Речь не только о том, что одним из основных инструментов при разработке законов, соприкасающихся с идеологической или нравственной сферой, является католическое сознание депутатов, которое время от времени подкрепляют церковные иерархи. И не только об объемах государственного финансирования католической церкви, уголовном наказании за оскорбление чувств верующих или сакральном сопровождении всех государственных торжеств. Речь о том, что любой контакт с публичными институтами означает для гражданина (в том числе неверующего) встречу с католицизмом. В Польше «католическое» - это само собой разумеющееся. 

Начинается все уже с детского сада, где ребенка из некатолической семьи отрывают от группы, когда приходит преподавательница закона божьего. И только от доброй воли и такта работников детского сада зависит, не станет ли эта ситуация для ребенка травмой. Потом становится только хуже. Недавно газета Głos Szczeciński описала историю государственной начальной школы в городке Любчин, руководство которой было передано Фонду св. Сестры Фаустины. Глава йонда стала директором школы и ввела там новые порядки: обязательные молитвы на переменах, проверки бутербродов у учеников (не кладут ли они по пятницам туда колбасу), расследования того, все ли учителя состоят в церковном браке. […] В классах висят распятия, учебный год начинается и заканчивается специальным богослужением, занятия постоянно прерываются подготовкой к первому причастию, конфирмации, поездками на реколлекции.  

В прошлом году Фонд Polistrefa подготовил исследование на тему «Между толерантностью и дискриминацией», которое описывает, как выглядит ситуация на примере школ в Малопольском воеводстве. 17% школьных директоров признались, что преподаватели религии оказывают влияние на содержание утверждаемых педсоветом программ других учебных предметов; 70% школ организуют паломнические поездки или экскурсии с религиозным уклоном. В 98% школ присутствуют религиозные символы: в 83% заведений распятия висят во всех классах, в 45% - в помещениях для учителей, в 12% - также в коридорах, а в 7% даже в физкультурных залах. 

Опрошенные учителя рассказывают, что их заставляют сопровождать школьников во время церковных занятий, не спрашивая о вероисповедании или об их отношении к этому мероприятию. Родители неверующих учеников, в свою очередь, жалуются, что им приходится подписывать заявления, что их дети не будут посещать уроки закона божьего, хотя по закону, такой документ требуется для желающих ходить на занятия по религии (поскольку это необязательный предмет). В некоторых случаях без соответствующего заявления ученикам ставились прогулы, в других, родителям приходилось обращаться с просьбами к дирекции и подписывать бумаги о том, что во время уроков религии они берут всю ответственность за безопасность ребенка на себя. Когда школа принимает участие в богослужениях, туда ведут всех школьников, а недовольным обычно говорится: «Ничего с тобой не случится, если ты один раз сходишь в церковь». Мать первоклассника, высказавшая недовольство, что принятие ученической присяги будет проходить в храме и сопровождаться службой, а у них неверующая семья, услышала от директора: «Приходите, пожалуйста. Вы с сыном просто постоите в притворе» […]

У людей, не исповедующих католицизм, могут возникнуть проблемы и с усыновлением. В 2011 году государственные центры усыновления были переданы региональным властям, а те постарались от них избавиться, поручив управление католическим фондам и организациям (сейчас им принадлежит четверть такого рода центров). А там действуют специфические требования. Первый документ, который необходимо предъявить потенциальным родителям, - это справка от священника о том, что они являются активными прихожанами, второй - свидетельство о заключении церковного брака, третий - заявление, что дети будут воспитываться в духе католической веры. Аналогично выглядит обстановка с воспитательными и образовательными центрами или домами престарелых, которые дотируются из бюджета, но находятся под управлением церкви. Там устанавливаются собственные правила, которые имеют мало общего с принципами функционирования светского государства. Бывали случаи, что высококвалифицированных специалистов не принимали в такие места на работу без заявления о принадлежности к католической церкви. 

Неверующий может почувствовать себя одиноким исключением из католических правил и в государственных больницах. При каждом лечебном учреждении есть католическая часовня, в которую, конечно, можно не ходить, однако повсюду на стенах висят распятия, а священник регулярно обходит палаты. Отказ от общения с ним нередко вызывает негативные реакции окружающих пациентов. Иногда священнослужители не обращают внимания на то, что кто-то отказывается с ними общаться (особенно если это пожилой человек), и возвращаются к больному несколько раз. 

Польская ассоциация рационалистов написала недавно  письмо министру здравоохранения. Авторы касаются в нем темы оплаты труда сотрудников бюджетных лечебных учреждений и спрашивают, почему больничные капелланы включены в группу постоянных работников наравне с основным персоналом, например, главными медсестрами. Рационалисты полагают, что такое положение дел противоречит положениям конституции о равенстве религий перед законом и невмешательстве государства в вопросы религиозных и мировоззренческих убеждений. Министр на письмо не ответил. В Польше подобные вопросы остаются риторическими. Между тем, список государственных учреждений, в которых работают священники, гораздо длиннее: это не только больницы, но и полиция, таможенная и пограничная служба, тюрьмы. Ключевое слово здесь - конкордат. Однако он не требует давать служащим при армии священникам офицерские чины, а позже - офицерские зарплаты и пенсии. Представители высшего офицерского состава в частных беседах жалуются на армейский ординариат, однако носят епископу на именины цветы и дисциплинированно преклоняют колени на службах. «У нас так принято», - объясняют они.     

Что касается последнего пути человека, то тут католическая церковь является абсолютным монополистом. В больших городах работают светские похоронные дома и муниципальные кладбища, однако подавляющее число польских некрополей являются католическими. В соответствии с конкордатом, если в населенном пункте нет другого кладбища, неверующий человек или иноверец имеет право быть там похороненным. На практике получается так, что семья покойного полностью зависит от капризов конкретного священника, который может, например, не разрешить вносить гроб в церковь (даже если другого строения на кладбище нет). Шимон Немец (Szymon Niemiec), который занимается проведением светских погребальных церемоний, вспоминает случай, когда священник нашел какие-то архивные нормы, которые гласили, что освященная земля заканчивается на глубине двух с половиной метров. Из-за этого пришлось копать очень глубокую могилу. 

Польша - это не та страна, в которой требуется приглашать священников в свою жизнь, их, скорее, приходится из нее выпроваживать. Конституция, конечно, гарантирует свободу совести и вероисповедания, однако граждане вольно или невольно вынуждены контактировать с представителями католической церкви и ее институтами. Польский католицизм остается конъюнктурным и внешним, а процесс секуляризации набирает обороты, между тем это парадоксальным образом приводит к тому, что церковь начинает все сильнее давить на государство. И раз обычные методы евангелизации перестают работать, а верующие не хотят придерживаться религиозных норм (чтить праздничные дни или осуждать экстракорпоральное оплодотворение), растет искушение добиться этого на государственном и законодательном уровне.