История мировой цивилизации демонстрирует теснейшую взаимосвязь между типом цивилизации и типом познания мира – типом науки о человеке и природе, развивающейся в этой цивилизации. Известный культуролог О. Шпенглер пишет: "В основе всякого "знания" о природе, пускай даже самого точного, лежит религиозная идея... Не бывает науки без бессознательных предпосылок, над которыми никакой исследователь не имеет власти, притом таких предпосылок, которые можно проследить с первых дней пробуждающейся культуры. Не бывает естествознания без предшествовавшей ему религии" [1, с.440]. Шпенглер даже конкретизирует это так: "Вполне можно различать католическое, протестантское и атеистическое понятие силы" [1, c. 479]. Тем более, можно и нужно различать православное, католическое и протестантское понимание человека.

В основе современного доминирования западной цивилизации лежит доминирование в современном научном познании западной науки, основанной на богословии западного христианства. И если многие неевропейские цивилизации – Китай, Япония, Иран, Индия, арабские страны – стремятся сохранить и сегодня свою цивилизационную идентичность, во всяком случае, в своем понимании человека, то Россия, раскинувшаяся от Восточной Европы до Дальнего Востока, в течение последних веков эту свою идентичность все более и более теряла, подчиняясь западному доминированию все в большей и большей степени. И сегодня значительно слабы силы, которые хотели бы остановить этот процесс. Гораздо громче и действеннее раздаются голоса в пользу западной ориентации. Сохраняя еще с определенной мере свою политическую независимость, Россия теряет свою духовную независимость, становясь духовной колонией Запада. Лакмусовой бумажкой духовного кризиса народа здесь может служить уровень потребления наркотиков и алкоголя.

Кроме того, достаточно отметить, что во всех обсуждениях проблема взаимоотношения науки и религии, в том числе и к великому сожалению и клириками РПЦ, рассматривается наука вообще и религия вообще. Как – будто нет разных типов наук (см. об этом ниже), как будто нет разных религий, хотя только в христианстве существует православие, католичество и протестантство, богословие которых имеют явные различия, определяющие их разное понимание задачи человека в этом мире, отношения человека к этому миру. Такое нивелирование при рассмотрении проблемы науки и религии в современном наукофицированном мире – это, хотя для многих и скрытый, но весьма определенный путь к унии. Одни следуют этому пути сознательно, другие бессознательно в силу полученного образования, скроенного как в светских, так и духовных школах по западным лекалам.

Глубинная и определяющая сила во взаимоотношении русской цивилизации и католичества кроется сегодня именно в науке и в определяемом ею образовании, которые сегодня в России полностью формируются западным богословием. Поэтому проблема различения в понимании человека и природы в православии и католичестве является ключевой проблемой в правильном построении взаимоотношения православия и католичества в целом, взаимоотношения России и Ватикана.

Богословские основы различия в понимании человека и природы в православии и католичестве

Великий "свидетель Православия" современности В.Н. Лосский – так назвал его ведущий наш патролог А.И. Сидоров – характеризуя различие восточного и западного предания в освещении первоначальной согласованности между существом человеческим и существом Божественным, пишет: " Блаженный Августин стремится составить понятие о Боге, исходя из нашей сообразности Богу, и пытается открыть в Нем то, что мы сами находим в своей душе, сотворенной по Его образу. Это – метод психологических аналогий, приложимый к познанию Бога, к богословию. Святой же Григорий Нисский, например, наоборот, отправляется от того, что Откровение говорит нам о Боге, чтобы затем найти в человеке то, что соответствует в нем образу Божию. Это – метод богословский, примененный к науке о человеке, к антропологии. Первый стремится познать Бога, исходя из сотворенного по Его образу человека; второй хочет определить истинную природу человека, исходя из понятия о Боге, по образу Которого был создан человек." [2, с. 87].

