Ограничительные рамки избирательных законов 1905 – 1907 гг., а также непосредственное участие центральной и региональной администраций в процессе регулирования избирательных кампаний привели к тому, что за весь период существования дореволюционной Думы в российский парламент было избрано 79 депутатов-мусульман – 25 депутатов в Думу 1-го созыва, 37 мусульман во вторую, 10 – в третью и 7 – в четвертую Думу.

Поскольку отдельные депутаты избирались дважды и более, то интересы мусульманского населения страны представляли всего 67 персон, объединившихся в самостоятельную мусульманскую фракцию. Архивные материалы и публицистика того времени свидетельствуют, что как сами мусульмане, так и не мусульмане рассматривали мусульманскую фракцию в качестве «национальной группы», хотя она и возникла на почве общей религиозной идентичности.

Характер и специфика российского парламентаризма не только сказались на облике реформируемой политической структуры страны, но и оказали влияние на деятельность в Думе отдельных фракций и депутатских групп. Чем меньше было шансов у думских проектов обрести силу закона, чем менее «властной» становилась Дума как одна из ветвей власти, тем большее значение придавалось ее представительской функции.

Депутаты, особенно оппозиционные, чаще и охотнее апеллировали к своим представительским обязанностям и пытались выступать в качестве «гласа народа». Малочисленность мусульманского депутатского корпуса, незначительность его влияния на думское большинство (следовательно и на общедумскую стратегию) и традиционные бюрократические структуры, отсутствие долгосрочных и главное результативных политических союзов, постепенная потеря надежд и иллюзий на возможность осуществления «мусульманских законов» и проектов — все эти факторы способствовали тому, что мусульманские депутаты воспринимали себя в первую очередь как единственные представители мусульманского населения в общеимперском органе, репрезентировали себя в качестве защитников интересов мусульманской уммы. Именно этими обстоятельствами определялась позиция депутатов-мусульман, их деятельность (как думская, так и внедумская), приоритетность в ней тех или иных проблем и вопросов, а также взаимодействие депутатов с обществом.

Участвовавшие в политической модернизации страны, российские мусульмане сами переживали процесс внутренней модернизации, находились на стадии становления нового общества, общества современного типа. Изменения в социальной структуре общества, социально-экономической и политической сферах затрагивали непосредственно и духовную сферу, свидетельством чего являются оживленные дискуссии о принципах и формах самоидентификации (религиозного, этнического, языкового), периодически выливавшиеся в публичные общественные дебаты.

В мусульманской (преимущественно татарской и азербайджанской) прессе того времени дискуссии по вопросу о языке, самоназвании, о терминах «нация» и «национализм», общетюркском и собственном литературном языке стали важнейшей составляющей процесса самоидентификации. Отголоски этих дискуссий сказывались на позициях, риторике и выступлениях мусульманских депутатов, избранных от различных регионов, представлявших в Думе различные этнические образования, разные сословные и профессиональные группы мусульманского населения.

Но все же в целом политический опыт мусульманских депутатов базировался, преимущественно на религиозной, этнической и региональной идентичности. Доминирующей была именно религиозная идентичность, которая и привела к созданию отдельной мусульманской фракции, объединившей большую часть мусульманских депутатов всех четырех дореволюционных Дум.

Среди многочисленных проблем, обсуждавшихся в стенах российского парламента, для мусульман наиболее важными, пожалуй, были религиозные проблемы, вопросы народного образования, переселенческая политика, экономическое и правовое положение национальных окраин, наконец, вопрос о праздничных днях. Именно при рассмотрении этих вопросов в комиссиях и, особенно, во время общедумских дискуссий наблюдалась наибольшая активность членов мусульманской фракции. По принципиальным вопросам депутаты мусульмане занимали обычно консолидированную позицию.

В то же время внутри мусульманской парламентской группы были внутренние расхождения и противоречия, обусловленные наличием особых региональных, национальных или сословных интересов. Поэтому усилия депутатов по созданию единого мусульманского политического сообщества не всегда учитывали наличие этих межэтнических и межрегиональных противоречий, сословных или же классовых проблем.

Именно последние стали основой для раскола мусульманского депутатского корпуса, происшедшего в Думе 2-го созыва, и образования двух групп — мусульманской фракции и мусульманской трудовой группы. Главный водораздел между этими двумя мусульманскими группами проходил не столько в сфере религиозных и культурных вопросов, сколько в социальной области, базировался на радикализме части мусульманских депутатов в аграрном вопросе. Радикализм же части мусульманских депутатов в этом вопросе отражал ее остроту для широких слоев населения.

