Atlantico: «В книге сколько достаточно?» (How much is enough?) Роберт и Эдвард Скидельски (Robert Skidelsky, Edward Skidelsky) напоминают о теории Джона Мейнерда Кейнса (John Maynard Keynes), который был уверен в том, что к 2030 году развитие экономики достигнет таких высот, что нам нужно будет работать не больше 15 часов в неделю. Как бы то ни было, пока что экономический рост никак не отразился на рабочей неделе, и маловероятно, что меньше чем за 20 лет, что-то и вправду изменится. Так, с чем же связана ошибка Кейнса?
Филипп Симонно: Причина ошибки Кейнса уходит корнями в кейнсианство, которое еще весьма сильно в нашей стране (увы, но Франция по сути осталась последней кейнсианской страной). Так, именно Кейнсу мы обязаны появлением в экономическом словаре или даже вообще в экономической концепции таких «макроэкономических» понятий как национальный доход, внутренний валовый продукт и т.д. Сейчас их начинают разбирать уже в средней школе. Разумеется, такие термины представляет собой весьма удобные инструменты в руках политической власти, которая пользуется ими при каждом удобном случае и тем самым создает у себя самой и окружающих иллюзию контроля над экономической жизнью. В действительности же эти концепции сформированы таким образом, что дорожно-транспортные происшествия, наводнения или подъем преступности ведут к увеличению ВВП в том плане, что порождают подъем экономической деятельности для компенсации последствий. В то же время отец или мать, которые занимаются детьми или домашними делами не становятся частью таких национальных подсчетов, потому что находятся вне рынка. В результате якобы улучшающие наше благосостояние происшествия на самом деле делают нас беднее, тогда как способствующая повышению качества жизни деятельность остается невидимой для радаров национальной бухгалтерии.
Такие аномалии были замечены еще давно, однако все попытки подсчитать настоящее «благополучие нации» были обречены на провал. И не без причины, потому что благополучие просто не может находиться на этом уровне. Кейнс придерживался лишь количественных показателей, и большинство сторонников его теории сегодня следуют точно такой же стратегии. Опираясь на данные по товарам и услугам за 1930 года, было довольно просто предположить, что век спустя точно такого же результата можно будет достичь всего за 15 часов в неделю.
Как бы то ни было, экономический рост представляет собой в первую очередь качественное явление. Природа товаров и услуг постоянно меняется. Машина выполняет совершенно иные функции, чем, например, поезд или повозка (они еще, кстати, существовали во времена Кейнса). А персональный компьютер является не просто заменой печатной машинки. Даже современный мобильный телефон кардинальным образом отличается от аппаратов, которыми пользовались наши отцы. Это уже не говоря о планшетах. Другими словами, экономический рост уничтожает блага в той же мере, что и создает, ликвидирует рабочие места, а не только открывает новые. Причем появившиеся рабочие места серьезно отличаются от уничтоженных. Речь идет о знаменитом процессе «созидательного разрушения», и пока что не видно никаких предпосылок для его прекращения.
Стоит напомнить, что каждый год во Франции исчезает 2 миллиона рабочих мест. И, следовательно, безработица растет всякий раз, как нам не удается создать 2 миллиона новых рабочих мест в год. В то же время принимаемые правительством меры противодействия процессу разрушения тормозят создание новых рабочих мест, потому что направленный на эти цели капитал не может формировать новую занятость.
Последний момент. Рассуждения исключительно на тему продолжительности работы уже носят чрезмерно количественный характер. Дело в том, что даже самая тяжелая работа на современном заводе сильно отличается от того, что мы видим в «Новых временах» Чаплина. Сегодня такого никто бы уже не потерпел. Это не говоря уже о почти что рабском труде шахтеров в творчестве Золя.
— Несостоятельность прогноза Кейнса ставит под сомнение пользу экономического роста для человека. Почему мы упорно продолжаем производить богатства, если не получаем от этого никакой реальной выгоды? Чего на самом деле мы пытаемся добиться?