Таким образом, западный метод познания ищет в Боге человеческие качества, а восточный, наоборот, ищет в человеке божественное, западный метод стремится познать высшее на основе понимания низшего, а восточный, наоборот, стремится познать низшее на основе понимания высшего. В данном случае такое освещение первоначальной согласованности между существом человеческим и существом Божественным в этих двух методах непротиворечиво, что и отмечает Лосский. Однако после грехопадения человека, после потери первоначальной согласованности между существом человеческим и существом Божественным, когда человек утерял подобие Богу, когда в тварном мире была нарушена гармония в результате этого грехопадения, – эти два метода вошли в противоречие. Теперь стало невозможно познавать Бога по образу греховного человека. Но можно и нужно искать образ Божий и в греховном в человеке. И на этом и основан православный метод познания человека. Не осуждение и тем самым закрепление другого человека в его падшем состоянии, а преображение другого на основе преображения, в первую очередь, себя самого. Здесь устраняется нарушение первоначальной согласованности между существом человеческим и существом Божественным.

Отсюда следует, что православное познание – это не дискурс, а действие, основанное на преображении себя и направленное на преображение объекта познания. Западное же познание – это стремление познать высшее на основе низшего при нарушении согласованности между ними, при нарушении гармонии. Цель западного познания и состоит в том, чтобы узаконить это нарушение как объективно данное, найти законы, по крайней мере, попытаться установить закономерности в этом нарушенном состоянии мира (человека и природы). Предпринимаемые же действия по результатам такого познания направлены не на преображении человека, а наоборот, на создание комфорта в пребывании его в падшем состоянии, преобразовании природы для удовлетворения его потребностей в этом его состоянии.

Пресвятая Троица. Иконопитсец Р.Гирвель, СПбУказанное отличие западно-христианского познания от восточно-христианского имеет глубинную связь с основным отличием этих познаний – отличием в познании Троицы. Характеризуя источник этого отличия Лосский пишет: "западная мысль в своем изложении тринитарного догмата чаще всего отправлялась от единой природы, чтобы прийти к Лицам, тогда как греческие отцы шли путем противоположным – от трех Лиц к единой природе." (Там же, с. 46). Далее он добавляет: "оба эти пути были вполне законны, поскольку они не предполагали, в первом случае, первенства единой сущности над тремя Лицами, во втором – первенства трех Лиц над общей природой." Однако последующее введение филиокве, – который "и был единственной догматической причиной, был "первопричиной" разделения Востока и Запада; остальные доктринальные разногласия – только его последствия", – проявилось стремление подчеркнуть единство природы в ущерб реальному различению Лиц.

Лосский это разъясняет так: "в умозрении Западной Церкви Отец и Сын изводят Дух Святой, поскольку Они представляют единую природу; в свою очередь Святой Дух, Который для западных богословов является "связью между Отцом и Сыном", означает природное единство двух первых Лиц. Ипостасные свойства (отцовство, рождение, исхождение) оказываются более или менее растворенными в природе или сущности, которая как начало единства Святой Троицы становится дифференцированным соотношением: соотносясь к Сыну – как Отец, к Святому Духу – как Отец и Сын. Отношения, вместо того, чтобы отличать Ипостаси, с Ними отождествляются. Позднее святой Фома Аквинский это и скажет: "Название "Лицо" означает отношение"" (Там же, с. 45 – 47). Таким образом, Божественные Лица вообще исчезают, остаются одни отношения в Боге Троице.

Это принижение Лиц в Святой Троице затем редуцируется западным богословием и уровень антропологии, а именно на отрицании отличия понятий личности и природы в человеке, с которым связано и указанное выше кардинальное отличия в православном и западном познании человека и вытекающее из него отличие в православном и западном познании антропосферы. Следствием филиокве является вся парадигма западного познания, основанная на отрицании теоцентричного мышления и приведшая к автономии научного познания от религии, которую сторонники этой парадигмы в современном христианстве называют дополнительностью чисто научного познания и познания, основанного на вере.

Таковы последствия введения формулы филиокве западным богословием. Здесь следует напомнить, что Констатинопольский Собор 879 года провозгласив неизменность текста Никеоцареградского Символа веры без филиокве, составленного на Втором Вселенском Соборе 381 года, анафематствовал всех, кто его изменяет. Как пишет исследователь богословия Лосского архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс: "Самая поразительная черта во всей полемике Лосского с западным богословием – это, конечно же, его критика Filioque, но критика эта должна рассматриваться в контексте осуждения всей направленности западного богословия, не только его тринитарной мысли, но и его антропологии и сотериологии... Для Лосского это было настоящее богословское заблуждение, ересь, отравляющая, как и все подобные заблуждения, богословскую систему в целом." [3, с. 137].

