Газета «Наш Мир»

В данной статье обсуждается не вся совокупность положений Корана о войне, а лишь один, принципиальный, вопрос — о целях санкционированной Богом вооруженной борьбы. Из нижеследующего изложения явствует, что такая борьба будет законной лишь в том случае, если она носит оборонительный характер или преследует защиту прав человека. Война же за распространение веры не только лишена святости, но даже богопротивна.  

ТРИ СВИДЕТЕЛЬСТВА

Изложенный выше вывод вовсе не претендует на оригинальность, ибо к нему всегда приходили те, кто внимательно, без предубеждений знакомился с кораническими откровениями. Так, столетие назад в своей книге «Магомет» видный русский философ Владимир Соловьев писал: «Из вышеприведенных текстов Корана мы видели, насколько несправедливы упреки, делаемые Мухаммеду, — в фанатизме, нетерпимости, проповеди религиозного насилия. Вообще в священной книге мусульман нет ни одного изречения, в котором видно было бы сознательное злоупотребление религией со стороны Мухаммада»[1].

Приблизительно за полвека до этого в том же духе высказался один из крупнейших европейских исламоведов XIX в. голландец Райнхард Дози: «Мнение, которого долго держалась об этом (об обязанности мусульман вести священную войну) Европа, не совсем точно. Коран не заключает в себе ни одного приказания, которое, если внимательно следить за течением мыслей, предписывало бы войну против всех неверных… Священная война вменяется в обязанность только в том единственном случае, когда враги ислама оказываются нападающими; если кто-нибудь понимает предписания Корана иначе, то виновато в этом произвольное толкование богословов»[2].

Не менее красноречиво следующее свидетельство яростного оппонента ислама А. И. Агрономова, автора книги «Мухаммеданское учение о войне с неверными», вышедшей в 1874 г. как отдельный выпуск «Противомусульманского сборника» и недавно реанимированной издательством «Крафт+». Приписывая исламу повеление о наступательной войне для утверждения ислама как единственной веры на земле, автор отмечает разногласие среди мусульманских богословов относительно наступательного характера «священной войны»: «Одни на основании немногих мест Корана утверждают, что мухаммедане не должны нападать первыми. Другие на основании многочисленных изречений и преданий определили, что мухаммедане должны начинать войну с неверными». Оставим на совести маститого критика две допущенные здесь некорректности: первая — когда не уточняется, что упомянутые «изречения и предания» относятся к разряду внекоранических; вторая — когда на одну чашу весов ставятся коранические откровения (пусть, как он пишет, и «немногие»), а на другую — внекоранические (сколь бы многочисленны они ни были!). Важно, однако, признание автора, хотя и не прямое: в самом Коране нет повелений начинать войну первыми — совсем наоборот.

Правда, в Коране А. И. Агрономов находит айаты, которые можно истолковать двусмысленно. Для иллюстрации приводятся слова айата 2:193 (в его нумерации — 2:189), цитируемые в следующем переводе: «Если они (воюющие против мусульман неверные) положат конец своим делам, тогда прочь вражду, кроме только злых». Как полагает автор, последняя фраза «кроме только злых», дает «полный простор нападениям мухаммедан на неверных, потому что язычники, христиане и другие всегда нечисты, злы в глазах мухаммедан». По утверждению А. И. Агрономова, к такому толкованию фразы мусульмане могут прийти, «не насилуя смысла Корана»[3]. В действительности же данное толкование не только насилует смысл айата, но совершенно искажает его. Ведь в арабском оригинале фигурирует слово залимун, которое вовсе не означает «злые», а «обидчики», «несправедливые», «беззаконные».

Конечно, есть айаты, которым можно придать воинствующий, наступательный смысл, но это и будет то искажение, вина за которое, как справедливо отметил Р. Дози, лежит на мусульманских богословах, или, добавим, на тенденциозных критиках ислама. Воинствующее прочтение мусульманского Писания искажает подлинный смысл коранических предписаний, ибо игнорирует и локальный, непосредственный контекст соответствующих айатов, и — что более важно — глобальный, общекоранический их контекст. Ибо все кораническое послание пронизано духом толерантности к этноконфессиональному многообразию, стремлением к утверждению свободы вероисповедания.

ПЛЮРАЛИЗМ - БОЖИЕ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЕ

Согласно Корану, разнообразие в мире обусловлено самой Божией волей и мудростью. Как подчеркивает айат 30:22, различия людей в языках и цвете кожи суть «знамения Божии» для людей разумеющих. Первоначально человечество составляло единую расу и единую духовную общину, но потом Богу было угодно их разделить как в племенах и народах, так и в религиях (2:213; 49:13).

