежнюю обычную работу мирных дней, но нужную для всех обороняющих город — продавать хлеб, отпускать обеды, стоять на посту, то есть непосредственно обслуживающую оборону, и делать такую работу, которая сейчас никому не нужна, которую можно отложить, переключиться на непосредственную или опосредствованную оборонную работу… Таким, как комсомолка Костыгова, партийка Беркович, место у станка. Андреев, Модзалевский, Стулов могли бы заменить тех на производстве, которыми можно было бы удвоить, утроить наши отряды бойцов. Меня можно было бы утилизовать по внутреннему совместительству, по управленческому аппарату, засадить считать, контролировать, в силу чего были бы освобождены другие для более важных работ".

И тут же, буквально через три абзаца: "…есть ранения, которые затрагивают душу народа. Под угрозой не только наши материальные, но и духовные ценности — великая русская культура! И, быть может, я не прав был на первых страницах записей сегодняшнего дня, быть может, наша работа, такая далекая от надобностей огневого фронта, сдавливающего Ленинград, и наша культурная работа нужна. Нужна и сейчас, именно сейчас, научно изданная переписка Ломоносова, наш "Путеводитель" по Архиву!.. Никто не может поручиться, что сделают с Архивом науки германские нацисты, и все, что укрепляет русскую культуру, может быть, такая же непосредственная работа для обороны?" (Князев Г.А. Дни великих испытаний. Дневники 1941–1945. Спб., 2009, с. 292, 293).

В отличие от научной элиты, элита художественная воочию убеждалась, насколько ее труд необходим воюющей стране. Концертов фронтовых бригад, киносеансов, радиопередач, книг, газет и журналов очень ждали на фронте и в трудовых коллективах тыла. Понимая великое значение удовлетворения культурных потребностей народа, властная элита окружила художественную интеллигенцию особой заботой. Прошли времена, когда артистов считали людьми "второго сорта" и даже хоронили за оградами кладбищ, как и самоубийц…

Почувствовав свою "особость", советский артистический мир уже в первом поколении проявил признаки перерождения, стремительно обуржуазивался. Народные любимицы — звезды советского кино, изображая на экране простонародных письмоносиц, трактористок, ткачих, свинарок, скромных офицерских жен и домохозяек, в реальной жизни примеряли роскошные наряды и шляпки из спецателье, а то и из Парижа-Лондона, активно скупали драгоценности у "бывших". В дни блокады Ленинграда Любовь Орлова добилась предоставления ей самолета — "полюбоваться белыми ночами". В блокадном городе невероятно подешевел антиквариат...

Власть позаботилась об обеспечении артистов, певцов, писателей, художников спецпайками — продуктами питания и товарами широкого потребления, но ощущение своей "элитной исключительности" на многих деятелей культуры подействовало опьяняюще.

Архивные документы свидетельствуют, что в советском обществе не было людей "вне критики". Член Союза советских писателей драматург И.Прут писал 19 марта 1943 года в Прокуратуру Союза ССР: "Уважаемые товарищи, при клубе Союза советских писателей СССР имеется столовая, обслуживающая всю писательскую массу столицы, а также товарищей, приезжающих с периферии. Пропускная способность ее 900–1000 чел. в сутки. Несмотря на всю тяжесть военного времени, наше правительство всё же выделяет особые повышенные фонды для питания писателей и драматургов, людей, призванных создать отечественную литературу…

И вот за последние дни выяснилось, что процесс проникновения пищи в желудки этой категории творческих работников протекал довольно мучительным путем и не всегда доходил до цели своего непосредственного назначения. Нельзя сказать, чтобы продукты портились. Они поедались тщательно и аккуратно, но, к сожалению, не теми, коим их поедать надлежало. Ревизионная комиссия ССП произвела проверку столовой и обнаружила, что ряд товарищей остался должен ресторану некоторые денежные суммы" (ГАСПИ, фонд 17, опись 125, дело 130 л. 9).

Как выяснилось, писатели задолжали столовой 200 тысяч рублей. Особо дефицитные продукты выдавались "лишь избранным", "знатным" и "неприкосновенным" (можно ли сказать — "элитным"?) и "эти избранные умудрялись, получив эти продукты, за них даже не заплатить".