Вследствие дискриминационного характера избирательного закона 1907 года представительство в Думе от отдельных мусульманских регионов, если соотносить его с данными переписи 1897 г., было несоразмерным: Волго-Уральский регион в четырех Думах был представлен 40, Туркестан и Степной край — 16, Кавказ и Крым — 23 депутатами.

На рубеже XIX – XX столетий в состав Российской империи входили обширные территории с мусульманскими подданными: Волго-Уральский регион (с татарами и башкирами), Средняя Азия и Казахстан (населенные казахами, узбеками, туркменскими и таджикскими племенами), Крым и Кавказ (крымские татары, многочисленные горские народы Северного Кавказа и азербайджанцы). Согласно всероссийской переписи 1897 года, в Российской империи проживало 13,9 миллионов мусульман (не считая жителей Бухары и Хивы), что составляло 11,06 % от общей численности подданных империи. Из них 3,5 миллиона проживало в Европейской части России, около 7 миллионов в Средней Азии, 3,2 миллиона на Кавказе и 122 тысячи в Сибири. В процентном соотношении к общему населению регионов в Европейской части России мусульманское население составляло 3,8 %, в Средней Азии 90,29 %, на Кавказе 34,54 % и в Сибири 2,2 %.

Диспропорции вызывали очевидное несогласие и протест российской общественности. Требование восстановить представительство в Думе среднеазиатских мусульман являлось одним из наиболее часто встречающихся пунктов общей мусульманской политической платформы.

В условиях, когда мусульмане отдельных регионов были лишены возможности посылать в Думу своих избранников, миссию по защите их интересов, по озвучиванию их пожеланий и требований брали на себя мусульмане иных регионов и областей империи, прежде всего, Волго-Уральского региона и Кавказа. Этим можно объяснить стремление мусульманских депутатов действовать в общеимперском парламенте консолидированно. В ряде вопросов (вопросы религиозной свободы, национального образования, введения национальных языков в судопроизводство и местные органы самоуправления) члены мусульманской фракции действовали в союзе с представителями других национальных групп, прежде всего с членами Польского кола.

Наиболее важным для мусульманских депутатов был комплекс вопросов, связанных с конфессиональной сферой и народным образованием. Правительственные органы, ответственные за осуществление реформ, настаивали на децентрализации религиозных центров, на раздроблении существующих духовных учреждений на более мелкие и, соответственно, менее влиятельные и жизнестойкие. В этом вопросе планы столичной бюрократии и мусульманские проекты находились в непримиримой конфронтации, что делало практически невозможным соглашение по этому вопросу в условиях существующей политической системы.

К проблеме реформы религиозных институтов примыкали и вопросы, связанные с расширением в государстве границ веротерпимости и постепенный переход к провозглашенной «свободе совести». Позиция мусульманских депутатов определялась не только их принадлежностью к блоку оппозиционных фракций, которые неизменно выступали за отмену каких-либо ограничений и ущемлений на религиозной основе, но и тем, что для татарского населения вопрос о переходе из одного исповедания в другое имел практическое значение. Он был необычайно актуален именно в думский период в связи с наличием большой группы крещеных татар, желавших вернуться к вере предков.

С религиозными вопросами был связан и вопрос о народном образовании. В отношении правительственной политики в области инородческого образования позиции мусульманских депутатов были близки к требованиям нерусских депутатов в целом. Подобно другим депутатам, представлявшим нерусское население окраин империи, мусульмане выступали категорически против превращения государственной начальной школы в орудие обрусения инородцев, настаивали на изгнании из школы политики и приближении школьной системы к нуждам и интересам инородческого населения.

Последнее могло быть достигнуто только при условии допущения в государственную школу народных языков, национальных преподавательских кадров и учета при составлении программы обучения национальных, культурных, языковых особенностей обучаемых детей. Изучение материалов мусульманской периодической печати показывает, что в дореволюционный период для мусульман весьма актуальным был вопрос о будущем конфессиональных школ.

В силу того, что проекты реформы духовных учреждений, в ведении которых de jure и de facto находились конфессиональные школы, так и не были внесены в Думу, вопрос о мусульманской конфессиональной школе не получил в парламенте ожидаемого резонанса. Не занимал он должного места в деятельности членов мусульманской фракции в той степени, насколько он был важен для мусульманской общественности в целом.

Несмотря на незначительные итоги законотворческой деятельности, как депутатов-мусульман, так и Думы в целом, участие мусульманских представителей в работе Российского парламента имело большое значение для формирования политического движения мусульманских народов и татар, в частности. Государственная дума была в имперской России единственной всероссийской трибуной политического характера, с которой представители мусульманской уммы могли публично и легально защищать свои корпоративные интересы, учились выражать свои требования и находить нужных политических союзников, привыкали к неизбежному компромиссу и балансу интересов.