Если бы права человека были валютой, их курс сегодня оказался бы в состоянии свободного падения в силу инфляции многочисленных правозащитных договоров и необязательных международных инструментов, принятых за последние десятилетия самыми разными организациями. Сегодня на эту валюту можно, скорее, купить страховку для диктатур, нежели защиту для граждан. Права человека, некогда вознесенные на пьедестал основных принципов человеческой свободы и достоинства, сегодня могут быть чем угодно – от права на международную солидарность до права на мир.
Задумайтесь, каким колоссальным стал свод законов о правах человека, которые обязательны для исполнения. Созданная нами исследовательская группа «Проект прав свободы» (Freedom Rights Project) насчитала целых 64 соглашения по правам человека, принятых под эгидой Организации Объединенных Наций и Совета Европы. Государство-член обеих этих организаций, ратифицировавшее все соглашения, обязано выполнять 1377 положений о правах человека (хотя некоторые из них носят скорее технический, нежели содержательный характер). Добавьте к этому сотни инструментов, не являющихся договорами, такие как резолюции Генеральной Ассамблеи ООН и Совета по правам человека. Совокупность законов о правах человека сегодня доступна и понятна не больше, чем налоговое законодательство.
Сторонников прав человека такое законотворческое изобилие должно тревожить. Если люди требуют соблюдения прав человека, то для начала они должны их понимать – а это трудная задача с учетом сегодняшних бюрократических джунглей административного регулирования.
Проблему усугубляет принятие противоречивых норм по конкретным правам человека. Например, принятая в 1948 году Всеобщая декларация прав человека гласит, без особых разъяснений, что «каждый имеет право на свободу мнения и выражения». Но в эпоху холодной войны при подстрекательстве коммунистических государств некоторые соглашения, например, Международный пакт о гражданских и политических правах, запрещали определенные формы «ненавистнических высказываний», не давая при этом разъяснений о том, как разрешать неизбежно возникающее противоречие со свободой выражения. Некоторые страны-члены ООН, включая Египет и Пакистан, утверждают, что оскорбительные заявления о религии являются разжиганием религиозной ненависти, что запрещено в соответствии с Международным пактом о гражданских и политических правах.
Чем объяснить такое безудержное распространение прав человека? Данный процесс отчасти приводят в действие выступающие из лучших побуждений группы с особыми интересами, стремящиеся получить определенные козыри для признания своего дела в качестве правозащитного. Международные правозащитники, некоторые национальные правительства и технократы из интернациональных организаций также играют в этом деле свою роль, стремясь получить больше бюрократических рычагов.
Но за расширением правозащитного свода законов также скрывается весьма мрачный замысел. Попросту говоря, нетерпимые и ограниченные государства пытаются развернуть эту совокупность законов таким образом, чтобы за ними было удобно прятаться. Они даже используют их для осуществления нападок на свободные и либеральные государства. В этом плане поучителен критический взгляд на зачастую страдающий от дисфункции Совет ООН по правам человека. Этот совет не может утверждать договоры и принимать обязательные для исполнения резолюции, однако он является важным форумом для разработки новых стандартов прав человека и формирования международного правозащитного дискурса. К его членам относится очень широкий круг государств, о которых судят по соблюдению ими прав человека – от демократий до тираний.
Государства, которые Freedom House в своем индексе относит к категории «свободных», обычно весьма деятельно и активно относятся к правам человека, сосредоточиваясь на том, что называют правами первого поколения, такими как свобода слова и свобода от пыток. Хотя эти страны необязательно выступают против так называемых прав второго поколения, среди которых есть права, связанные с качеством жизни, например, право на жилье и на здоровье, они часто весьма скептически смотрят на то, что называют правами третьего поколения. К последней категории относятся слабо установленные права о защите коллективных, а не индивидуальных интересов, и среди них право на развитие, право на международную солидарность и право на мир.
И напротив, «частично свободные» и «несвободные» государства являются главными сторонниками прав третьего поколения. Конечно, для большинства из них такие обязательства мало что значат, поскольку те страны, которые не соблюдают власть закона у себя дома, редко всерьез относятся к своим международным правовым обязанностям. Но выставляя себя в качестве защитников таких новых прав человека, они стремятся лишить либеральные государства их нравственного превосходства и укрепить собственную политическую легитимность.