Ни этнический, ни конфессиональный плюрализм не есть аномалия, отклонение от нормы, а тем более не является проклятием. Многообразие призвано стать источником не распрей, но соревновательности в служении общему благу:

Каждой [общине] Мы установили [свой] закон и путь.

Если бы Бог захотел, сделал бы вас единой [религиозной] общиной.

Но [Ему было угодно иначе],

Дабы испытать вас в том, что дано вам.

Так соревнуйтесь меж собою в деяниях добрых.

К Богу вы возвратитесь, и Он поведает вам [истину] о том,

В чем было различие меж вами.

(5:48)

Плюрализм должен содействовать общечеловеческой солидарности, гармонии и взаимному обогащению:

О люди!

Воистину, Мы создали вас мужчинами и женщинами,

Сделали вас народами и племенами,

Чтобы вы [лучше] знали друг друга.

(49:13)

Как видим, ислам отвергает любую автаркию — экономическую, интеллектуальную, этническую или культурную. Во имя углубления взаимопонимания с другими общностями мусульманам следует вести с ними диалог, особенно с «людьми Писания», прежде всего с христианами и иудеями. И такой межконфессиональный и межкультурный диалог должен быть доброжелательным, позитивным и конструктивным:

Спорьте с людьми Писания

Не иначе как наиблагообразнейше…

Говорите им:

Мы веруем в ниспосланное нам и в ниспосланное вам;

Бог наш и Бог ваш — един.

(29:46)

СВОБОДА ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ

Раз плюрализм верований предначертан Всевышним, то беззаконно и бессмысленно пытаться его упразднить. В частности, тщетно насильственное объединение людей под знаменем одной-единственной религии.

В айате 10:99 Бог обращается к пророку Мухаммаду (мир ему и благословение Всевышнего) с таким наставлением:

Если бы Господь того восхотел,

Все, кто на земле, уверовали бы;

Неужто станешь ты заставлять людей

Насильно обращаться в веру?!

Другие коранические откровения напоминают ему:

Не ты выведешь на верный путь, кого хочешь, —

Один лишь Бог ведет, кого пожелает.

(28:56)

Как бы ты ни старался,

Большинство людей не уверует.

(12:103)

Десятки раз Священное Писание подтверждает свободу религиозного выбора, осуждая любые попытки посягательства на нее. Долг основателя ислама, как и других пророков, состоит лишь в том, чтобы верно и ясно передать послание Божие (5:99; 16:35; 24:54; 29:18; 36:17). «Наставляй, но ты — [только] наставник,/ А не властелин над ними», — в очередной раз Бог указывает Пророку Мухаммаду (мир ему и благословение Всевышнего) (88:21–22). А айат 2:256 предельно четко формулирует принцип ненасилия в вопросах вероисповедания:

Нет принуждения в вере,

[Ибо] уже ясно проступает

Отличие истинного пути от ложного.

Истинная вера исходит из внутреннего убеждения, но не может утвердиться посредством силы. Человеку дана свобода выбора, за который он и несет ответственность: «Кто пойдет верным путем, тот следует на пользу себе,/ А кто уклоняется, тот уклоняется сам себе во вред» (17:15). Кроме того, разногласия людей касательно веры Бог сам разрешит в Судный день:

Воистину, верующие [в Коран],

Иудеи, сабии, христиане, маджусы[4] и многобожники,

Их в день Воскресения и рассудит Бог,

Свидетель всего.

(22:17)

Поэтому, как то следует и из вышецитируемого айата 5:48, религиозные расхождения надо оставить на предстоящий суд Божий, а пока соревноваться в добрых деяниях на общее благо.

 ЛИШЬ ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА СВЯЩЕННА

 С изложенными выше кораническими принципами плюрализма и толерантности несовместима любая наступательная война для утверждения веры, любое насилие против неверующих (или инаковерующих) как таковых. Общеизвестно, что в течение всего периода своего мекканского служения Пророк Мухаммад (мир ему и благословение Всевышнего) избирал исключительно мирные методы обращения в новую веру, что именно язычники прибегали к насилию против молодой мусульманской общины, учредив против мусульман социально-экономический бойкот и подвергнув их гонениям (включая избиение до смерти). Спасаясь от преследований, первые мусульмане сначала вынуждены были эмигрировать в Эфиопию, а потом в Медину, куда последовал и сам Пророк. Но и на новом месте (и в Эфиопии, и в Медине) мекканские неверные не оставляли мусульман в покое, строя козни и организуя военные походы на Медину. Поэтому все вооруженные мероприятия мусульман против мекканских язычников и их союзников были ответными, т.е. имели оборонительный характер.