Драматург И.Прут, продолжая драматизировать ситуацию, пишет: "Когда дело грозило перейти из семейного в уголовное, часть задолженности была покрыта, дабы не дать делу развиться, но сами суммы этой задолженности заставляют задуматься и сделать некоторые выводы. Писатель К.Симонов, например, задолжал ресторану около 80.000 рублей, остальные поменьше. Позволю себе задать вопрос: каким, мягко выражаясь, Гаргантюа надо быть, чтобы проглотить такую массу продуктов, да еще к тому же украденных у своих же коллег!! Резонанс этих событий, тщательно скрываемых от писательской общественности Президиумом Союза, огромен. Имеется акт ревизионной комиссии. С ним ознакомился поэт-орденоносец Н.Асеев. Его впечатление, что акт составлен с целью запутать следы, ибо "виновных не найти". Писатель Л.Леонов говорит, что всё будет сделано, чтобы дело не вышло из стен Союза и было бы положено под сукно. Поэт В.Гусев утверждает, что в столовой проходит "тройной грабеж", где наживались не только кладовщики, но и писатели".

Заступаясь за объеденных литераторов, И.Прут отмечает: "десяток моих коллег буквально пухнут от голода, не имя кроме столовой ССП другого питания, — в то же самое время некоторые псевдо-литературные магнаты нажираются на десятки тысяч рублей. Такой факт не дает мне покоя, как не мог бы его дать любому и каждому честному советскому человеку" (там же).

В результате была созвана ревизионная комиссия из числа писателей, огласившая весь длинный список должников. Первым в нем шел К.Симонов с долгом в 74.702 руб., а замыкали его Лебедев-Кумач с долгом 190 руб. и Леонидов — 80 руб.

Задолженность известного поэта "составилась из сумм, выданных из кассы буфета и отпущенных Симонову обедов, вина и водки. Выяснилось, что Симонов поручал сотруднику столовой гр. Шапкину покупать на рынке для него продукты, затем некоторые вещи для квартиры Симонова. Шапкин не получал на эти покупки денег от Симонова. А брал их из кассы буфета и оплачивал личные расходы Симонова. Таким образом, образовался долг, который был погашен Симоновым в марте месяце 1943 г." (там же).

Справедливо негодуя, члены ревизионной комиссии писали: "При всех обстоятельствах кредитование К.Симонова на такую сумму — незаконно. Член Совета клуба не должен превращать кассу столовой клуба в свою личную контору и распоряжаться суммами столовой как собственными, даже имея в виду ту легкость, с которой Симонов может возместить такой крупный долг" (там же).

Интересно, что более писателей, вовремя повинившихся и исправившихся, нагрел на этом деле руки некий кладовщик Рябухин, оказавшийся должным 182.459 руб., и, конечно, директор столовой. Руководитель Комитета агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф.Александров отчитался секретарю ЦК ВКП(б) А.С.Щербакову: "По сообщению прокурора тов. Шейнина, арестованные быв. директор ресторана Чернышов и кладовщик Рябухин признали себя виновными, и в частности Чернышов заявил, что на вырученные деньги от продажи украденной водки он приобрел под Москвой дачу. Следствие судебными органами продолжается" (там же, л. 26).

Как же велика была вера в Победу даже у спекулянтов и воров, если во время, когда немцы рвались к Москве, дельцы не боялись приобретать недвижимость в ближнем Подмосковье!

…Неблаговидное поведение некоторых представителей творческой артистической элиты прослеживается и в другом документе военной поры. Председатель Комитета по делам искусств при СНК СССР М.Храпченко 31 мая 1944 года докладывает секретарю ЦК ВКП(б) тов. Щербакову А.С.: "В последнее время многие учреждения и предприятия стали устраивать концерты путем личной договоренности с артистами, помимо государственных организаций, ведущих концертно-театральную работу. В частности, довольно распространенной является практика приглашения артистов для участия в концертах, устраиваемых различными учреждениями и предприятиями по случаю награждения работников, получения красных знамен и т.д. За участие в такого рода концертах артистам незаконно выплачивается вознаграждение, значительно превышающее установленные ставки. В ряде случаев размер оплаты за концертные выступления достигает 8-10 тыс. рублей.

…Практика организации концертов помимо государственных концертных организаций отрицательно сказывается на работе учреждений искусств, приводит к незаинтересованности ряда артистов в работе своих творческих коллективов, вызывает снижение творческой дисциплины и т.д. Кроме того, организация концертов помимо государственных концертных организаций приводит к засоренности репертуара идейно и художественно неполноценными, а иногда и вредными произведениями" (ГАСПИ, фонд 17, опись 125, дело 299, л. 165-166).

