Есть горькая ирония в сердцевине проблемы аннексии Крыма российским президентом Владимиром Путиным. Краткосрочная перспектива победы Путина уже наносит ущерб его самой заветной долгосрочной стратегии – созданию Евразийского экономического союза между Россией и ее ближайшими соседями. По мере того, как вторжение расширяет российскую территорию, это уменьшает влияние России в тех местах, где Путин очень хотел бы его увеличить. Стоит только посмотреть на Белоруссию, которая уже начала предусматривать меры против своего союза с Москвой, чтобы понять почему.

Каким бы надуманным он ни казался, Евразийский экономический союз никогда не был пустым разговором для Путина. Он предназначен стать альтернативой Западу для стран, граничащих с Россией, в том числе и на восточной границе Европы. Однако пока только Белоруссия и Казахстан вызвались принять участие в официальном начале работы Союза в январе 2015 года. Но Путин внимательно присматривается к другим странам региона, в частности, к уже вошедшим в программу ЕС «Восточное партнерство», которая создана для содействия более тесным связям между ЕС и Азербайджаном, Арменией, Белоруссией, Молдовой, Грузией и Украиной.

Вторжение России на Украину выявило стратегическую двойственность проекта Путина. Россия любила подчеркивать, что ЕврАзЭС будет равноправным партнерством между ее государствами-членами и средством для каждого из них, позволяющим добиваться своих политических и экономических интересов. Но интересы Москвы вдруг оказались гораздо более обширными, чем несколько месяцев назад. Путин оправдал свой крымский гамбит громкой, но расплывчатой доктриной «ответственности по защите». Никто не знает, есть ли у Путина намерение поддержать доктрину с применением военной силы, и даже кого он собирается защищать: этнических русских, русскоязычных или вообще любой народ, которому, по мнению России, может понадобиться помощь.

Партнеры России по понятным причинам напуганы. В начале кризиса на Украине, когда прозападные протестующие ночевали под открытым небом в Киеве, Александр Лукашенко, белорусский президент, судя по всему, надеялся, что Россия призовет украинскую власть принять строгие меры. Как и у Путина, у него не было желания видеть, чтобы в России или Белоруссии копировали лозунги и тактику протестующих на Майдане. (Лукашенко по-прежнему травмирован демонстрациями, которые последовали после спорных выборов 2010 года, когда он в четвертый раз стал президентом). Но российская военная интервенция в Крыму стала совсем другим делом. Лукашенко демонстративно отказался прислать наблюдателей на референдум в Крым. Он также бросил вызов Москве, сказав, что будет работать с новым прозападным правительством в Киеве (которое Владимир Путин назвал «незаконным»).

Существуют веские причины для Белоруссии, чтобы чувствовать себя под угрозой. Она не имеет ни одного анклава с большинством этнического русского населения, как в Крыму, хотя примерно 8% населения в Восточной Белоруссии являются этническими русскими. Но русский язык является доминирующим по всей Белоруссии. Согласно аргументам Путина по поводу захвата Крыма, даже Беларусь в один прекрасный день могла бы стать мишенью российского давления. (Россия могла бы организовать также интервенцию в северные русскоязычные районы Казахстана).

И хотя маловероятно, что Россия вторгнется в Беларусь в ближайшее время, у Лукашенко есть повод беспокоиться о последствиях вступления в Евразийский союз. Лукашенко, возможно, уже ощутил, что ЕврАзЭС не станет экономическим благом для Белоруссии в том объеме, как он себе некогда представлял. Хотя он, возможно, и надеялся, что Евразийский союз предоставит открытый рынок для дешевых белорусских товаров, но его предшественник, Таможенный союз, до сих пор демонстрировал, что белорусские товары имеют трудности при конкуренции на свободном рынке даже с товарами, произведенными в России или Казахстане.

