Даже трёхмесячный ребёнок способен отличить хорошего персонажа кукольного представления от плохого: на тех, кто ведёт себя как следует, младенец смотрит дольше. Ещё через три месяца дитя начинает тянуть ручки к хорошим куклам, а в свой первый день рождения стремится наказать плохого, отбирая у него угощение и даже поколачивая. 

Кажется, будто мораль (или по крайней мере её корни) заложены в нас эволюцией настолько основательно, что даже младенцы демонстрируют понимание правил поведения. Выяснению этого вопроса посвящена книга «Всего лишь младенцы: происхождение добра и зла» (Just Babies: The origins of good and evil), которую написал профессор психологии Пол Блум из Йельского университета (США). Он отвергает мысль о том, что новорождённый человек — tabula rasa. По его мнению, мы обладаем природным и универсальным нравственным чувством. 

Г-н Блум — серьёзный учёный. На его счету несколько нашумевших экспериментов, в том числе упомянутое выше кукольное представление. Живым и доступным слогом он пишет также об исследованиях, в которых принимали участие взрослые представители разных культур, в том числе современные охотники и собиратели. Автор обращается также к философии и религии, соглашаясь с тем, что основания этики можно увидеть в стремлении противодействовать «аморальной силе естественного отбора». 

Очевидно, что принцип «возлюби ближнего своего» имеет эволюционные корни. Но г-на Блума интересует более сложный вопрос о происхождении универсальной морали. Дарвин, к примеру, ставил на групповой отбор: те признаки, которые побуждают человека сотрудничать с другими людьми, выживают, ибо группы, члены которых взаимодействуют, выигрывают конкуренцию с теми, у которых принято тянуть одеяло на себя. У этой, на первый взгляд, логичной гипотезы есть, однако, серьёзный недостаток: надо ещё доказать, что действительно могут существовать группы, в которых все сотрудничают друг с другом, ведь появление в них хотя бы одного эгоиста портит всю картину. Поэтому в своё время было сделано уточнение: конкуренцию выигрывают те коллективы, в которых «хорошие» наказывают «плохих». 

Обратите, пожалуйста, внимание на то, что в данном аспекте речь не идёт о философских категориях добра и зла. Эволюционные психологи и социологи обсуждают причины, по которым одни правила поведения начинают превалировать над другими. Мораль с этой точки зрения относительна: нравственно то, что в данный момент таковым считает большинство. Из экспериментов с куклами на самом деле нельзя сделать вывод о том, что люди обладают врождённым представлением о добре и зле в их абсолютном понимании. Ребёнок всего лишь отображает знакомое ему поведение, и не более того. Это подтверждают самые разные исследования. Например, дети возрастом менее трёх дней уже отличают голос матери от голоса незнакомца: начинают сосать пустышку, когда им читает именно мать, а не кто-то другой. Очень рано формируются предпочтения, касающиеся лиц: детям белых родителей нравятся европеоидные черты, эфиопам — эфиопские. Малыши, растущие в смешанных группах, не видят между ними разницы. 

Интересно, что, как указывает г-н Блум, позднее — примерно к трём годам — предпочтения относительно лиц исчезают, и дети спокойно играют в одной компании с представителями других рас. Это говорит о том, что принцип «возлюби ближнего своего» мы принимаем уже в более сознательном возрасте, когда понимаем, что можем пасть жертвой чужих интересов и ради защиты надо с кем-то подружиться: так рождается различение «мы» и «они». 

В 1954 году психологи Музафер Шериф и Генри Тайфель продемонстрировали это очень хорошо. Они разделили мальчиков, приехавших отдохнуть в летнем лагере в штате Оклахома, на две группы. Все они были белыми, всем было по десять лет, все выходцы из среднего класса. Первая неделя прошла идеально: группы не общались между собой и ничего друг о друге не знали. 

Затем мальчикам сказали, что их отряд вот-вот объединят с другим. Ребята были очень недовольны. Шериф подслушал расистские высказывания, которые участники обеих групп отпускали по поводу новоявленных «врагов». Вскоре настороженность переросла в открытую неприязнь: начались воровство и порча чужого имущества. Просто поразительно, насколько легко люди делят человечество на «ближних» и «дальних», подчиняясь слепому случаю. 

Из вышесказанного с очевидностью следует, что человек обладает врождённой способностью различать своё и чужое. В раннем детстве это проявляется на уровне «знакомо — незнакомо», а затем возникает чёткое понимание, что дружить надо против кого-то. И в детстве, и в зрелости большинство из нас очень просто подходит к вопросу о том, что такое добро: мы выбираем те принципы поведения, которых держатся «свои». Вот и весь секрет морали, которая в этом свете, конечно, предстаёт довольно-таки аморальной: нельзя быть добрым ради выгоды. 

Великолепный пример такой психологической установки демонстрируют люди, которые держатся консервативных политических взглядов. Им понятно, когда человек заботится о родных и близких, друзьях, «корешах» и прочих индивидах, с которыми он случайно оказался на одной скамье социальной лодки. А либерал вызывает у них совершеннейшее недоумение: тот, кто требует равенства всех перед законом, кажется им марсианином, ибо предлагает подумать о «дальних», призывает отменить разделение на своих и чужих. «Не надо раскачивать лодку», — ласково убеждает консерватор этого странного человека, искренне желая ему счастья. То, что либерал называет коррупцией, для консерватора — проявление нормальной заботы о детях и друзьях юности. 

В определённых философских кругах либерализм считается естественным следствием отказа от врождённой психологической установки. Только таким образом и возможно очищение понятий добра, чести, благородства, совести от конъюнктурной шелухи: «На том стою и не могу иначе». Даже если против меня весь мир. 

Как указывает г-н Блум, даже шимпанзе и крысы демонстрируют эмпатию. Вероятно, физиологическую основу человеческих представлений о добре и зле следует искать именно в том, что мы тоже рождаемся вооружёнными не только инстинктом самосохранения.