Газета "Наш Мир" br>
Очередным гостем программы «Военный совет», которая выходит на
радиостанции «Эхо Москвы» и телеканале «Звезда», стал председатель
Военно-научного комитета Вооружённых Сил - заместитель начальника
Генерального штаба ВС РФ генерал-майор Игорь ШЕРЕМЕТ.
- Игорь Анатольевич, наша сегодняшняя беседа будет посвящена военной
науке. В каком состоянии она находится? Какова структура научной
деятельности в Вооружённых Силах? - Руководящим и управляющим
органом военной науки в Вооружённых Силах является Военно-научный
комитет Вооружённых Сил. Суть реформирования военной науки в том и
состоит, что с 1 декабря 2009 года функционирует Военно-научный комитет
Вооружённых Сил, который обеспечивает планирование, координацию и
текущее руководство деятельностью подчинённых научно-исследовательских
организаций, которые находятся в ведении органов военного управления, и
научно-исследовательских подразделений высших военных учебных заведений.
До 1 декабря 2009 года существовал Военно-научный комитет
Генерального штаба. Принципиальное отличие его от ВНК Вооружённых Сил
состояло в том, что в подчинении у него не было ни одной
научно-исследовательской организации (НИО). Он функционировал фактически
в режиме экспертно-аналитического центра Генерального штаба и отвечал в
основном за ведение, совершенствование нормативно-правовой базы военной
науки, решение самых общих вопросов функционирования НИО в правовом
поле Российской Федерации. Скажем, к его ведению относились вопросы
определения организационно-правовой формы военных НИИ. А основные
интеллектуальные ресурсы военных НИО были в ведении и подчинении
главкомов, командующих и руководителей центральных органов военного
управления. В видах, родах и центральных органах военного управления
существовали военно-научные комитеты, которые руководили военной наукой в
тех сегментах, за которые несли ответственность.
- Такая структура была, видимо, достаточно громоздкой? -
Совершенно верно. Управление наукой было достаточно сложным. Основной
системный недостаток заключался в том, что, по сути, начальник
Генерального штаба, министр обороны своей науки как таковой не имели.
Суть реформы в том и состояла, чтобы сформировать систему, которая
осуществляла бы централизованное управление военной наукой, олицетворяла
централизованную ответственность за её функционирование. Это стало
особенно актуальным, когда мы в 2010 году перешли к межродовым
группировкам, к военным округам в новом облике. Создание единого
целостного военно-научного комплекса, находящегося в непосредственном
подчинении начальника Генерального штаба, министра обороны, стало
необходимым. При этом основные научно-исследовательские организации были
введены в подчинение ВНК Вооружённых Сил. Сейчас существует 5
укрупнённых научно-исследовательских организаций, подчинённых ВНК, по
сферам ответственности. Часть институтов осталась в ведении
руководителей органов военного управления в силу их специфики. В высших
военно-учебных заведениях имеются научно-исследовательские
подразделения, которые отчасти решают вопросы научных исследований в
интересах образовательного процесса, но, с другой стороны, тоже
занимаются вопросами, относящимися к сфере компетенции целостного
военно-научного комплекса Вооружённых Сил. Вопросы, которые мы решаем,
прежде всего касаются выработки единой военно-технической политики. Для
военной науки основная задача: что, в каких количествах заказать в
оборонно-промышленном комплексе. Кроме военной науки вместе с органами
военного управления этого, естественно, никто не сделает. Потом уже идёт
гособоронзаказ, который вытекает из наших предложений, и госпрограмма
вооружений как документ более длительного действия... - Каково участие военной науки в разработке оборонной доктрины?
- В выработке концептуальных документов высокого уровня военная наука
просто обязана участвовать. Она, естественно, привлекается к решению
этих задач. Так всегда было, есть и будет. Мы анализируем в первую
очередь угрозы, проистекающие из освоения потенциальными противниками
новых форм, способов, средств вооружённой борьбы. Сопоставляем с
возможностями наших Вооружённых Сил. Исходя из этого предлагаем
различные направления совершенствования, развития Вооружённых Сил,
средств вооружённой борьбы. - А под какие угрозы создаётся сегодня новый облик Вооружённых Сил?
