Политолог Борис Межуев — о том, какую игру испортил американскому президенту Эдвард Сноуден.
Во всех таких запутанных историях, как дело Сноудена, всегда следует обращать внимание на вопросы, которые никто из журналистов не хочет задавать ни себе, ни экспертам. А когда кто-то такие вопросы обозначает, их стараются игнорировать, не замечать и уж тем более не обсуждать. Вот и в деле Сноудена есть один такой неудобный простой вопрос: а почему вообще возник вопрос о выдаче американского шпиона спецслужбам США? У России и США нет договора о выдаче преступников по соответствующим статьям обвинения. Журналист газеты The Guardian Гленн Гринвальд, много сделавший для распространения утечек Сноудена, привел в недавней колонке целый список бывших агентов и политиков, обвиненных на своей родине в измене или того похуже, кому Америка предоставила убежище. Сноуден считается большим числом американцев чуть ли национальным героем. Вот буквально вчера герой борьбы за права чернокожего населения Америки, сподвижник самого Мартина Лютера Кинга, конгрессмен Джон Льюис сказал, что получивший убежище в России Сноуден продолжает славную традицию ненасильственного сопротивления против государственного произвола.
И вот, несмотря на все эти очевидные обстоятельства, Обама не находит ничего лучшего, чем требовать от президента Путина выдачи «национального героя» Америки тем спецслужбам, о махинациях которых Сноуден сообщил благодарному человечеству. Я представляю, что стали бы писать о Путине наши вольнолюбивые блогеры, если бы Сноуден был препровожден в американские казематы, какие бы эпитеты тут же были бы использованы.
Конечно, Путин просто не мог себе позволить выдать Сноудена по соображениям национального престижа, и Обама это великолепно понимал. И тем не менее он продолжал давить и давить на российского президента, угрожая какими-то страшными «последствиями» за непослушание. Понятно, что теперь Обама не может встретиться с глазу на глаз с Путиным. Я бы даже его за это и не особенно осуждал. В самом деле, как им встретиться? Не говорить о Сноудене они не могут, говорить откровенно об этом деле им будет неудобно и трудно. Обама начнет критиковать Россию за несоблюдение прав человека, а Путин тогда в порядке обмена откровенностями может поинтересоваться судьбой какой-нибудь очередной таинственной программы АНБ, еще не запрещенной к использованию.
В общем, понятно, что Обама отказом от встречи спасает свое лицо. Но вот его давление на Путина за все время сидения Сноудена в транзитной зоне Шерметьево — вот оно действительно может выйти в историю американской внешней политики как пример откровенно глупых, малокомпетентных действий. Конечно, во всей этой истории сказалась практическая неопытность государственного секретаря Джона Керри, многие в России радовались, что на этом посту оказался отнюдь незаписной ненавистник России. Увы, иногда неуверенный в своих действиях дипломат оказывается хуже квалифицированного противника. Будь на месте Обамы и Керри люди хотя бы уровня Олбрайт, и проблему со Сноуденом можно было бы разрешить безболезненно. Шпион при полном содействии Вашингтона был бы перемещен в какую-нибудь латиноамериканскую страну, а далее все вопросы решались бы с ней, а не с Россией.
Далее. Обама начал говорить о том, что Путин ведет дело к новой холодной войне. Честно говоря, лауреат Нобелевской премии мира мог бы придумать что-нибудь посвежее. Если бы Путин и в самом деле хотел бы новой холодной войны, у нас к Сноудену сейчас относились так же, как в брежневские годы к Луису Корвалану. Мы только бы и смотрели по ТВ документальные фильмы о Сноудене, часовые передачи с участием Сноудена, ребята на Селигере клялись бы в верности Сноудену, а московские школы боролись бы за право первыми принять Сноудена в коммунарские дружины. Между тем делаются максимальные усилия, чтобы не политизировать и не раздувать это дело. Сноудена демонстрируют только правозащитникам, адвокатам и, возможно, компетентным лицам. О растущей международной поддержке Сноудена в официальных СМИ сообщают редко, скупо и неохотно. Путин прямо (с долей иронии, конечно) называет условием предоставления убежища шпиону его отказ от «антиамериканской деятельности».
В общем, никакой политики, только забота о человеке. Конечно, это тоже дипломатическая игра, но она призвана показать Америке, что никакого возврата к эпохе холодной войны нет, а есть просто соображения государственного престижа, которые Обаме надо тоже принимать во внимание. Но Обама, как мы уже говорили, как раз не хочет ничего принимать во внимание и требует безусловного повиновения. Ему даже очень и очень не расположенные к России комментаторы советуют переменить тактику, ну хотя бы сместить вектор критики нашей страны со Сноудена на другие вопросы. Он прислушивается, что-то усваивает, но все-таки остается последователен в стремлении получить от России беглого шпиона. На том же основании, на каком князь Игорь требовал от древлян больше дани, а английский король облагал американских колонистов новым налогом на чай.
У меня возникает такое ощущение, что Обама психологически сорвался. В какой-то момент он вдруг понял, что ему осталось жить в Белом доме уже не так много времени, и, вполне вероятно, что глава о нем в учебниках американской истории будет называться «Стремительный конец однополярного мира». Он не хочет вовлечения Америки в новые войны, он стремится к сокращению бюджета оборонного ведомства. Вся его стратегия заключалась в замене старой мощи какой-то новой, более умной, более технологически оснащенной, наконец, более скрытой от глаз. В итоге, возникли секретные системы слежения в духе печально знаменитой программы PRISM. И Обама никого не может прямо убедить в том, что все эти разоблаченные Сноуденом секретные программы являются единственно приемлемой заменой интервенций и экспансии военно-морских баз на побережье. Он не может открыто сказать то, о чем, вероятно, думает, что Сноуден является парадоксальным союзником младшего Буша, и даже Путин не готов разделить с ним это убеждение.
Но если не готов Путин, другие политики готовы еще меньше, пускай они сейчас и помалкивают, а значит, вся эта «умная» программа своего рода технологического центризма — в которой террористов убивают беспилотники-дроны, а весь мир незримо опоясан секретными системами слежки — с политической точки зрения терпит полное фиаско. Для одних она — воплощение худшего из зол, которое несет с собой полицейское государство, для других — просто признак слабости. Обама чувствует, что у него из-под ног уходит почва и срывается. Дай Бог, временно и не надолго.
Борис Межуев
