Что касается Сирии, то здесь Обама ведет себя вопреки тем критериям, которые он применял в Ливии. Он направляет в эту кризисную зону разведывательные и военные ресурсы, не имея санкции Совета Безопасности ООН. И он даже не пытается объяснить свои действия применением Сирией химического оружия и желанием наказать тех командиров, которые дали приказ на его использование – а также необходимостью обеспечить сохранность и безопасность такого оружия. Вместо этого Обама присоединяется к силам боевиков и берет на себя обязательства по смене режима, хотя такая формула может не сработать. И он даже не просчитывает глобальные стратегические последствия ввязывания в отвратительное противостояние с Россией, чья помощь нужна ему для решения других глобальных проблем.

Это неряшливый интервенционизм – стратегически непродуманный, противоречащий другим, более масштабным и более важным стратегическим целям США. Такого рода обязательства вынуждают Соединенные Штаты поддерживать повстанческое движение, чего Америка в случае с Ливией сумела избежать.

Клемонс высоко оценивает интервенцию в Ливии за ее последовательность и качественное планирование – выше, чем она того заслуживает. Ливийская интервенция противоречила другим, более масштабным и более важным стратегическим целям США, и она испортила отношения Америки с Россией. Однако в то время на эти вещи махнули рукой, посчитав их несущественными. Но главная проблема этого анализа заключается в том, что в нем не учитывается следующий момент: сумбурная политика США в отношении Сирии - это во многом результат решения об интервенции в Ливии. Ливийская война породила ложную надежду на то, что аналогичные действия можно осуществлять и в других местах. Кроме того,  там был применен стандарт интервенции, которому конфликт в Сирии не отвечает никоим образом. Чтобы успокоить своих домашних критиков, администрация всячески подчеркивала уникальные, буквально неповторимые условия, позволяющие провести в Ливии прямую интервенцию. В Сирии таких условий не было и нет, и там на вооруженный конфликт будет совсем иная реакция. Однако ливийскую интервенцию оправдывали и более благородными и возвышенными мотивами, а тот факт, что у США не было никакой корыстной заинтересованности в ливийской гражданской войне, преподносился как достоинство. Это породило надежду на то, что Соединенные Штаты почувствуют необходимость предпринять аналогичные действия в сирийском конфликте, где у США корыстные интересы имеются.

Попавшись в западню собственной риторики, Обама, тем не менее, почувствовал себя обязанным «высказаться» против Асада, когда еще шла ливийская война. С тех пор администрация выстреливает то одну неразумную декларацию, то другую. А выступив с такими декларациями, Обама чувствует себя обязанным подтверждать слова делами. Обаму также сдерживает то обстоятельство, что в отличие от Ливии, где санкция Совета Безопасности ООН сделала интервенцию законной, разрешение на военную эскалацию в Сирии США не получат никогда. Россия и Китай воздержались при голосовании по Ливии, и это создало ложное ощущение широкого международного единодушия и поддержки той войне, хотя на самом деле ничего подобного не было, и эти иллюзии быстро рассеялись. Возможно также, что когда Россия в 2011 году воздержалась, у администрации возникла надежда, что она точно так же воздержится и по Сирии. Но если это так, то американцы не учли гораздо большую заинтересованность России в Сирии и то недовольство, которое Москва испытывает от ливийской войны. 

Ливийская война сама по себе создала ложное впечатление, что и другие мятежники, выступающие против правящей власти, быстро получат поддержку и помощь от Америки. С одной стороны, ливийская война должна была создать прецедент и удержать диктаторов от жестоких репрессий. Но совершенно очевидно, что ничего подобного не произошло. С другой стороны, предполагалось, что это единичный случай, который не будет копироваться в будущем. Появившаяся за последние два года политика в отношении Сирии - это результат утверждений о том, что Ливия была огромным успехом, и что этот успех надо повторять повсюду.