Тревожный сигнал подтверждается словами бывшего уполномоченного Комитета партийного контроля по Ивановской области тов. Татаринцева: "...за концерты в г. Иваново артистам Козловскому, Лемешеву, Батурину и другим были заплачены большие суммы денег, о чем знали областные партийно-советские руководители" (там же, л. 171).

Организованная КПК проверка установила, что дирекция Ивановской облфилармонии, возглавляемая т. Огинским, с января по август 1944 года пригласила в Иваново 25 гастрольных коллективов через Всесоюзное гастрольно-концертное объединение, а 15 коллективов — без ведома объединения, переплатив артистам в общей сложности более 500 тыс. руб.: "Джазу Шульженко за проведенные в июне 1944 г. 6 концертов уплачено 108 тыс. рублей, тогда как по государственной ставке за 6 концертов он должен был получить 54 тыс. рублей. Артистка Изабелла Юрьева за 12 проведенных концертов должна получить 35.294 руб., а фактически ей уплачено 109.773 руб., или переплата составила 74.479 рублей. Подобные переплаты были артистам: Тамаре Церетели — 50.301 руб., Хенкину — 26.531 руб., Бадридзе — 13.934 руб. и др." (там же, л. 172-176).

Извечные теноры-соперники на сцене и в жизни — Козловский и Лемешев и по части выплаты гонораров шли "ноздря в ноздрю": "…за 5 дней, с 23 по 27 июня, облфилармония провела 10 концертов с участием народного артиста Козловского, заключив с ним сделку помимо Всесоюзного гастрольно-концертного объединения. За каждое концертное выступление коллективу облфилармония платила по 27 тыс. рублей, в том числе Козловскому — по 17 тыс. рублей, тогда как по государственной ставке он должен получать максимум 1.575 руб. за один концерт. Таким образом, Козловский переполучил за 10 концертных выступлений 154.250 рублей. Соответственно переполучили и другие артисты, участвующие в концерте. Необходимо заметить, что в своих выступлениях в каждом концерте Козловский находился на сцене не более 30-40 минут, исполнял 6-7 номеров, а остальное время концерта зритель видел менее квалифицированных артистов.

В первых числах июля 1944 г. облфилармония на таких же условиях заключила сделку (договор) с артистом Лемешевым, который за три вечера дал 6 концертов. Коллективу уплачено 136.800 рублей, в том числе сам Лемешев получил 87 тыс. рублей, тогда как по государственным ставкам он должен был получить максимально 10.450 рублей. Таким образом, Лемешев переполучил с облфилармонии 76.550 рублей. Соответственно переполучили и другие артисты, участвовавшие с ним в концертном выступлении.

Артист Батурин в июле месяце 1944 года, при максимальной ставке за один концерт в 1.215 рублей, получил с облфилармонии по 7 тыс. руб. за концерт и за 7 концертов переполучил 41.500 рублей" (там же).

Среди прочих серьезных нарушений финансовой дисциплины директора Огинского и его подчиненных — "щадящее" артистов начисление подоходного налога или даже полное его отсутствие, пышные застольные встречи чиновников от культуры и столичных звезд эстрады. Все эти роскошества в военное время, естественно, отразились на повышении стоимости входных билетов на концерты: "Если для областного драматического театра и областной музыкальной комедии г. Иваново управлением по делам искусств при СНК СССР установлены цены на билеты от 3 до 15 руб., то на концерты артистов Козловского билеты были проданы по цене от 20 до 25 руб., а на концерты Лемешева — от 20 до 30 рублей. По повышенным ценам продавались билеты на концерты артистов Малого театра, МХАТ, Хенкина и др." (там же).

И самое возмутительное для того времени острой нехватки в стране тканей: "Приезжающие на гастроли артисты из театров г. Москвы получают в большом количестве талоны на промышленные товары, которые предназначены для выдачи трудящимся города Иваново. С 18.3 по 18.7-1944 г. Ивановским горторготделом было выдано облфилармонии для артистов 133 талона на 800 метров хлопчатобумажной ткани и 2 талона на 9 метров шелковой ткани. Причем, как правило, артисты получали по нескольку талонов. Артисту Чиркову выдано 14 талонов на 75 метров ткани, Изабелле Юрьевой — 8 талонов на 50 метров, Батурину — 11 талонов на 66 метров, Лемешеву — 25 талонов на 150 метров, Козловскому — 32 талона на 180 метров хлопчатобумажной и 9 метров шелковой ткани и т.д." (там же).

