В пятницу генеральный секретарь НАТО Андерс Фог Расмуссен (Anders Fogh Rasmussen) объявил о том, что альянс не намерен осуществлять военное вторжение в Сирию. И хотя он делал аналогичные заверения перед тем, как силы альянса приступили к бомбардировкам Ливии, в этот раз имеется больше оснований для того, чтобы ему верить.

Во-первых, Расмуссен отметил: «Между Ливией и Сирией имеется существенное отличие. Мы взяли на себя ответственность за операцию в Ливии, исходя из ясных требований ООН защитить гражданское население страны. Кроме того, мы получили активную поддержку от других государств региона. Ни одно из этих условий не выполнено в случае с Сирией». В НАТО, равно как и в администрации Обамы, постоянно заявляют о необходимости поддержки такого решения Советом Безопасности и странами региона. Однако в случае с Сирией ничего подобного не произойдет. Обладающая правом вето Россия усилила свою поддержку режима Асада. Государства региона разделены: Саудовская Аравия, Катар, Турция и «Аль-Каида» поддерживают боевиков, а Иран, Ирак и «Хезболла» выступают на стороне сирийского правительства.

Во-вторых, что более важно, ни одна из стран, являющихся ключевыми членами НАТО (за исключением Турции), не заинтересована во вторжении в Сирию. Тот практически повсеместный оптимизм, который существовал в странах Запада в период начала конфликта, когда народные восстания борцов за свободу возвестили о наступлении «арабской весны», сменился более мрачными, пессимистичными взглядами.

Гидеон Рахман (Gideon Rachman) из Financial Times приводит высказывание «одного министра Евросоюза», который сказал: «Мы считали, что имеем дело с демократическим протестным движением, которое довольно быстро свергнет режим Башара Асада». Прошло два года, а его режим все еще держится и, похоже, идет в наступление. Тогда другой «западный министр» сказал Рахману: «Русские говорили нам о том, что мы наивны, и, по всей видимости, мы действительно были наивными».

По сути дела, практически все на Западе считают Асада плохим парнем, но никто особо не понимает, кого же считать хорошими парнями. Национальную коалицию, единственное оппозиционное объединение, которое пользуется чем-то вроде полной поддержки Запада, возглавляют изгнанные из страны люди, шансы которых стать влиятельными членами правительства после Асада равны нулю. Кроме того, действия основных повстанческих группировок вызывают все большую тревогу. Старший советник аналитического центра Atlantic Council Харлан Уллман (Harlan Ullman) предостерегает: «Исторический опыт позволяет предположить, что, скорее всего, верх возьмут те силы, которые наиболее враждебно относятся к Западу и в наибольшей степени придерживаются исламского экстремизма».

Все едины в том, что число жертв ужасает (согласно большинству подсчетов, количество погибших уже превысило 80 тысяч человек). Проблема, по мнению Уллмана, заключается в том, что «ни один из возможных вариантов не является хорошим, однако есть варианты, которые еще хуже».


Разумеется, население входящих в НАТО стран не оказывает на свои правительства давление, чтобы заставить их осуществить вторжение. Недавно проведенный институтом Гэллапа опрос продемонстрировал, что 68% опрошенных американцев выступают против применения военной силы в Сирии. Однако, согласно полученным в рамках этого же опроса ответам, 58% респондентов считают, что дипломатическими усилиями разрешить этот конфликт тоже не удастся. Проведенный недавно газетой Observer совместно с центром Opinium опрос среди населения Великобритании показал, что 78% респондентов выступают всецело против любого вторжения. Даже в пользу поставки боевикам вооружений высказалось лишь 24%. Проведенный центром Pew в марте текущего года опрос выявил, что против военного вторжения в Сирию выступают 82% из опрошенных в Германии, 69%  во Франции и 65% - в Турции.

Введенный Евросоюзом запрет на поставки боевикам вооружений истек на прошлой неделе. Однако это произошло не потому, что страны ЕС смогли прийти к консенсусу по Сирии, а поскольку им сделать этого не удалось. Хотя Великобритания и Франция заявляют, что пока не готовы к поставкам вооружений, они утверждают, что запрет играл на руку режиму Асада. Руководство других стран, например, Австрии и Швеции, считает, что поставка дополнительных вооружений приведет лишь к новому витку насилия и нестабильности.