Два типа искажения христианского познания при неверном понимании триадологии

В общем случае неверное понимание триадологии ведет, как отмечает Лосский к двум искажениям в познании: "Смешение Троичного бытия с энергийным сиянием, личной причинности с природным проявлением может совершаться двумя различными и как бы противоположными способами. Троицу в этих случаях понимают:

1) как внутреннее раскрытие Божественной природы в постигаемых действиях: Отец являет Свою природу в Слове, и вместе Они дают исхождение Духу Святому, как "взаимосвязи любви". Это триадология латинского богословия Филиокве;

2) как внутренне открытие Ипостасей, или "триипостасного сюжета", в общей природе. Это триадология русского софианства, триадология о. Сергия Булгакова.

И в том, и в другом случае равновесие между сущностью и Ипостасями нарушено, троичная антиномия упразднена: в первом случае за счет Ипостасей, во втором – за счет сущности." [4, с. 385 – 386].

Триадология является основой, как уже было сказано, не только христианского богословия, но и христианской науки: христианской антропологии и христианского естествознания – поскольку они сами опираются на христианское богословие. На этом основании можно говорить, соответственно, о двух противоположных способах искажения христианской антропологии и христианского естествознания, связанных со смешением понятий личности и природы.

Так, искажение христианской антропологии, основанное на смешение личности и природы человека, означает подавление личности природой, природными силами. При этом истинно христианское управление самого высшего в человеке – ума, духа – упряжкой из воли и сердца, чувства нарушается и последние выходят из под управления ума. При этом могут быть два варианта взаимоотношения между неуправляемыми волей и сердцем:

1) воля доминирует над сердцем – это латинский вариант;

2) сердце доминирует над волей – это вариант русского софианства

Аналогично, искажения христианского естествознания будут представлять собой или познание при доминировании воли – западный вариант (редукционизм), или познание при доминировании сердца – русский вариант (космизм).

Истинно же христианская наука должна опираться на управление ума упряжкой из воли и сердца. В этом случае личность воипостазирует как свою природу и преображает ее, а также и окружающую ее природу – антропосферу и ведет ее к Богу.

Поскольку пути формирования православной науки (православной антропологии и православного естествознания), православного понимания тварного мира основываются на православном понимании Троицы, то следствием этого является то, что в основе православной антропологии лежит выявление образа Божия в человеке, понимание отличия понятия личности от понятия природы человека, причем целью православного познания является не столько дискурс, не столько символическое понимание тварного мира, а сколько преображение в духовном делании внутреннего мира человека с целью освобождения его личности от рабства его природе, восхождения личности над природой и обожении на этой основе всего человека. Этот принцип должен являться основным принципом всего корпуса православных гуманитарных наук (православной истории, политологии, экономики и др.). При этом в реальной ситуации надо понимать, что личность будет встречаться с деструкцией греховной природы человека при ее обожении.

Символом восхождения личности над природой человека является и православное понимание задачи человека в антропосфере, а именно ее освобождение от последствий грехопадения и обожение на основе преображения самого себя. Символом же такого взаимодействия человека и антропосферы является православное понимание взаимоотношения биоты и косной природы в биосфере, при котором биота осуществляет регуляцию экзогенных и эндогенных сил Земли и космоса, встречаясь с деструкцией сил природы, обусловленной последствиями грехопадения.

Почему до сих пор не была разработана православная наука?

Рассмотрим причины того, что до сих пор не была разработана православная наука, почему Россия должна была пользоваться западной наукой, основанной на католическом и протестантском богословии.

Очевидно, что православная наука после падения Византии могла разрабатываться только в России, которая была единственной православной страной, имеющей политическую независимость, мощные вооруженные силы, а начиная с XIX века и достаточный научный потенциал. Однако именно необходимость в мощной армии и флоте (единственных союзников России в этом мире, как отметил император Александр III) потребовали Россию обратиться к западной науке, поскольку в ней самой тогда и до сих пор не созрели религиозные основы для создания православной науки.