Эту, сугубо оборонительную, цель вооруженной борьбы Коран подчеркивал во всех своих откровениях, дозволяющих вести ее. Первые такие айаты (22:39–41) начинаются с указания, что сражаться с оружием в руках разрешается «неправдой притесненным… беззаконно изгнанным из жилищ их». А айат 2:190, ниспосланный немногим позже, четко остерегает мусульман от любых агрессивных действий:

Сражайтесь за дело Божие

С теми, кто воюет против вас,

Но не чините агрессии,

Ибо Бог не любит агрессоров.

Ту же мысль выражают и последующие айаты 192–193 суры 2:

Если [язычники] удержатся [от войны и гонений],

Бог явит им прощение и милость.

А коли перестанут,

Вражда да будет только против беззаконных.

В действительности оборонительный мотив пронизывает и откровения последней (в хронологическом порядке) суры, затрагивающей вопросы войны — суры 9. Вопреки утверждениям о тотально воинствующей, наступательной ориентации данной суры (на этом мы остановимся ниже), здесь, как и прежде, говорится, что война должна вестись именно против тех, кто «не чтит взятых обязательств» (9:10), кто «первым стал враждовать» (9:13).

Еще в самом первом кораническом откровении о вооруженной борьбе и ее оборонительном назначении определяется и другая задача, тесно связанная с первой, — отстаивание права человека на веру в Бога:

Если бы Бог не удерживал одних людей от других,

Были бы разрушены многие кельи, церкви, синагоги и мечети,

В коих премного призывают имя Божие.

(22:40)

Более четко эта идея выражена в айатах 2:193 и 8:39, где мусульманам предписывается сражаться, чтобы положить конец всяким гонениям за веру и чтобы вера стала сугубо личным делом человека в его отношениях с Богом! Увы, эти поистине замечательные айаты подчас толкуются в абсолютно противоположном смысле — как заповедь насильственно распространять ислам.

НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ВОИНСТВУЮЩИХ ТОЛКОВАНИЙ

Воинствующая интерпретация Корана, имевшая значительное распространение у средневековых богословов, утверждает, что айаты 9:5 и 9:29, ниспосланные в поздний мединский период и впоследствии известные соответственно как «аят о мече» и «аят о джизье», «отменяют» (насх) все предыдущие толерантные, пацифистские айаты (исчисляемые не десятками, а сотнями!). Отныне тотальная война объявляется как язычникам, которые не желают перейти в ислам, так и «людям Писания» (иудеям, христианам и приравниваемым к ним), которые не обращаются в ислам или не подчиняются власти мусульман (что выражалось в уплате дани-джизьи). С этой точки зрения, пацифистские откровения Корана относились исключительно к периоду, когда мусульмане были слабыми; но как только мусульмане окрепли, им было заповедано перейти в наступление, сражаться до полной победы ислама во всем мире. Поэтому мирное сосуществование мусульманских государств с немусульманскими дозволено лишь при нехватке сил для военного на них наступления.

Такая религиозно-политическая концепция в определенной мере сообразуется со средневековыми реалиями, когда господствовало «право сильного», а война доминировала в международных отношениях. Но она никак не вытекает ни из Божиего слова/Корана, ни из пророческой практики/ Сунны[5].

Начать с того, что изложенные выше коранические откровения в пользу плюрализма и толерантности сформулированы предельно четко и носят универсальный характер, отражая предначертания Божии. Такого рода заповеди/предписания не могут быть отменены, поэтому любые айаты, которые кажутся противоречащими им, должны быть отнесены исключительно к частным группам — к тем, кто враждует с исламом или намеревается напасть на мусульман[6]. И на сей счет само Писание дает достаточно ясные указания.

Так, в той самой суре 9, где объявляется война язычникам, Бог четко указывает, что это не распространяется на язычников, которые не нарушали мирных договоренностей с мусульманами (9:4). А в суре 60, после призыва противостоять враждующим язычникам, следует принципиальная оговорка:

Но Бог не запрещает вам явить дружелюбие и справедливость

К тем, кто не сражался с вами из-за веры,

Не изгонял вас из жилищ ваших, —

Воистину, любит Он справедливых!

(60:8)

Комментируя этот айат, не кто иной, как крупнейший толкователь Корана ат-Табари, замечает, что предписанное здесь дружелюбие распространяется на представителей всех верований и религий, кто не воюет с мусульманами по причине веры, и что такое предписание не может быть отменено каким-либо другим айатом. Поэтому, добавим, знаменитый «аят о мече» — «Убивайте язычников везде, где только их ни встретите…» (9:5), может подразумевать не всех язычников вообще, а лишь тех, кто давно враждовал с мусульманами и — как то следует из контекста — постоянно нарушал обязательства и мирные договоренности.