— С экономической точки зрения благосостояние нужно рассматривать в индивидуальном плане. Когда человек отдает другому что-то менее полезное для него в данный момент в обмен на более полезное, он тем самым повышает собственное благополучие. Как, собственно, и его партнер по обмену. Свободная торговля — это обоюдовыгодный процесс, всеобщий закон, который объясняет бурный расцвет торговли между нациями. Причем никакие различия в культуре, нравах и даже праве не становятся для этого серьезным препятствием. Нужно также отметить, что даже на международном уровне такая торговля все равно является процессом обмена между людьми, а не нациями.
Как говорится, торговля смягчает нравы. По словам самого Кейнса, лучше пытать свой счет в банке, чем соседа. В исторической перспективе расцвет капитализма в Европе пришелся на период после ужасов религиозных войн, когда все осознали необходимость смягчить принятые в обществе нормы: на смену подчинению божественному закону пришло стремление к куда более прозаическим интересам. К несчастью, воинственный настрой взял верх. Буржуазные ценности вновь подняли на смех, а им на смену пришли герои в броне и с оружием в руках. В результате мы получили новый цикл кровопролития с 1870 по 1945 год, который ознаменовал собой возвращение торговых отношений и homo economicus. Но опять-таки, с оружием распрощались лишь временно. А богатство начинает постепенно навевать скуку. Счастье не всегда можно найти за прилавком или в банковском сейфе. Целые поколения отправлялись на поиски собственного счастья. Все войны священны, даже когда официально их и не провозглашают таковыми.
В любом случае, если 50% экономики приходятся на разные формы обязательных отчислений, она не в состоянии обеспечить обещанный уровень благополучия и неизбежно вызывает неудовлетворенность людей. Часть производимых нами богатств конфискуется. Поэтому если мы дадим больше свободы нашим согражданам, у них появится большее стремление работать и вкус к жизни.
Дело в том, что экономическое развитие повышает благосостояние, только если оно основано на свободе, а не на ограничениях. Развитие экономики не может идти без свободы, а любые сдерживающие факторы контрпродуктивны. Все управляемые экономики рухнули, не выдержав конкуренции со свободной торговлей. Однако природа человека такова, что он не считает свободу важнейшей из ценностей. Даже в нашей стране, где свобода является частью национального девиза, она далеко не всегда входит в число первейших требований народа, который с готовностью отдает себя в рабство.
— Если бы всему миру удалось выйти на один уровень экономического благополучия, прогноз Кейнса мог бы осуществиться? Сможем ли мы меньше работать? И почему?
— Должен сказать, что богатство — настоящая ловушка, которая делает праздность весьма дорогим удовольствием. Определить точную рыночную стоимость ничегонеделания — непростая задача, в связи с чем мы будем пользоваться стоимостью труда для оценки отдыха. Таким образом, цена часа отдыха равняется тому доходу, что мы могли бы получить за это время от работы, или тому потреблению, от которого мы отказываемся из-за того, что не работаем. Отсюда следует и, казалось бы, парадоксальный вывод: чем больше вы зарабатываете, тем дороже вам обходится свободное время. Богатые люди беспокоятся по этому поводу не потому что трясутся над каждой копейкой как Гарпагон, а потому что каждый час безделья обходится им гораздо дороже. Таким образом, трудоголизм высшего руководства предприятий связан со стремлением к дополнительным заработкам. Но ведь ничто не мешает им изменить их рабочий график. Вообще, каждый должен быть в праве самостоятельно решать, сколько ему работать, и когда выходить на пенсию.
— Возможна ли процветающая экономика без экономического роста? Стоит ли стремиться к достижению экономической стабильности?
— К 2050 году ожидается стабилизация населения мира у отметки в 9 миллиардов человек. Это станет новым явлением по сравнению с наблюдавшимся последние тысячелетия приростом. Пока мы не можем сказать ничего определенного об этом мире и обсуждаем только самые общие черты, например, старение. В некоторых странах, прежде всего в Европе и на территории бывшего СССР демографический спад уже начался. Поэтому нельзя сказать, что это означает меньше работы для молодежи. Как раз наоборот! Чем больше в стране доля людей, которые вышли из активного возраста, тем тяжелее придется тем, кто должен работать... Поэтому сокращения рабочих часов в обозримом будущем ждать вряд ли стоит.
Филипп Симонно, экономист
