Извлекли ли мы какие-либо уроки из финансового кризиса? Группа студентов Манчестерского университета, требующих внести изменения в свою программу по экономике, считает, что почти никаких. Пять лет назад кризис, который потряс мировую экономику, заставил нас усомниться в некоторых основополагающих принципах, касающихся конкурентоспособности Британии. Тогда политики делали массу громких заявлений, обещая выстроить новую экономическую модель. Между тем, сегодня уроки кризиса больше похожи на короткий эпилог, произнесенный шепотом – о них вспоминают лишь в научных кругах, в министерских кабинетах или на заседаниях советов директоров в Сити.

В целом, реакцией на публикацию новых показателей ВВП стало облегчение: наконец мы видим, что рост понемногу возвращается. Однако облегчение не может скрыть тревогу вокруг источников этого слабого роста. Секторы финансов и услуг до сих пор являются главной движущей силой роста: производству и строительству предстоит еще долгий путь, прежде чем они смогут достичь докризисного уровня. Уровень личного долга и инфляция продолжают расти, а слишком медленное увеличение заработных плат лишает людей их покупательной способности. На рынке недвижимости снова наблюдается феномен мыльного пузыря, чему способствуют попытки правительства сделать кредиты более доступными. Бюро бюджетной ответственности Великобритании (Office for  Budget Responsibility - неправительственная организация Великобритании, - прим. перев.) пересмотрело свои оценки того, какой вклад в рост экономики будут вносить инвестиции и торговля. Британия снова вернулась к бизнесу.

Сегодня обещание Джорджа Осборна (George Osborne) создать новую экономическую модель, данное им в 2009 году, кажется безнадежно наивным. После финансового кризиса политическая элита не смогла смириться с истиной о том, что такие давнишние проблемы, как рост неравенства и низкий уровень инвестиций, нельзя решить в одночасье.

Британская модель экономического роста, которой мы следовали в последние 30 лет, основана на принципе акционерной стоимости. Этот принцип приводит в движение всю нашу экономическую систему: он объясняет нашу систему выстраивания корпоративных отношений, а также гибкий рынок рабочей силы, где права работников слабо защищены. Он объясняет существование на рынке довольно значительной доли рабочих мест, не требующих специальных навыков, и соответственно нежелание работников инвестировать в свое образование. Кроме того этот принцип объясняет то, что правительство устанавливает минимальные стандарты посредством законодательства, однако в остальном компании вольны принимать самостоятельные решения. Интересы других субъектов экономической деятельности – работников, вкладчиков, потребителей – защищаются не высшим руководством компаний, а принципом конкурентного рынка, то есть идеей о том, что люди могут поменять работу, пенсионную схему и продукты, если им кажется, что их в чем-то обделили.

Главным уроком кризиса стало понимание того, что такая модель не сможет привести к всеобъемлющему экономическому росту. На рынках, начиная с банковского и заканчивая энергетическим сектором и сектором неквалифицированного труда, конкурирующие силы не защищали людей. Более того, акционерный капитализм эволюционировал и превратился в капитализм распорядителей активов: сегодня компании привлекаются к ответственности уже не институциональными инвесторами, стремящимися получать прибыль в долгосрочной перспективе, а распорядителями активов, которые торгуют акциями в попытке извлечь выгоду уже сейчас.

Создание новой экономической модели потребует от нас взглянуть всем этим проблемам в лицо. Это значит, что мы должны будем признать необходимость формирования более симбиотических отношений между государством и рынком и правительство должно будет более пристально наблюдать за тем, каким образом компании конкурируют друг с другом. На самом деле правительство может многое сделать. Оно может использовать законодательство для увеличения производительности и заработной платы: к примеру, оно может ввести обязательную подготовку и лицензии в таких секторах неквалифицированного труда, как социальная помощь. Правительству под силу активизировать те части рынка, которые сейчас находятся в бедственном положении – к примеру, сектор малых деловых предприятий. Оно может способствовать не только росту конкуренции, но и налаживанию отношений сотрудничества, чтобы предприятия могли взаимодействовать в таких вопросах, как профессиональная подготовка, что в свою очередь будет способствовать росту уровня профессионализма. Правительство может пересмотреть законы, чтобы защитить интересы большего числа субъектов экономики, к примеру, дав работникам возможность принимать участие в советах директоров компаний, предоставив больше прав акционерам и поддержав потребителей посредством права на коллективные иски. Правительство может оказать помощь в создании различных институтов - от профсоюзов и кредитных союзов до потребительских кооперативов, необходимых для коллективизации прав отдельных граждан.

Ни одна партия не попыталась воплотить эту программу в жизнь. Сейчас наблюдаются все признаки того, что старый недуг остается с нами. На этой неделе владелец предприятия Grangemouth пригрозил закрыть его из-за споров со своими работниками. Правительство позволило горстке инвесторов получить легкую прибыль за счет налогоплательщиков, продав Royal Mail по заниженной цене. Кроме того, нам предстоит пережить ожесточенные споры вокруг границ и перспектив государственной собственности – все более популярной железной дороги на восточном побережье, к примеру, или утративших доверие частных энергетических компаний.

Почему наши политики не справляются с задачей проведения структурных экономических реформ? Потому что это долгий процесс, в котором нет места громким заявлениям и обещаниям. Хуже того, наши партии воспользовались кризисом лишь для того, чтобы накопить политические очки, не пожелав извлечь из него урок. Кэмерон и Осборн обвинили в крахе экономики лейбористов, Милибэнд и Боллз в свою очередь решительно отстаивали экономические достижения предыдущего правительства. Возможно, наивно ожидать от них иного поведения. Тем не менее, есть нечто удручающее в том, что узкопартийный подход мешает нашим лидерам признать, что кризис во многом был спровоцирован действиями нашей правящей и деловой элиты.

Главным наследием кризиса стала культура обвинений: обвинений в адрес друг друга, в адрес банкиров, энергетических компаний, профсоюзов. Однако обвинения не могут стать прочной основой зрелого диалога с бизнесом, работниками и потребителями о реформах, которые так необходимы нашей экономике.

Сейчас создается впечатление, что решения, которые предлагают политики, призваны лишь повысить их рейтинги. Правительственные схемы финансирования банковских кредитов направлены на то, чтобы ускорить рост посредством дешевых кредитов, а не путем решения проблем строительных компаний. Лейбористы предлагают проект реформы оптового рынка энергоресурсов, однако выполнить пункт о заморозке цен на них будет весьма проблематично. Их идея о том, что владельцы предприятий должны обучать каждого квалифицированного мигранта, которого они приняли на работу, восходит к тем временам, когда для того, чтобы заставить предприятия что-либо делать, правительство пользовалось политикой кнута и пряника.

Что сделал бы Гордон Браун (Gordon Brown), если бы он руководил страной сейчас? Возможно, такой вопрос покажется вам странным, учитывая то, что он руководил экономикой страны в течение тех 10 лет, которые предшествовали финансовому кризису. Однако в любой теории посткризисного экономического развития должны быть учтены его уроки. Несмотря на все свои недостатки, Браун сумел отвести международную финансовую систему от края пропасти, приняв решение о национализации двух банков – это был смелый, радикальный шаг, на который нынешние власти страны вряд ли способны. Возможно, нам стоит отправить их в Манчестер, чтобы там они могли прослушать курс посткризисного развития национальной экономики.