Газета "Наш Мир" br>
На книжном рынке вскоре появится новое издание полного каталога работ
Пикассо. Созданный с участием мэтра, он известен по имени составителя
«Зеврос» и состоит из 33 томов и 16 тысяч черно-белых (требование
художника) иллюстраций. Интригует цена – 15 тысяч долларов. Первое,
антикварное издание каталога продается на аукционе за 200 тысяч. И все
же такие книги находят себе хозяев. Сверхдорогие издания становятся все
более популярными, если это слово подходит к их, мягко говоря,
ограниченному тиражу. Среди недавних примеров – девятитысячный
двухтомник фотографий Себастиано Салгадо. Готовится к выходу
многотысячный альбом Rolling Stones с автографами всех четырех рокеров. И
колоссальный том фотографий Энни Лейбовиц. Каждое из таких баснословно
дорогих изданий молча участвует в остром споре о судьбе книги,
решительно вступившей в электронную фазу своей долгой эволюции.
Книга
в Америке, в отличие от России, никогда не была ни дефицитным, ни
особенно ценным товаром. У американцев, скажем, книги не задерживаются.
Они редко их собирают и еще реже передают по наследству. Поэтому у
каждого поколения – свои книги. Заботиться о модном бестселлере так же
нелепо, как о вчерашней газете. Актуальная, приуроченная к случаю,
сиюминутная, «свежая» книга и есть своего рода газета. Давняя
традиция общедоступных и вездесущих изданий подготовила нынешний разрыв.
Выпустив душу на волю, книга оставит книжному магазину лишь грубый
чехол – свое материальное тело, никому не нужный труп в переплете. В
самом деле, что такое книга? Полкило испачканной бумаги, ложка клея и
две картонки? Смысл книги, конечно же, не в форме, а в содержании.
Однако массовый успех электронной книги поставил вопрос о книге как
вещи. Сама угроза утраты бумажной книги заставила нас заново открыть ее
красоту и ценность. В последние годы все время раздаются то элегические,
то истерические панегирики бумажной книге. Самую, пожалуй, пламенную
речь в ее защиту произнес незадолго до смерти Джон Апдайк. Призывая
сохранить книгу, он указывает на те ее качества, которые никак не
связаны с содержанием. «Книга, – писал американский классик и
тонкий гедонист, – лучшая мебель. Окружая нас, она дарит покой и уют.
Чтение – чувственное удовольствие, связанное с осязанием не меньше, чем с
интеллектом. Книга – это воплощенная память о прожитой жизни: личная
библиотека – персональный мемориал». В итоге он пришел к выводу,
что «никакой компьютер не сможет заменить вещную, реальную, предметную
сторону книжной культуры». Но сегодня мы можем сказать, что Апдайку не
удалось переубедить XXI век: эстетские соображения всегда проигрывали
комфорту и дешевизне. Пергаментная рукопись тоже красивее роман-газеты
или пейпербэка, но толку от этого немного. Вопрос, по-моему, стоит
иначе. Чтобы обыкновенная книга смогла успешно сражаться с электронной,
она должна стать необыкновенной. Мандельштам писал: «Книга,
утвержденная на читательском пюпитре, уподобляется холсту, натянутому на
подрамник». В сущности, в этом уподоблении скрыт рецепт спасения
книжной культуры. Чтобы сохранить книгу как вещь, чтобы вернуть книге
статус события, она должна им – событием – быть. Мне довелось
знать подвижника, который вел мужественную борьбу с прогрессом, издавая
уникальные по красоте и ценности книги. Сид Шифф был владельцем,
президентом и единственным служащим нью-йоркского издательства «Лимитед
Эдишнз Лаб». В его офисе на Мэдисон-авеню я видел том высотой в метр и
весом в пять килограммов – «Реквием» Ахматовой. Рядом – чуть поменьше
Пастернак. На полке такие же роскошные книги Гюнтера Грасса, Дерека
Уолкотта, Октавио Паса. Все – тиражом в триста экземпляров. И каждая из
книг сделана по-особому. Даже бумага для них изготовлена вручную. Так,
для Пастернака русский художник из Нью-Йорка Юрий Купер изготовил бумагу
из старых советских газет. В черном бархатном переплете того же
«Реквиема» – элегантный вырез, в который вставлен диск с музыкой Джона
Таверна, специально написанной для поэмы Ахматовой. Первая иллюстрация,
точнее, оригинальная работа, сделанная для этой книги, – танцующая на
цоколе памятника пара. Это офорт нью-йоркского художника Гриши Брускина. Один
экземпляр такой книги, стоивший в момент выхода в свет десятки тысяч
долларов, становится дороже с каждым годом. Что, в сущности, гарантирует
долгую, если не вечную жизнь книги. Объект художественного любования,
коллекционирования, да и просто выгодной инвестиции, такая книга
возвращает нас в прошлое. В догутенберговские времена личная библиотека
исчерпывалась всего лишь десятками томов, но все они часто были
произведениями искусства, которыми мы теперь любуемся в музее. Может
быть, книгу вновь ждет завидная судьба избалованной редкости? Отдав
содержание электронной читалке, она сохранит форму, став роскошным, как
драгоценная картина, украшением, ради которого хозяин не станет
скупиться. «Книга, – писал Василий Розанов, – должна быть дорогой. И первое свидетельство любви к ней – готовность ее купить».
|