Скольких бойцов на фронте, рабочих в тылу можно было бы обшить этими 150–180 метрами ткани? Куда могли ее деть народные артисты, где реализовывать? Вопросы, увы, без ответов… Но зато, кажется, становятся понятны и некоторые скрытые мотивы, вынуждающие "звезд" тогдашней эстрады активно вносить средства в Фонд обороны и даже покупать "на средства из личных сбережений" самолеты и танки. В отличие от вышеизложенных фактов, эти патриотические порывы творческой интеллигенции пресса освещала широко…

…В апреле 1944 г. по ходатайству зам. начальника Всесоюзной заготживконторы НКЗ СССР Золотницкого и по распоряжению зам. наркома земледелия Союза ССР Бенедиктова певице Изабелле Юрьевой была продана племенная молочная корова Швидской породы из Красносельского колхоза "Красная Заря" Владимирского района Ивановской области. Документы свидетельствуют, что на тот момент район выполнял план по крупному рогатому скоту только на 92,6%... (там же).

Зам. уполномоченного КПК при ЦК ВКП(б) по Ивановской области Н.Симанов заключает: "Считал бы необходимым директора облфилармонии Огинского за незаконные действия привлечь к уголовной ответственности, а зав. областным отделом искусств Углову и зам. председателя исполкома облсовета Мордвишину за слабый контроль и непринятие мер к пресечению этих незаконных действий — к партийной ответственности" (там же, л. 172-176).

Но в современных фильмах о военной поре персонажи подвергаются репрессиям за гораздо меньшие или даже надуманные проступки, — не слишком ли мягки реальные "законы военного времени"? Логично предположить их причину: если бы жестко репрессировались многочисленные чиновники среднего звена, средней властной элиты, то вскоре и управлять-то стало бы некому. Талантливых и инициативных руководящих кадров всегда не хватало, в годы войны — особенно. Зато наказание по "партийной линии" могло быть куда более серьезным рычагом воздействия на нерадивых руководителей. Понятно, почему было принято решение о поголовном привлечении в партийные ряды руководителей всех уровней.

Каждым своим решением, постановлением, телеграммой власть растолковывала и, можно даже сказать, разжевывала своим представителям на местах те действия, которые от них требуются.

С первых месяцев войны до самого ее завершения в стране шел организованный сбор у населения обмундирования для Красной Армии. Более 10 млн человек в стране носило военную форму, всех надо обеспечить сменой обмундирования на лето и зиму, ношеное — постирать и починить…

Народное движение, зародившееся как месячник помощи, переросло в серьезное дело, были организованы комиссии по сбору в каждой области, крае, республике, а в Москве — Центральная комиссия, спускающая план по сбору вещей, требовавшая отчета, вначале каждую пятидневку, а позже — раз в неделю или раз в две недели. В телеграмме, направленной секретарем Центральной комиссии Крупиным на места в июле 1943 года, разъяснялось: "ранее собранную шерсть, также непригодные на полушубки овчины используйте изготовление носков, варежек, рукавиц… Для ускорения раздачи шерсти населению для вязки носков, варежек рекомендуется договориться с органами Наркомзага позаимствовании шерсти обязательным возвратом ее за счет шерсти, поступающей от населения" (ГАСПИ, фонд 17, опись 129, дело 38, л. 11).

Но комсомолки депо Магдагачи Читинской области не ждали указаний сверху — осенью 1943 года собрали 100 кг лесных ягод, сдали их в ОРС (отдел рабочего снабжения), получили взамен шерсть. Из шерсти сами пряли пряжу, а потом связали по 25 пар варежек и носков, чтобы подарить их бойцам (там же, л. 129). Какая огромная себестоимость была у тех теплых вещей, сколько трудочасов и трудодней было вложено в них, не говоря уже о вкладе душевном!

По сути своей, именно такая инициативная молодежь и становилась трудовой элитой воюющей страны. А вот "назначенные" в элиту "герои вчерашних дней", увы, не всегда оказывались на высоте положения.

Когда вся страна была охвачена стахановским движением не только в производственных коллективах, но и в армии, основоположник движения, бывший донбасский шахтер Алексей Стаханов, переведенный в Москву на непыльную должность начальника сектора соцсоревнования Наркомата угольной промышленности, требовал к себе особого отношения.

"Товарищу Маленкову Г.М. Постановлением Секретариата ЦК ВКП(б) от 5.9.1945 г. нам было поручено разобрать письмо т.Стаханова, с которым он обратился к товарищу Сталину о материальной помощи ему.

