Помню, как в советские годы приходилось мне возить экскурсии в Михайловское. Во всех пособиях и методичках для экскурсоводов говорилось, что так называемые "масонские тетради" в черных переплетах, лежащие в домике Пушкина на столе, никакого значения не имеют. Мол, поэт полностью отказался от былого интереса к масонству. Но так ли это? Методички были написаны по советским канонам масонофобии.

Пушкин был масоном с юности и оставался им до конца своих дней. Анонимное письмо о причислении поэта к "ордену рогоносцев" - несомненно, издевательский намек на его причастность к тайному обществу. Об этом говорит и печать на послании - оттиск с веткой акации и циркулем. Одно из последних стихотворений поэта "Странник" все пронизано символами, над которыми размышляет ищущий высшего знания. Замечательные стихи, предсказывающие уход Льва Толстого из Ясной Поляны, не стали популярными.

Намного счастливее "Пророк", где описаны все стадии масонского посвящения в кишиневской ложе "Овидий". Известен эпизод, когда жители Кишинева бросились спасать местного архимандрита. Они увидели его с повязкой на глазах, ведомого в подвал. Повязка на глазах - деталь обряда, символ духовной слепоты. Таким же знаком было символическое рассечение груди, когда к ней приставляли циркуль, по которому ударял молотком мастер. "И он мне грудь рассек мечом, / И сердце трепетное вынул, / И угль, пылающий огнем, / Во грудь отверстую водвинул". Иногда посвящаемый ложился в гроб, чтобы потом воскреснуть к новой жизни. "Как труп, в пустыне я лежал". Снятие повязки с глаз изображено как высшее озарение: "Отверзлись вещие зеницы, / Как у испуганной орлицы. / И внял я неба содроганье, / И горний ангелов полет, / И гад морских подводный ход, / И дольней лозы прозябанье".

Типично масонские символы: солнце, тьма, лампада, разум - стали благодаря поэзии Пушкина расхожими и популярными. "Да здравствует солнце, да скроется тьма!" Масоны - дети эпохи просвещения - слишком верили в силу разума. Эта вера не оставляла Пушкина никогда. Мистическое его не манило, он стремился к свету и просвещению. Но одна тайна увлекала его поэтическое воображение. Восьмерка на боку была символом бесконечности. Поэтому из десяти глав своего великого романа он оставил восемь, а в финале возникает любимый символ поэта - жизнь как недопитый кубок. По сути Пушкин совершает здесь поэтическое открытие - создает роман с бесконечной перспективой в финале.

Конечно, когда речь идет о масонстве Пушкина или позднее Блока, следует понимать, что это чисто эстетическая причастность к новой символике. Представить себе Пушкина или Блока в роли покорных учеников у какого-нибудь мастера ложи, который и в подметки им не годится, невозможно, да и не нужно. Но и после закрытия ложи Пушкин свой длинный масонский ноготь не состригал и перстень с черепом всю жизнь носил гордо, можно сказать, напоказ.

В донесениях тайной полиции о масонстве Пушкина весьма неодобрительно отзывается генерал Волконский. Бенкендорфа это уже не беспокоит. Как не особо беспокоило Николая I масонство вернувшегося из ссылки и вновь привлеченного ко двору Сперанского. С тайными ложами было покончено, а культурно-исторические традиции в то время мало кого интересовали. Кстати, Пушкин резко отрицательно отзывался о будущих декабристах, собратьях по ложе "Овидий". В Пестеле поэт угадал несостоявшегося жестокого диктатора. Посмеивался и над "Думами" Рылеева, возводя слово "дума" к немецкому dumm - глупый.

Он создал в своем поэтическом воображении свою ложу - ложу разума и поэзии. Так же поступил в свое время Моцарт, незадолго до смерти написавший Масонскую кантату для своей новой ложи, которая так и не открылась. Ложа Моцарта - его музыка. Ложа Пушкина - его поэзия.

"Свободы сеятель пустынный" - так назвал себя Пушкин, перефразируя Евангельскую притчу. Сеятель свободы в бесплодной пустыне мира - излюбленный символ масонов. Они верили, что пустыню удастся засеять добрыми семенами свободы. Жизнь оказалась куда суровее. Пушкин понял это и все больше стал уходить в себя. Он прошел путь от юношеской веры в будущее царство разума и свободы до разочарования в любой политике. И верил только в себя и в Бога. И в свою поэзию.

И все же масонский кодекс морали можно и сегодня прочесть на постаменте главного памятника: "И долго буду тем любезен я народу, / что чувства добрые я лирой пробуждал. / Что в мой жестокий век восславил я свободу / и милость к падшим призывал". Все это - из лексики кишиневской ложи "Овидий".

Можно как угодно относиться к масонству, но главное слово должно оставаться за Пушкиным. По некоторым данным, Пушкин достиг лишь семнадцатого градуса посвящения. Интересно, кто ставил этот градусник гению. По нашим мерам и ста будет слишком мало.