Так же обстоит дело и с «аятом о джизье» — «Сражайтесь с получившими Писание,/ Кто не верует в Бога и в Последний день, /Не воздерживается от запрещенного Богом и посланником Его,/ Кто не исповедует истинную веру,/ Пока не станут платить джизью…». Спрашивается: может ли такое предписание подразумевать всех без исключения иудеев, христиан и прочих людей Писания, независимо от их вражды или любви к мусульманам?! Совместимо ли тотальное понимание айата с заповедью айата 29:46 — «Спорьте с людьми Писания не иначе как наиблагообразнейше»; или с замечанием айата 5:82 о христианах как «наиболее дружелюбных» к мусульманам?! Мог ли таким образом Пророк отвечать христианам Эфиопии, гостеприимно приютившим у себя мусульман, бежавших от преследований?! Конечно, нет.

В айате 9:29 может идти речь лишь о тех, кто воюет против мусульман. При таком понимании джизья соответствует тому, что на современном языке называется военной контрибуцией. И вообще, заслуживает внимания замечание видного богослова Ибн-Хаджара аль-Аскаляни, который в комментариях к хадисам о сражении с неверными пишет, что соответствующее арабское слово каталя, «сражаться», как и все построенные по модели фа‘аля глаголы, предполагают наличие двух агентов действия, а значит, речь в данном случае идет о сражении с тем, кто сражается, а не о нападении на людей, которые не воюют.

Странно, но толкователей, которые отождествляли «получивших Писание» в айате 9:29 с иудеями и христианами, не смущали слова айата «кто не верует в Бога и в Последний день», которые трудно приложить к кому-либо из приверженцев иудаизма или христианства[7]. Не правомерней ли предполагать, что в данном айате обозначены не иудеи и христиане, а мекканские и другие аравийские язычники: ведь, в отличие от эпитета «люди Писания» (ахль аль-Китаб), который в Коране обычно характеризует иудеев и христиан, эпитет «получившие Писание» (аллязина уту аль-Китаб) применяется в Коране и по отношению к аравийским язычникам, ибо и они получили Писание, Коран.

Обратимся теперь к айату 2:193 и близкому ему айату 8:39, на которые часто ссылаются сторонники воинствующей интерпретации Корана. Согласно этой интерпретации[8], в обоих айатах заповедано сражаться «пока не будет больше фитна и пока не утвердится вера (во втором айате — вся вера) в Аллаха/Бога». При этом фитна толкуется как многобожие, заблуждение или искушение к заблуждению (к неверию). Более того, айату 2:193 предшествует айат 2:191, где фитна объявлена «хуже убийства». Выходит, многобожие, неверие, заблуждение в вере и тому подобное — страшнее убийства, и мусульманам вменяется в обязанность сражаться за искоренение всех таких форм отклонения от истинной веры, а по некоторым толкователям — до утверждения во всем мире «веры в Аллаха», т.е. ислама.

Несостоятельность воинствующей интерпретации айатов 2:193 и 8:39 еще более очевидна, чем в случае с айатами о мече и о джизье, ибо сура 2 — одна из самых ранних мединских сур, если не самая ранняя. И все последующее служение Пророка противоречит этой интерпретации: никогда Пророк не заставлял людей обратиться в ислам, ни один вооруженный поход мусульман времен Пророка (с его участием или без оного) не был организован против кого-либо по причине его неверия/иноверия. Вспомним об отпущении Пророком пленных язычников после Бадрской победы; о его завоевании Мекки на восьмом году хиджры, когда он отпустил с миром язычников при всех их долгих гонениях на мусульман; о другом последующем его великодушном жесте касательно пленных язычников из числа сакифитов и хавазинитов; о последнем его походе, Табукском, когда он повернул назад, как только выяснилась ложность слуха о готовящемся походе ромеев на Медину.

Заметим также, что непосредственный контекст айатов 2:193 и 8:39 не согласуется с их толкованием в тотально-наступательном духе. В обоих случаях речь идет о противостоянии мекканским язычникам, изгнавшим мусульман из жилищ их и добивавшихся возвращения их в язычество. Более того, айат 2:193 заканчивается словами «А коли [язычники] перестанут, то вражда да будет лишь против беззаконных». В том же смысле звучит и концовка айата 8:39.