Мы вызвали т. Стаханова. Выяснилось, что он действительно живет неважно. Семья у него большая: четверо детей и трое стариков — всего 10 человек. Зарплату получает 2 тыс. рублей, расходы по квартире и на бытовые нужды большие, и средств не хватает.

Чем мы решили помочь т. Стаханову?

Срочно отремонтировать квартиру, пополнить ее недостающей мебелью и уменьшить квартирную плату; выдать промтоварную и продовольственную лимитные книжки; увеличить зарплату до 3 тыс. рублей.

Кроме того, т. Чадаев обещал подыскать ему небольшую дачу.

Что касается вопроса об автомашине — хотя у него и две, но плохие. Машину "Победа" пока дать нельзя, она еще не выпускается, после выпуска она ему будет дана, а пока т. Чадаев на время подыщет ему другую машину.

Из разговора с т. Стахановым выяснилось, что он почти ничего не читает и культурно отстает.

Мы просим Вас, тов. Маленков, дать указание выдавать ему книжный паек. Конечно, он не сразу засядет за книги, которые ему будут выдаваться, но это всё заставит его больше интересоваться ими.

Что касается вопроса о его поведении в быту, то мы ему крепко указали на то, что он должен перестроиться, чтобы не ходил по ресторанам, не допускал разгула. Вначале он пытался отрицать свою вину в этом деле, но, будучи уличен рядом фактов, дал обещание исправиться. Насколько он сдержит свое слово — трудно сказать.

Когда ему был задан вопрос, почему он ведет себя неправильно, то мы поняли из его объяснений, что к нему часто приходят его земляки, по-видимому не совсем хорошие люди, осаждают его всякого рода просьбами, и если он их не удовлетворяет, то начинают укорять его в зазнайстве и втягивают в выпивки. Мы ему указали на то, чтобы он не окружал себя подхалимами, которые сбивают его с правильного пути и могут довести до нехороших вещей.

Вот что сделано по заявлению т. Стаханова.

М.Шкирятов, В.Вахрушев, Я.Чадаев" (ГАСПИ, фонд 17, опись 125, дело 310, л. 33-34).

Г.М.Маленкова более всего волнует "культурная отсталость" тов. Стаханова, резолюция на письме: "т. Александрову. Решите вопрос о выдаче книжного пайка т. Стаханову. Определите, какие именно книги давать ему. Г.Маленков 14.9.45 г."

…Во время оккупации на родине Стаханова происходил передел собственности. Немецкий военврач Отто Рюле вспоминал впоследствии о своем разговоре с неким переводчиком, немцем русского происхождения, устроившим ему экскурсию по одному из шахтерских пригородов Донецка:

"— Да, русские здорово поработали. В Донбассе они создали такой индустриальный центр, что даже удивительно. Но теперь всё это принадлежит нам.

Мы остановились перед воротами одной фабрики. Переводчик показал мне на вывеску, прибитую у входа. На ней было написано: "Фридрих Круп — А.Г. Украина".

В голове у меня шевельнулась мысль, что владения Крупа еще не являются нашей с переводчиком собственностью. Больше я этого переводчика никогда не встречал, хотя не раз вспоминал его слова: "Но теперь всё это принадлежит нам". Кого он имел в виду под словом "нам"? Крупа или нас всех? Но какое отношение я имею к Крупу? Никакого, абсолютно никакого. Но, может быть, мы и воюем не столько ради интересов Германии, сколько ради интересов Крупа и ему подобных? (Рюле О., Жертвы Сталинграда. Исцеление в Елабуге. М., 2010, с. 180, 181).

Немецкий историк труда Альф Людтке в статьях, посвященных повседневной жизни немецких рабочих, много говорит о том, как важны были для них такие понятия, как "качественная немецкая работа", "честь труда", "достоинство труда", "хорошая жизнь", "профессиональная гордость" — категории, вызывающие в людях самоуважение. Историк отмечает, что немецким рабочим было свойственно определенное "своеволие" или "своевольное упрямство", и, проявляя "своенравные" действия, "многие смогли дистанцироваться от каждодневно повторяющихся ожиданий и принуждений. Ощущение личного освобождения, а также личной самореализации было возможно именно в процессе "своенравной" борьбы работника на своем рабочем месте и через нее" (Людтке А. История повседневности в Германии. Новые подходы к изучению труда, войны и власти. М., 2010, с. 180).

