"Обамомания" — не просто словечко, придуманное ради рекламы. Она действительно прошагала по всей планете. Обаме, если кто еще помнит, даже выписали Нобелевскую премию мира – впервые в истории этой награды авансом. Вот какие надежды он вызывал когда-то одним своим видом.

Что-то похожее случается уже не впервые. Избранный в 1976-м Джимми Картер получил Америку, угнетенную сначала вьетнамским поражением, а потом скандальным президентством Никсона, с сумбуром в экономике, инфляцией, энергокризисом и полной неясностью перспектив. И явление Картера, с его репутацией суперморального человека, первоначально казалось многим выходом из тупика. И только потом выяснилось, что на одной морали политику не выстроишь — безволие и некомпетентность в делах управления государством тоже имеют значение.

Правление Картера оказалось периодом безвременья. Но на смену ему пришел Рейган, с его консервативно-простецкими представлениями о действительности, с державным замахом во внешней политике и неолиберальными рецептами во внутренней. Не было никакой уверенности, что это сочетание сработает, однако Рейган принял Америку смятенной, растерянной и скомпрометированной, а 12 лет спустя его преемник Буш-старший оставил ее единственной в мире сверхдержавой.

Другое дело, что никакие экономические рецепты и никакое державное величие не бывают вечными. В 2001-м правление Буша-младшего началось с мощнейшей паники в экономике и террористического удара по Нью-Йорку, потом продолжилось войнами в Афганистане и Ираке и закончилось экономическим кризисом, который был загнан вглубь на старте бушевского президентства, но с тем большей силой вырвался наружу в 2008-м.

Наследство, принятое Обамой, напоминало то, с которым в свое время не справился Картер, но потом совладал Рейган. Разница была только в трех пунктах.

Во-первых, хотя операции в Ираке и Афганистане клеймились общественностью как американская неудача, но в действительности даже близко не походили на то полное и безоговорочное поражение, каким был Вьетнам.

Во-вторых, Буш-младший, при всей своей финальной непопулярности, сохранил репутацию хоть и недалекого, но относительно честного парня. В отличие от Никсона, с его уотергейтскими и прочими скандалами, работать на моральном контрасте с Бушем было для преемника не таким легким и очевидным делом.

А в-третьих (и в главных), Америка 1970-х – 1980-х годов имела мощнейший сверхдержавный ресурс, не использованный Картером, но на всю катушку отыгранный Рейганом. А в XXI веке прежнюю свою сверхдержавную гегемонию она удержать уже просто не может. Поднялся Китай, и не он один. Соединенным Штатам объективно нужна рациональная, рассчитанная на много лет вперед стратегия медленного отступления, поиск нового международного стиля и новых, соответствующих реалиям, способов распоряжения собственной, по-прежнему гигантской мощью.

Такой была внешняя задача, за которую следовало взяться Обаме в качестве президента надежд, каковым он себя преподносил.

А в домашней политике такой же стратегической задачей была перестройка американской экономики: возрождение механизмов ее естественного роста, избавление ее от наркотического финансового подхлестывания и преодоление иждивенческого духа, охватившего целые социальные слои и этнические сообщества. Притом чернокожий президент лучше белого годился для продвижения этих назревших, но тяжелых для традиционных получателей социальных бонусов мер. Именно в его устах пропаганда экономии госсредств и отказа от иждивенчества звучала бы более естественно и доходчиво.

Но Обама не отличился ни на внешнем фронте, ни на внутреннем.

Иракскую войну более или менее выиграл еще Буш, и она затихала сама. А вот как быть с не поддающимся перевоспитанию Афганистаном, Обама так и не придумал. В новые войны, например, в сирийскую или иранскую, он изо всех сил старается не влезать, но говорить о том, что у Америки в десятые годы нынешнего века есть какая-то осмысленная мировая стратегия, было бы смешно. Обама просто плывет по течению, всей душой, видимо, надеясь, что ему, в отличие от Картера, не достанется каких-нибудь оглушительных международных пощечин. Таких, как покончившее с картеровской карьерой взятие в заложники персонала американского посольства в Тегеране в 1979-м.

Итоги внутренней политики еще более удручающи. Единственной антикризисной идеей Обамы было и остается накачивание экономики деньгами, неизбежно сопряженное с ростом государственных долгов, подрывом доверия к национальной валюте и поощрением потребительства в ущерб жизнеспособным секторам экономики.

Вместо того, чтобы стать символом исторической справедливости и объединителем нации, первый чернокожий президент сначала усугубил раздрай внутри американского общества, а теперь уже все заметнее раздражает и собственные первоначальные группы поддержки. Ведь бездумная экономическая политика в конечном счете бьет по всем.

Если Буш-младший, со всеми своими войнами и антикризисными накачками, за восемь лет увеличил госдолг США на 13% ВВП – с 57% до 70%, то Обама за неполные пять лет правления поднял его еще на 37% — до 107% ВВП. И результатом этих отчаянных мероприятий стал вовсе не обещанный скачок экономики, а близкое к стагнации топтание на месте на уровне чуть выше докризисного.

Не удивительно, что коалиция разнообразных сил, выступающих против дальнейшего транжирства казенных денег, стала уже достаточно сильной, чтобы заставить команду Обамы начать свертывание безответственных затратных мероприятий. Темпы прироста американского госдолга замедляются. А с марта вступил в силу принудительный секвестр бюджета — не особо радикальный, но все же заметный. Пытаясь его предотвратить, Обама грозил чуть ли не концом света, остановкой всего и вся. Но американская экономика восприняла секвестр совершенно спокойно и даже позитивно. Ведь он дает надежду на то, что доллар, вопреки объединенным стараниям Белого дома и Федеральной резервной системы, все же останется твердой валютой.

Однако чем в конечном счете отзовутся безумные деньги, уже изготовленные и розданные Обамой и Бернанке, никто толком не знает. Все эти ничем не обеспеченные триллионы долларов, часть из которых разными временными способами связана, а часть и вообще свободна, могут теперь хлынуть куда угодно. Вчера они затопляли сырьевые рынки, вздувая нефтяные цены. Сегодня они атакуют рынки акций, благодаря чему биржевые индексы, вопреки стагнации экономики, вдруг взлетели до рекордных высот. Завтра может поползти вверх потребительская инфляция или, наоборот, произойти биржевый крах со всеми его прелестями – спадом производства и всплеском безработицы.

Вопрос, собственно, не в том, придется ли Америке заплатить за все "бесплатные завтраки", приготовленные Обамой за прошедшие годы. Он лишь в том, когда и в какой форме она вынуждена будет это сделать. Еще при Обаме или уже после него?

Сменив Картера, Рейган вместе с тогдашним главой ФРС Полом Волкером сломили разгулявшуюся инфляцию, пойдя ради этого даже на спад экономики. Уровень популярности Рейгана в первые его годы упал до каких-то смешных цифр. Соломенные чучела Волкера сжигали на площадях. Но они добились своего, заложив базу для американского роста почти на 20 лет вперед.

Проблема сегодняшней Америки не только и не столько в том, что Обама, в котором почему-то видели обновителя американской мечты, оказался банальным, малопримечательным говоруном. Куда более серьезной проблемой является отсутствие общественной воли к резкому обновлению, хотя его необходимость давно назрела. Соответственно, и новых Рейганов на американском горизонте пока что не видать.