- В последнее время существенным направлением, из которого проистекают
угрозы, стали воздушно-космические силы. Хотя у потенциальных
противников на вооружении есть и другие средства нападения, ядерного в
том числе. Мы прогнозируем, что к 2020 году на вооружении западных стран
будет порядка 80.000 крылатых ракет, в том числе порядка 2.000 с
ядерным оснащением. Ясно, что такие арсеналы создаются не просто для
проведения учений, устрашения. Этими средствами вполне могут наноситься
обезоруживающие, обезглавливающие удары. Обезглавливающий удар - это
удар по органам управления верхнего звена. Обезоруживающий - средство
ответного удара, встречного. Исходя из этого и был поставлен вопрос о
создании системы воздушно-космической обороны Российской Федерации, и
соответствующие документы были утверждены на высшем уровне. В эту
систему будут введены средства, которые обеспечат и обнаружение такого
рода ударов, если они будут осуществлены, их парирование, нейтрализацию
на самой ранней стадии и при необходимости приведение в действие
ответного арсенала ядерных средств, который уже находится на вооружении
наших Вооружённых Сил и который появится в ближайшие годы. - Вы
говорите о задачах обеспечения безопасности России от глобальной, мощной
угрозы. Но за последние 20 и даже более лет наша страна сталкивается с
совершенно другими способами ведения войны. Будь то война в Афганистане,
операции в Чечне и на Северном Кавказе или российско-грузинская война
трёхлетней давности. Такого рода конфликты, как наиболее частые и
вероятные, учитываются? - Конечно, они тоже учитываются. Особенно
много информации в этом смысле дал грузино-югоосетинский конфликт.
Переход к новому облику на бригадную структуру в значительной степени и
был обусловлен тем опытом, который мы там получили. Для такого рода
конфликтов нужны гораздо более компактные, мобильные, хорошо оснащённые,
обученные подразделения, чем мы имели в прежнем облике. Строго говоря, с
момента распада Советского Союза российская армия сокращалась, но
сокращение это шло в основном за счёт солдатских должностей. В
результате мы получили значительное количество дивизий, в которых несли
службу в основном офицеры и какое-то количество солдат. Говорилось, что
это мобилизационная база, база мобилизационного развёртывания. В случае
необходимости в течение года мы сможем эти дивизии доукомплектовать,
дооснастить, с баз хранения вооружений и техники выдать необходимые
средства вооружённой борьбы и после этого выдвинуть дивизию в районы
возможного применения, где она сможет воевать. Ясно, что для разного
рода локальных конфликтов типа грузино-югоосетинского это совершенно
неприемлемо. И обе чеченские кампании тоже показали, что мы с огромным
трудом из всех округов собирали группировку, которая там решала боевые
задачи. Потому начальником Генерального штаба, министром обороны и была
взята линия на создание Вооружённых Сил, которые по принципу
функционирования были бы изначально боеготовы, не требовали длительного
периода докомплектования, дооснащения, доподготовки, слаживания и так
далее. А отсюда и межвидовые группировки, которыми являются военные
округа нового облика, в состав которых изначально входят и обучаются
совместному применению силы и средства Военно-воздушных сил,
Военно-морского флота, Сухопутных войск, подразделения обеспечения... В
этом смысле военные округа нового облика, конечно, в существенно большей
степени ориентированы на эффективное боевое применение в условиях
возможных конфликтов по периметру Российской Федерации. - Если
говорить упрощённо, то из нескольких хорошо притёртых кубиков создаётся
необходимая для той или иной задачи межвидовая группировка, способная
применить силу в нужный момент в нужном месте... - Конечно. Это и
есть одно из основных направлений работы военной науки. То есть
воздушно-космическая оборона, о которой я сказал, и военные округа в
новом облике. Мы должны изначально проработать все вопросы создания в
первую очередь системы развединформационного обеспечения новой
группировки, сил и средств разведки всех структур, которые входят в
военный округ нового облика. Обеспечить их совместное функционирование,
использование всех тех средств разведки, которые находятся на
вооружении, и после этого обеспечить комплексную обработку того, что они
добывают, и доведение информации о противнике до штаба. После чего -
совместное применение средств поражения, совместное распределение целей,
объектов, подлежащих поражению теми или иными средствами, которые ранее
находились в ведении того или иного вида, рода войск. Раньше
получалось, что боевую подготовку виды и рода вели раздельно. Каждый по
своим планам. А когда наступало время действовать совместно, начиналось
слаживание, которое было уже поздно осуществлять. - Но ведь даже в частях постоянной боевой готовности всё равно необходимо определённое время для слаживания...