Задумайтесь над тем, что произошло на последнем заседании Совета по правам человека в июне, когда Куба добилась принятия двух резолюций по правам человека третьего поколения. Речь идет о резолюции за права человека и международную солидарность и о резолюции о праве на мир. Первая, отчасти направленная на то, чтобы направляемая на развитие помощь стала «правом человека» для государств, была принята большинством в 32 голоса «за» и 15 «против». Из 32 стран, проголосовавших за эту резолюцию, лишь десять являются «свободными» (ни одной западной страны среди них нет), 15 «частично свободными», а семь, включая Эфиопию и Мавританию, «несвободными». Из 15 стран, проголосовавших против, все, за исключением «частично свободной Молдавии», являются «свободными (это европейские страны, США, Япония и Южная Корея).
Аналогичный процесс имеет место в ходе Универсального периодического обзора. Это правозащитный экзамен, который все страны-члены ООН проходят раз в четыре с половиной года. В 2009 году такая нарушительница прав человека как Северная Корея получила похвалу со стороны Кубы, Ирана, России и Сирии за свою работу по «консолидации социалистического и справедливого общества, которое гарантирует равенство и социальную справедливость». В мае 2013 года Северная Корея и Судан, в свою очередь, воодушевили Кубу на «работу по прогрессивному развитию через механизмы ООН прав человека третьего поколения, в частности, международной солидарности».
Расширенное и разбавленное толкование прав человека позволяет нелиберальным странам отвлекать внимание от главных свобод, переводя его на неясные и концептуально непонятные права, не накладывающие конкретных обязательств на государства. При поддержке такой риторики нарушения прав человека не рассматриваются сами по себе. Вместо этого такие нарушения обретают релятивистский и относительный характер, подвергаются интеллектуальному расчленению и выбрасываются на свалку, когда это политически выгодно. В таком мире сокращение помощи на развитие можно назвать нарушением прав человека – как и пытки в Северной Корее. Что крайне важно, такая беспринципная политика в области прав человека помогает авторитарным государствам отражать критику. В 2007 году Куба, где обстановка с соблюдением прав человека самая ужасная в Западном полушарии, сумела убедить большинство членов Совета по правам человека урезать свой собственный мандат по наблюдению за правами человека. Следовательно, те похвалы, которыми осыпают друг друга авторитарные государства якобы за отстаивание новых, неясных и абстрактных прав, это не просто пустые разглагольствования, а риторика, способная дать реальную политическую выгоду.
К сожалению, значительная часть правозащитного сообщества не только стесняется выражать свои сомнения и опасения по поводу распространения прав человека, но и зачастую лидирует в этом процессе. Но такой подход отнюдь не помогает отстаивать ключевые свободы, составляющие отличие либеральных от нелиберальных государств. Как отмечает Freedom House, ситуация с соблюдением основных гражданских и человеческих прав ухудшается седьмой год подряд. Естественно, несвободные государства стремятся выхолостить именно эти основные права. Когда под категорию прав человека подходит что угодно, наказание за их нарушение всегда будет легким. Чтобы поднять ставки и обеспечить эффективность прав человека, их защитники должны признать, что иногда лучше меньше, да лучше.
Уважения к правам человека в мире наверняка было бы больше, если бы законы о них более узко и более четко определяли группу прав. Усилия и ресурсы защитников прав человека и международных институтов можно было бы сделать более целенаправленными и конкретными. Конкретность также обеспечила бы усиление контроля и правоприменения. Ограниченные и нетерпимые государства не смогли бы предъявлять никаких претензий на права человека, не говоря уже об использовании таких прав в целях лишения легитимности либеральных стран. Либеральные государства могли бы также сосредоточить свои усилия на правозащитных институтах, которые в отличие от Совета по правам человека предлагают перспективы улучшения за счет проведения реформ. Страсбургский Европейский суд по правам человека, например, утрачивает авторитет и доверие в некоторых важных странах-членах, таких как Великобритания, потому что он чрезмерно расширительно толкует понятия, создавая новые права и расширяя существующие. Европейские страны делают недостаточно для того, чтобы урегулировать кризис в этом старейшем правозащитном институте Европы.
Вместо того, чтобы бросаться на защиту новомодных прав человека – будь то защита престарелых или защита крестьян, либеральным демократиям следует поддерживать те институты и договоры, которые олицетворяют идеалы, изначально вдохновившие правозащитное движение.