Поэтому сих пор Россия является периферией и занимается обслуживанием западной западной цивилизации, таковой сегодня и остается, добиваясь не столько ради сохранения независимости, а сколько ради исполнения указанных функций первоклассных достижений лишь в военно-технических приложениях. При сохранении западной ориентации развитие этой исторической псевдометаморфозы, подмеченной Шпенглером [5, с. 196 – 197], неминуемо и в дальнейшем, ибо современная наука и современная цивилизация никак не отвечают православному мировоззрению: "Народу, чье предназначенье – еще поколениями жить вне истории, была навязана искусственная и неподлинная история, дух которой прарусскость просто никак не может постигнуть. Были заведены поздние искусства и науки, просвещение, социальная этика... Они были фальшивы, неестественны, невероятны до самого своего нутра."

К сожалению, пока можно только повторить о. Георгия Флоровского: "И так случилось, что с падением Византии богословствовал один только Запад... Запад богословствует, когда Восток молчит, – или, что всего хуже, необдуманно и с опозданием повторяет западные зады. Православный богослов и до сих пор слишком зависит в своей собственной созидаткльной работе от западной поддержки. Свои первоисточники он получает именнотиз западных рук, читает отцов и соборные деяния в западных и часто примерных изданиях, и в западной школе учится методам и технике обращения с собранным материалом. И прошлое нашей Церкви мы знаем всего больше благодаря подвигу многих поколений западных исследователей и ученых. " [6, с. 515], "в русском церковном развитии святость и ученость оказались разомкнуты." [6, с. 392], а также о. Александра Шмемана: "если Православная Церковь сохранила свою независимость от католиков и протестантов, то православное богословие такую независимость потеряло, превратившись либо в голое огульное отрицание Запада сомнительными аргументами, либо же в своего рода компромисс между крайностями католическими и крайностями протестантскими." [7, с. 333].

О. Георгий характеризуя состояние русского православия также отмечает: "Изъян и слабость древнерусскаго развития состоит отчасти в недостаточности аскетического закала (и совсем уже не в чрезмерности аскетизма), в недостаточной "одухотворенности" души, в чрезмерной "душевности", или "поэтичности", в духовной неоформленности душевной стихии. Если угодно, в стихийности... Здесь источник того контраста, который можно описать, как противоположность византийской "cухости" и славянской "мягкости"..."[6, с. 3]

В отсутствии духовных сил для восприятия византийского богословия, византийской культуры мышления из-за "недостаточной "одухотворенности" души, чрезмерной "душевности", или "поэтичности", духовной неоформленности душевной стихии" идет борьба между разными душевными стихиями: волей и чувством, сердцем, окрашенная национальными особенностями, в частности, неприятием византийской "сухости" cлавянской "мягкостью". Эта борьба воли и чувства в истории Русской Церкви выразилась в борьбе иосифлянства и нестяжательства, истоки которой идут еще, соответственно, от двух по Лосскому [8, с. 237] соблазнов о Церкви – несторианства и монофизитсва. Чаще победа была на стороне иосифлян. Сегодня мы тоже наблюдаем это же самое...

Но нам всем нужно одухотворять свою пораженную грехом душу, следовать "игумену земли Русской" святому Сергию Радонежкому, сочетавшему монашеский подвиг, духовную аскезу со служением родной земле, ее народу, но акцентируя по мере необходимости различные функции. А не одним обращаться только к преподобному Иосифу Волоцкому, а другим только к святителю Тихону Задонскому. Противостояние неодухотворенных, а поэтому неуправляемых душевных сил – воли и чувства – губительно. Здесь победы быть не может. Пределом этой борьбы может быть только то, что одни скатятся католичество, а другие скатятся в язычество, постоянно подталкиваемые к этому своим противостоянием.

Нам нужна не победа воли над чувством или, наоборот, победа чувства над волей, а управление ума упряжкой из воли и чувства. Только тогда возникнет понимание как неприемлемости для православия католической науки, так и понимание необходимости для православия развития собственной православной науки.

Нам необходимо не механическое единство ради единства – это чисто политическое, земное, душевное стремление в решении проблемы. Да и единство воли и чувства на душевном уровне и невозможно. Для истинного достижения единства нам нужно преодолеть свою душевность и стать духовными, преодолеть "соблазн принять и выдать душевное за духовное" [6, с. 503]. "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием, и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может." [9].