Парадоксально, но айаты 2:193 и 8:39 имеют совершенно противоположный, антинасильственный смысл. Арабское фитна действительно имеет значение «искушение», «смута» и т.п., однако первоначальное, подлинное его значение — «испытание», а именно проверка огнем золотых или серебряных монет с целью выяснения их подлинности. Отсюда и его значение как «гонение», «преследование». А вместе с частицей ‘ан («от») слово фитна означает «насильственно отвратить от». И в смысле «испытания», «гонения», «отвращения» [от веры] фитна и однокоренной глагол многократно употребляются в Коране (напр., в айатах 4:101; 5:49; 10:85; 16:110; 24:63; 29:10; 51:13–14; 60:5). В айате 2:217, непосредственно после выражения «фитна страшнее убийства» следуют слова: «а они (язычники) не перестанут сражаться с вами, /Пока не отвратят вас от религии вашей, если только смогут». Поэтому фитна в айатах 2:193 и 8:39 подразумевает «насильственное отвращение от веры», и именно в этом смысле фитна «хуже убийства»: заставить человека (в данном случае — мусульманина) отвратиться от своей веры страшнее умерщвления его. Такое аутентичное понимание дает, в частности, ат-Табари в своем комментарии к айату 2:191. Не само многобожие есть фитна, которая хуже убийства, а принуждение мусульманина вернуться к многобожию является таковым.

Соответственно этому следует понимать выражение ад-дин ли-Ллях, которое фигурирует во второй части айата 2:193 (соответственно и айата 8:39) и которое буквально передается так: «Религия (вера) — Богу». В действительности, оно подразумевает предоставление Богу окончательного разрешения всех разногласий касательно религии (веры), т.е. рассмотрение религии как личного дела верующего в его взаимоотношениях с Богом, которое не терпит насильственного вмешательства. Ад-дин ли-Ллях ва-ль-ватан ли-ль-джами, «Религия — Богу, а родина — всем», — так обычно говорят арабы, выражая идеи межконфессионального мира.

Поэтому айатам 2:193 и 8:29 соответствует следующий перевод:

Сражайтесь с ними,

Доколе не прекратятся гонения за веру

И о всякой вере будет решать сам Бог.

Итак, Коран выступает прежде всего посланием мира и солидарности, толерантности и плюрализма. Одновременно он является книгой борьбы: мусульманин всегда должен быть готов подняться, а при необходимости — с оружием в руках, дабы отстаивать свою веру, семью, родину, самобытность и т.п. И в этом заключается духовная мощь мусульманского Писания, его мобилизующий потенциал, призванный, в частности, служить делу противостояния диктату однополярного миропорядка. Для Корана неприемлемы любые попытки навязать другим свою идеологию, свои ценности.

Примечания:

[1] Соловьев В. С. Магомет: его жизнь и религиозное учение. С.-Пб, 1902. С. 78.

[2] Дози Р. Исламское вероучение и богопочитание // Крымский А. Е. История мусульманства М., 2003 (препринт 1904г.). С. 270–271.

[3] Агрономов А. И. Джихад: «священная война» мухаммедан. М., 2002. С. 74.

[4] Под сабиями подразумавается группа домусульманских аравийских единобожников, не примыкавших в иудаизму или христианству; под маджусами — зороастрийцы и другие дуалисты-огнепоклонники.

[5] Кроме того, эта концепция, идущая вразрез с идеалами и нормами современного международного права, служит своего рода провокацией, предоставляя врагам Ислама весомый довод для всякого рода «превентивных» войн.

[6] Отметим также, что слова айата 2:256 «Нет принуждения в вере» можно истолковать не как нормативное повеление, а как констатацию факта. А в таких случаях, как устанавливает сама богословская традиция, не может быть никакой отмены.

[7] У авторов «аль-Мунтахаба» не нашлось лучшего объяснения, чем сказать, что здесь речь идет о тех, кто «не должным образом» верует в Аллаха, Воскрешение и Судный день (с. 256, изд. 2002 г.; отметим, что русский текст здесь смягчен по сравнению с арабским оригиналом). Но ведь отсюда один шаг до оправдания древнего хариджизма и современного ваххабизма, дозволяющих войну даже против инакомыслящих мусульман!

[8] К сожалению, такая интерпретация встречается и в вышедших относительно недавно переводах Корана, сделанных мусульманскими авторами, в частности, в переводах М. Н. Османова, Э. Р. Кулиева и особенно в книгах «Аль-Мунтахаб» и «Значение и смысл Корана». Воспроизводится он аи в комментариях к переводу «Сахих» аль-Бухари (к хадису №4651, с. 673 изд. 2003 г.) и в указанной выше книге А. Алиева «Коран в России» (с. 699).