Я могу понять, что некоторые мусульмане в стремлении примирить религиозную принадлежность с жизнью в современной Франции могут пытаться переписать прошлое, чтобы подчеркнуть (куда большую, чем нам кажется) давность присутствия мусульман в нашей стране. Тем самым они хотят придать исламу престиж, которым обладают иудаизм и христианство в силу их долгой истории в нашей стране. Они не могут признать, что за исключением Испании, Португалии и Сицилии ислам лишь совсем недавно появился в Западной Европе. 

(...)

Чтобы ни думал по этому поводу мой собеседник, в современной Франции нет ни одного мусульманского города. В то же время у нас есть «кварталы». У нас стало обычным делом использовать слово «гетто» для так называемых «чувствительных» районов с большинством или значительной частью жителей иностранного происхождения, которые зачастую исповедуют мусульманскую веру. Это те самые «неправовые зоны», о которых забыли политики, «потерянная территория Республики», чьи жители оказались за бортом законов и ценностей общества принявшего их государства. Кроме того, сейчас нередко можно услышать о «еврейских кварталах» в некоторых городах и пригородах, которые отличаются присутствием крупных еврейских общин с ярко выраженным национальным поведением. 

Такая неоднородность на общем фоне с самых разных точек зрения представляет собой настоящий регресс. Со времен Великой французской революции и упразднения всех мер по изоляции иноверцев в закрытых кварталах, место жительства и религия, по счастью, стали двумя никак не связанными друг с другом понятиями. Пусть даже в самом начале прибывшие в Париж из Эльзаса и Лотарингии евреи оседали преимущественно в современных 4, 9 и 10 округах столицы поблизости от Восточного вокзала, такая географическая концентрация не особенно отличалась от поведения прочих мигрантов. Так, например, бретонцы в своем большинстве предпочитали жить в окрестностях вокзала Монпарнас. Подобное сосредоточение было всего лишь временным явлением: уже во втором поколении улучшившие свое общественное положение люди обычно переселялись в более обеспеченные районы с высокой степенью социальной и религиозной разнородности. Место уехавших занимали новые мигранты, которые затем, пообжившись, переезжали в другие кварталы города и пригородов. 

(...)

В середине 1980-х годов в охваченном процессом «реиудаизации» еврейском сообществе наметилась тяга к объединению. Происходило это преимущественно в районах с большим числом общинных институтов, которые способствовали распространению ультраортодоксальной практики, с синагогами, ешивами, кошерными лавками и т.д. Это явление неотделимо от социального роста детей. Несмотря на тесную интеграцию с окружающим обществом, они тоже хотят уехать из районов, где живут их родители, и перебраться в центр города или прошедшие реконструкцию кварталы на востоке Парижа. Это движение набирает обороты из-за появления в пригородах бедных выходцев из Северной и Центральной Африки, которые занимают места бывших жильцов и вытесняют последних «белых» из районов, постепенно превращая их в гетто. Тем менее, в отличие от прошлых лет социальный рост больше не является синонимом переезда из гетто. Сегодня наблюдается совершенно противоположный процесс. Для этих людей, которые в большинстве своем прошли через еврейские школы, географическа

я подвижность становится способом отрыто заявить о своей религиозной принадлежности, поселившись в кварталах с «еврейской» репутацией. Которая, кстати, возникла совсем недавно.

Таким образом, современные районы ультраортодоксальных евреев в Париже не соответствуют историческим еврейским кварталам столицы, которые находились в 3, 4, 9, 10, 11 и 20 округах. Именно там некогда находился еврейский центр Парижа с названиями на идише, о которых сегодня никто больше не вспоминает. Там были «РивкеГасс», то есть улица Ребекка или улица Риволи, бульвар «Шабештупель» или Севастопольский, бульвар «Рош Хашун» или Рошешуар, "Плецль",небольшая площадь неподалеку от Марше-Сент-Катрин... Столько мест, где можно было услышать идиш и пообедать у Гольденберга или в других ресторанах традиционной еврейской кухни. 

Сегодня в этих кварталах больше нет евреев, которые перебрались в 16 и 17 округа, а также в западные пригороды. 

(...)

Вывод напрашивается сам собой. Менее чем за 30-40 лет сообщество ультраортодоксальных евреев образовало крупные скопления в некоторых районах столицы. Они стремятся утвердить там свой образ жизни и занимаются строительством полурелигиозных домов, основанных на ярко выраженной общинной изоляции. Такую тенденцию язык не поворачивается назвать прогрессом.