Вместе с тем, принятое российским руководством на прошлой неделе решение о поставке сирийскому режиму зенитно-ракетных комплексов S-300 еще больше затрудняет создание в небе над Сирией «бесполетной» зоны. Эти ракеты не только существенно повышают риск для самолетов НАТО и их экипажей, но, как утверждает главный редактор рубрики «Авиационное ракетное вооружение» журнала Jane's Роберт Хьюсон (Robert Hewson), попытки уничтожения ракетных комплексов приведут к гибели передающих эти комплексы российских военных советников. Кроме того, как уже отмечалось ранее, такой шаг Москвы дает понять, что Россия теперь ни за что не подпишется ни под каким резолюциями Совета Безопасности, направленными против Асада.

Разговоры о создании «бесполетной» зоны в любом случае неуместны. Когда такие зоны вводились в середине 1990-х годов над некоторыми районами Ирака, а также в ходе войн в Югославии, принцип был предельно простым: США и НАТО, обладавшие бесспорным преимуществом в воздухе, просто сбивали любой самолет или вертолет сил режима, который оказывался в созданной «бесполетной» зоне. Теперь же, как отмечает мой коллега из Atlantic Council Фред Хоф (Fred Hof), рассматриваемые варианты представляются гораздо более сложными: «Необходимо исключить или серьезно снизить возможность нанесения режимом Асада ракетного, авиационного удара или осуществления артиллерийского обстрела населенных районов». Иными словами, необходим масштабный ввод войск для борьбы с режимом.

Бывший посол США в Ираке Кристофер Хилл (Christopher Hill), считающий, что Асад «должен быть предан суду за совершенные военные преступления», предупреждает, что нам «необходимо занять выжидательную позицию и подумать о том, кто возглавит Сирию в том случае, если его режим завтра будет свергнут».

С учетом отсутствия приемлемых военных решений и политической воли для их реализации администрации Обамы и другим странам-членам НАТО остается настаивать на «дипломатическом решении». Увы, трудность сейчас заключается не только в неясности того, каким будет это решение, но и в том, что порывистость и импульсивность администрации Обамы в начале кризиса существенно осложняет его принятие. Хилл верно подмечает, что Обама допустил непоправимую ошибку в августе 2011 года, когда он решил, что Асад должен уйти, поскольку «отказ администрации признавать Асада, не углубляясь в нюансы, затруднил возможность вести диалог с курдским, христианским и друзским меньшинствами. Они хоть и относятся к Асаду с подозрением, но еще больше опасаются неопределенности, которая наступит с приходом к власти суннитских боевиков».



Получается, что мы сталкиваемся с дилеммой. С одной стороны, как показал упомянутый опрос, американская общественность, сама того не желая, признала, что дипломатические усилия вряд ли помогут. С другой стороны, военное вторжение, посредством которого вряд ли удастся достичь поставленных нами задач, может обойтись слишком дорого. Это означает, что нам придется столкнуться с «неприятной правдой», о которой сильно раскритикованный Эдвард Люттвак (Edward Luttwak) в 1999 году сказал: «Хотя война — это большое зло, она обладает большими достоинствами: благодаря ей улаживаются политические конфликты и достигается мир».

Уллман соглашается с печальным предположением о том, что «по утверждению члена британского парламента, хорошо знакомого с регионом, если Асаду удастся подавить оппозицию, по меньшей мере, 100 тысяч человек будут уничтожены. А если уйдет сам Асад, в последующей кровавой бане может быть уничтожено в два или три раза больше». Однако, как показывает недавний опыт Ирака и Афганистана и в меньшей степени Ливии, западное военное вторжение неспособно предотвратить массовую внутреннюю резню на этноконфессиональной почве.

Здесь налицо действие принципа, обратного утверждению «что сломал — за то и заплатишь». Если мы не сломали это, то не можем этим владеть.