- Безусловно. Особенно когда они разновидовые. Поэтому очень важно,
чтобы военная наука вырабатывала и доводила до органов военного
управления свои предложения по организации системы совместного
применения, боевой подготовки, материально-технического обеспечения
военных округов в новом облике, решению всех вопросов логистики и всего
комплекса вопросов, которые вытекают из объединения разновидовых,
разнородовых подразделений, воинских формирований в единую структуру под
единым управлением. - Вы, вероятно, тщательно изучаете опыт действий вооружённых сил других стран, крупнейших во всяком случае?
- Само собой. При разработке предложений по оптимизации Вооружённых Сил
Российской Федерации в качестве исходного материала мы используем
сведения о том, в каком направлении, каким путём совершенствуются
вооружённые силы зарубежных государств, какие формы, способы вооружённой
борьбы они осваивают и реально применяют. Учитываем, какие у них
имеются средства вооружённой борьбы, какие принципиально новые средства
разрабатываются военно-промышленными комплексами, чтобы исключить прежде
всего военно-техническую внезапность, чтобы не получилось так, что в
каком-то конфликте у противника вдруг оказывается некое если не
абсолютное, то весьма эффективное оружие, которое сводит на нет все
разработанные ранее приёмы, способы и формы вооружённой борьбы. Всё это
мы получаем, естественно, от соответствующих структур Министерства
обороны, внешней разведки. Институты ведут постоянный мониторинг того,
что даётся и по открытым источникам, и по закрытой информации. Всё это
тщательно анализируется. В частности, издаётся журнал «Зарубежное
военное обозрение», в котором систематически анализируют всё, что
происходит в армиях ведущих зарубежных стран. - При этом можно выявить какие-то, скажем так, любопытные вещи в самых вроде бы незначительных событиях...
- Да-да, именно... Есть возможность задуматься, в спокойной обстановке
проанализировать всё, что происходит. Скажем, органы военного управления
призваны постоянно получать информацию из подчинённых, нижестоящих
органов, вырабатывать решения, доводить их до исполнителей, формировать,
контролировать и так далее. Имеется возможность в спокойной обстановке
обработать входящий поток информации, сопоставить его с разработками
наших оборонно-промышленных структур, вузов, академической науки,
довести какие-то рекомендации, предложения до руководящего состава
Вооружённых Сил с тем, чтобы в дальнейшем в научном отношении
способствовать принятию адекватных решений. - Сегодня у нашей гражданской науки немало проблем с кадрами. А как с этим обстоят дела в науке военной?