Так, на уровне психологии, немецкие рабочие, трудящиеся на предприятиях, принадлежащих крупным магнатам, на станках, которые им хотелось бы считать "своими", но которые принадлежали Крупу и им подобным, пытались пережить "печальное осознание положения рабочих", прийти "к достижению согласия с властями", "содействовать получению признания, которое преодолевало классовые и политические барьеры, как зримые, так и эмоциональные". "…У рабочих существовала возможность сделать зримой собственную значимость, изготовив совершенное изделие, все равно — танковую гусеницу или колесо гражданского локомотива" (там же).

Советским рабочим не приходилось проявлять подобного "своеволия" для сглаживания внутренних противоречий, ведь

в СССР воплотился в жизнь замысел К.Маркса о народной собственности на средства производства, а точнее — многовековая мечта русских крестьян о чудесной стране Беловодье, где нет господ и все работают дружно и радостно.

Советскому рабочему было проще почувствовать гордость за себя и за результаты своей работы, потому что он работал на Победу своей страны, а значит, и на себя, своих родных и близких, но не на "дядю" Крупа. Возможно, в какой-то момент элитный немецкий рабочий и "лучший в мире" немецкий солдат, как и военврач Отто Рюле, поняли, что работают и воюют "не столько ради интересов Германии, сколько ради интересов Крупа и ему подобных", и это осознание стало началом краха Третьего Рейха…

А началом советской Победы и многих других величайших достижений СССР, возможно, стала крылатая фраза, произнесенная И. Сталиным 4 мая 1935 года на выпуске красных офицеров: "Кадры решают всё!"

В годы становления Советской власти вместо понятия "элита" общепринятым было слово "кадры" (с фр. — личный состав): руководителей партийных органов, управленцев народным хозяйством, военачальников, творческой и научно-технической интеллигенции, ударников труда. Бесспорно, что подавляющее большинство кадров в годы Великой Отечественной войны оказались лучшими из лучших, и потому страна одержала Победу над самой сильной армией того мира.

Созданная в СССР система поощрения профессиональных кадров открывала путь в новую элиту, к карьерной лестнице. На первой ступени стимулировался интерес к получению образования. Формами поощрения становилось и вручение "Почетных грамот", и помещение фотографии передовика на "Доску почета" среди "лучших людей" предприятия. Поощрения последующих ступеней — присвоение почетных званий: от "народных" и "заслуженных" артистов до "отличных" и "лучших" пожарных и поваров. Плюс к общественному признанию — материальные блага: продуктовые пайки, отдельные квартиры, даже автомобили. Еще выше и значимее — государственные награды и премии, вплоть до Сталинских.

И кадры, высокопрофессиональные, элитные кадры, действительно решили всё. И тогда, в 1941–1945 гг., и в 1991–1993 гг., и сегодня решают…

Даже из этого краткого экскурса в историю первого поколения советских элит, вышедших в большинстве из недр народа, взращенных первым в мире бессословным государством равноправных граждан в особой заботе и материальных привилегиях — за свои таланты, доблестный труд и героическую защиту Отечества, заметна довольно скорая перестройка психологии. Многие уверовали в свою избранность, исключительность, право жить лучше, чем весь народ, даже в тяжкие годы испытаний войной, и в свою полную безнаказанность за удовлетворение этого права. Попрание его, как, к примеру, суровые наказания по "трофейным делам" самого Маршала Победы Г.К.Жукова или знаменитой певицы Л.Руслановой, вызвало возмущение и непонимание большой части военной и творческой элиты. Вызывает и поныне — у современных элит, уверовавших в свою особость, значимость, неприкасаемость.

Заставляет о многом задуматься и тот факт, что именно среди представителей советской номенклатурной и творческой элиты оказалось больше всего недовольных прежней властью, от которой они имели всё.

"Разоблачениями" режима и ярым антисоветизмом отличались последние интервью постаревших звезд советского экрана — Ладыниной, Целиковской... Уехав на ПМЖ за рубеж, рассказывают о моральных муках жизни в СССР "элитные дети": от дочки артиста Петра Олейникова до сына Никиты Хрущёва и дочери Иосифа Сталина…

По законам биологии переродившиеся сорта растений и пород животных выбраковываются из элитных. Остаются для продолжения потомства лишь не поддавшиеся вырождению и путем селекции выводятся из обычных — новые.

Как не допустить гибельного перерождения элиты общества или хотя бы оттянуть этот процесс на несколько поколений? — вопрос вопросов!

Как и другой: кого считать элитой в кавычках, а кого — истинной? Тех, кто добился высокого положения в обществе и пользуется привилегиями, или тех, кто на разных поприщах бескорыстно и беззаветно служит народу, благу и славе страны?

Ольга Жукова