Более того, даже когда Россия говорит о создании взаимовыгодного партнерства, она пытается ослабить государства вокруг себя. Украина – не единственный подобный пример. Грузия и особенно Молдова попали под давление, пытаясь подписать свои соглашения с ЕС. Лукашенко меньше всего хочет стать еще одним слабым лидером, свергнутым в результате внутреннего восстания (которые часто разжигает Россия), чтобы затем стать зависимым от России ради выживания, – каким мог бы стать Виктор Янукович, если бы не переусердствовал с жесткой реакцией на протесты в Киеве, что и принудило его бежать, или каким уже стал Серж Саргсян в Армении. Даже хуже, Лукашенко понимает, что может в конечном итоге стать мелкотравчатым диктатором мини-государства, как Евгений Шевчук, президент Приднестровья, или Сергей Аксенов, новый премьер-министр Крыма.

Прежде всего, Лукашенко хочет избежать необходимости делать выбор между Россией и Западом. Он всегда был счастлив быть союзником России, но только в качестве лидера сильного, независимого государства, способного проводить свой собственный курс. Ключ к его способности удерживать свои позиции – а он правит Белоруссией почти 20 лет – было его умение убеждать как население своей страны, так и России, что он имеет силы для отстаивания своих интересов в переговорах с Кремлем. Белоруссия существенно выигрывает от помощи Москвы в форме дешевых нефти и газа, а также других российских дотаций и махинаций с ними, которые, по оценкам, составляют более 15% ВВП страны. Но в обмен на эту помощь Лукашенко должен предоставлять услуги. Он сделал деньги российским олигархам на транзитной торговле через территорию Беларуси, поддержал исторический ревизионизм Путина в отношении Советского Союза, и подавил какие-либо намеки на гражданские беспорядки, способные перекинуться на Россию. Он считает, что нет другого белорусского лидера, способного сделать то же самое.

Экономическая модель Лукашенко также зависит от хороших отношений со странами Европейского союза. Белоруссия не может позволить себе потерять торговые отношения с Латвией и Литвой, например. Но российская агрессия на Украине – и намек Путина о том, что конкуренция в регионе равна нулю – теперь грозят поставить эти отношения под угрозу. Латвия, в частности, имея значительное количество населения из этнических русских, по понятным причинам чувствует угрозу крымского гамбита Путина. Президент РФ может не беспокоиться об ухудшении торговых связей со странами Балтии, но Лукашенко – обязан.

Российская аннексия Крыма может иметь и другие последствия для Белоруссии. Чтобы удержать Крым на плаву, России придется делать значительные инвестиции в его транспортную, газовую и другие инфраструктуры. Деньги, используемые для инвестиций в эти отрасли, не будут доступны для дальнейших белорусских субсидий. Если российское вторжение вынудит Европу изменить свою политику в области энергетики, то это также негативно скажется на Беларуси. Белорусская экономика во многом зависит от ее статуса транзитного узла для перекачки российской нефти в сторону ЕС. Крупнейшим источником дохода Беларуси является продажа нефтепродуктов, произведенных из субсидируемой и поэтому дешевой российской нефти. Санкции в отношении российской нефти или увеличение добычи нефти в других местах, что приведет к снижению цен на нефть, может тяжело ударить по Минску.

Не удивительно, что Лукашенко в последние недели явно старался быть подальше от Путина. Белоруссия начала намекать на то, что хочет улучшить отношения с ЕС, согласившись в феврале участвовать в визовых переговорах с Брюсселем. Но какие-либо подвижки в сторону ЕС будут проходить постепенно; Лукашенко по-прежнему диктатор, у которого мало интереса соответствовать европейским демократическим стандартам. Сейчас Лукашенко находится в российском лагере и высматривает пути отхода. И пока он не направляется к выходным дверям, только пока. Но после агрессивного захвата Путиным Крыма Лукашенко начал более тревожно поглядывать в сторону выхода.

России не по карману заполучить Крым, не потеряв при этом многих постсоветских друзей. Однако это именно то, к чему приведет её поведение в долгосрочной перспективе. Такие страны, как Белоруссия и Казахстан, в конечном счете, могут быть вынуждены признать аннексию Крыма – у них нет другого выбора в случае захвата Россией какой-либо территории. Но нынешнее молчание этих стран красноречиво говорит об их беспокойстве по поводу своего настоящего и планах на будущее.