- Конечно, военная наука - один из сегментов всей российской науки. И
проблемы, которые стоят перед российской наукой в целом, стороной нас не
обошли. Безусловно, начиная с 1991 года имел место существенный отток
кадров из исследовательских организаций Министерства обороны. Хорошо,
если они уходили в оборонно-промышленный комплекс и в принципе не были в
стороне от решения задач по созданию новой, более перспективной,
совершенной техники. Раньше порядок прохождения службы молодого офицера,
пришедшего в военный НИИ, был понятен: он вначале разрабатывал, скажем,
какой-то блок, после этого какую-то систему, поднимался до начальника
отдела, после этого включался в какой-то ещё более серьёзный участок
работы, и всё это, естественно, сопровождалось научным ростом, офицер
защищал кандидатскую диссертацию, докторскую. Но, к сожалению, в
девяностые годы произошло то, о чём мы все знаем. Тот уровень оплаты
труда, который коснулся практически всех военных учёных в то время,
вынудил многих уйти из военных институтов, переключиться на бизнес, где
они каким-то образом могли содержать семьи, обеспечивать самих себя. Мне
всё это хорошо известно, поскольку сам 23 года проработал в одной из
научно-исследовательских организаций Министерства обороны. К сожалению,
многие талантливые, способные, перспективные разработчики наш институт
покинули. Обидно, что многие из них потом объявлялись в оборонном
комплексе зарубежных стран. Я знаю, к примеру, сотрудника, который в
настоящее время работает в одном из «тяжеловесов» американского ОПК, до
этого работал в «Мотороле», где тоже выполнял заказы Минобороны США...
Тем не менее сегодня высшие военно-учебные заведения готовят своих
выпускников на достаточно хорошем уровне. Мы отбираем из них наиболее
успешных, хорошо успевающих, как правило, со средним баллом выше 4,5,
ближе к 5, получивших дипломы с отличием, имеющих склонность к научной
работе, у которых уже в дипломных работах наметились какие-то интересные
идеи. Мы наблюдаем за такими курсантами. Ведущие вузы Министерства
обороны обеспечивают их надлежащую подготовку. Но надо сказать, что в
массовом притоке выпускников вузов в научно-исследовательские
организации нужды нет. Поскольку численность этих организаций
ограничена, и мы отбираем каждый год в институт порядка 10-15-20
выпускников. Плюс к этому изъявляют желание продолжить свою научную
работу и призываются в ряды Вооружённых Сил выпускники гражданских
высших учебных заведений, например МГТУ имени Баумана, Московского
авиационного института.
- На каких направлениях мы сегодня однозначно проигрываем, а что
видится перспективным, позволяющим нашей армии оставаться действительно
одной из сильнейших в мире? - Основное направление развития
Вооружённых Сил зарубежных стран - переход к способам, средствам
бесконтактной войны. В частности, переход к робототехнике в качестве
основного средства вооружённой борьбы. Раньше к роботам относились как?
Говорили, что необходимо использовать роботы там, где невозможно
использовать людей. То есть, например, при разминировании, ведении
радиационной, химической, биологической разведки. Сейчас налицо
совершенно другой подход: использовать людей только там, где невозможно
использовать роботы. Фактически мы идём к тому, что рано или поздно за
людьми останется управление массовыми робототехническими группировками,
включающими в свой состав беспилотные летательные аппараты, наземные,
надводные, подводные средства робототехники, я уж не говорю о
космических... Все эти группировки увязаны по информации, по управлению,
по средствам поражения, по средствам обнаружения, контроля противника,
средствам принятия решений в конце концов. Вот в этом направлении мы
видим достаточно системную работу в Соединённых Штатах Америки, других
стран НАТО. Это действительно набирает обороты. И мы просто обязаны
какие-то ответные шаги предпринимать. Где-то мы в настоящее время
отстаём. Мы уже неоднократно говорили: к примеру, по беспилотным
летательным аппаратам. Если взять номенклатуру беспилотных летательных
аппаратов в вооружённых силах тех же США, то мы увидим там устройства и с
дальностью полёта порядка 20-25 тысяч километров, и с
продолжительностью полёта более суток, и микроразмерные летательные
аппараты взводного применения. Но я не считаю, что это отставание
фатально и в этом направлении всё потеряно.
У нас имеется всё, в том числе в плане научного обеспечения, чтобы
сохранить за нашей армией и флотом ведущие позиции в мире,
гарантированно обеспечить безопасность государства.
|