Газета «Наш
Мир» Что если бы ислама никогда не существовало? Для некоторых это утешительная мысль: никакого столкновения цивилизаций, никаких священных войн, никаких террористов. Завоевало ли бы христианство весь мир? Был ли бы Ближний Восток мирным маяком демократии? Случилось ли бы 11 сентября? Фактически, уберите ислам с пути истории – и мир оказался бы примерно там же, где он находится сегодня.
Грэм Э. Фуллер
Грэм Э. Фуллер – бывший вице-председатель Национального Совета по разведке при ЦРУ, ответственный за долгосрочное стратегическое прогнозирование. В настоящее время - адъюнкт-профессор истории в Университете им. Саймона Фрейзера в Ванкувере. Автор многочисленных книг по Ближнему Востоку, в том числе «Будущее политического ислама» (Нью-Йорк: Палгрейв Макмиллан, 2003).
Представьте себе, если вам угодно, мир без ислама - по общему признанию, почти немыслимое состояние вещей, учитывая то обостренное и повышенное внимание, которое уделяется ему в наших ежедневных заголовках новостей. Ислам как будто стоит за широким кругом нарушений международного порядка: терактами с участием смертников-самоубийц, подрывами взрывчатки, заложенной в автомобили, военными оккупациями, движениями сопротивления, восстаниями, фетвами, джихадами, партизанской войной, угрожающими видеообращениями и самими событиями 11 сентября 2001 г . «Ислам», как кажется, представляет собой мгновенную и несложную аналитическую лакмусовую бумажку, позволяющую нам разобраться в сегодняшнем конвульсивном мире. Действительно, для некоторых неоконсерваторов «исламофашизм» ныне является нашим заклятым врагом в грозящей человечеству «третьей мировой войне».
Но позвольте мне на секундочку пофантазировать. Что если бы не было такой вещи, как ислам? Что если бы никогда не было ни пророка Мухаммеда, ни величественной истории о распространении ислама на обширные районы Ближнего Востока, Азии и Африки? При том напряженном внимании, которые мы ныне посвящаем терроризму, войне и неистовому антиамериканизму – некоторым из наиболее волнующих международных вопросов наших дней – жизненно необходимо понять истинные источники этих кризисов. Является ли ислам в самом деле источником проблемы или же она связана с другими менее очевидными и более глубокими факторами?
Для целей наших рассуждений, в полете исторического воображения, представьте себе Ближний Восток, в котором ислам так никогда и не появился. Были ли бы мы тогда избавлены от многих из ныне стоящих перед нами вызовов? Был ли бы Ближний Восток более мирным? Насколько иным мог бы быть характер отношений Востока и Запада? Международный порядок без сомнения являл бы собою совсем другую картину, чем сегодня. А может быть, нет?
Если не ислам, то что?
С первых дней существования Ближнего Востока в широком понимании этого термина ислам как будто бы формировал культурные нормы и даже политические предпочтения своих приверженцев. Как же мы тогда можем отделить ислам от Ближнего Востока? Как мы увидим, это не так уж трудно себе представить.
Начнем с этничности. Без ислама лицо региона остается, тем не менее, сложным и противоречивым. Доминирующие этнические группы на Ближнем Востоке – арабы, персы, турки, курды, евреи, даже берберы и пуштуны – все равно превалировали бы в политике. Возьмите персов: задолго до ислама сменяющие друг друга великие персидские империи продвигались к вратам Афин и были вечными соперниками всех, кто когда-либо населял Анатолию. Соперничающие семитские народы также сражались с персами по всему Плодородному полумесяцу и вторгались в Ирак. А кроме того существуют могущественные силы разнообразных арабских племен и торговцев, распространяющихся и мигрирующих в другие семитические районы Ближнего Востока до ислама. Монголы все равно вторглись бы и разрушили цивилизации Центральной Азии и немалой части Ближнего Востока в XIII веке. Турки все равно завоевали бы Анатолию, Балканы вплоть до Вены и бoльшую часть Ближнего Востока. Эта борьба – за власть, территорию, влияние и торговлю – существовала задолго до появления ислама.
Все же было бы слишком субъективным шагом полностью исключать религию из наших расчетов. Если бы ислама в самом деле никогда не существовало, бoльшая часть Ближнего Востока оставалась бы преимущественно христианской в своих различных сектах, какой она была на заре ислама. Кроме некоторого количества зороастрийцев и небольшого числа иудеев, никаких крупных религий здесь не присутствовало.
Но действительно ли в отношениях с Западом царила бы гармония, если бы весь Ближний Восток оставался христианским? Это было бы слишком смелым предположением. Нам пришлось бы допустить, что беспокойный и стремящийся к экспансии средневековый европейский мир не распространил бы свою власть и гегемонию на соседний Восток в поисках экономических и геополитических плацдармов. В конце концов, чем были крестовые походы как не рискованным западным предприятием, совершавшимся под действием в первую очередь политических, социальных и экономических потребностей? Знамя христианства было всего лишь мощным символом, объединяющим лозунгом, призванным освятить более светские побуждения могущественных европейцев. На деле та или иная религия туземцев никогда особенно не волновала Запад в его имперском натиске по всему земному шару. Европа, может быть, и говорила возбуждающие слова о необходимости «принести туземцам христианские ценности», но с явной целью создать колониальные форпосты как источники богатства для метрополии и базы для возможной переброски западных сил и средств.
И поэтому маловероятно, что христиане – жители Ближнего Востока приветствовали бы приход одного за другим европейских флотов и наплыв торговцев при поддержке западных пушек. Империализм процветал бы в сложной этнической мозаике региона – сырье в обмен на старую игру по принципу «разделяй и властвуй». И европейцы все равно водворяли бы у власти все тех же сговорчивых местных правителей, удовлетворяющих их потребности.
Передвинем стрелки часов к веку нефти на Ближнем Востоке. Даже если бы ближневосточные государства были христианскими, приветствовали ли бы они установление европейских протекторатов над своим регионом? Вряд ли. Запад все равно построил и контролировал бы те же самые перевалочные пункты, как например Суэцкий канал. Не ислам заставил ближневосточные государства энергично противостоять колониальному проекту с его решительной перекройкой границ в соответствии с европейскими геополитическими предпочтениями. Не приветствовали бы ближневосточные христиане и имперские западные нефтяные компании, поддерживаемые своими европейскими вице-регентами, дипломатами, разведчиками и армиями – не больше, чем мусульмане. Посмотрите на долгую историю реакций на американское господство над их нефтью, экономикой и политикой. Ближний Восток равным образом стремился бы создать национально-освободительные антиколониальные движения, чтобы вырвать контроль над своей землей, рынком, суверенитетом и судьбой из рук иностранцев – подобно антиколониальной борьбе в индуистской Индии, конфуцианском Китае, буддистском Вьетнаме и христианско-анимистской Африке.
И несомненно, французы с такой же готовностью распространили бы свое владычество на христианский Алжир, чтобы захватить его богатые пахотные земли и создать там колонию. Христианство Эфиопии также никогда не мешало итальянцам превращать эту страну в колонию с жестким административным режимом. Короче, нет оснований считать, что реакция стран Ближнего Востока на суровые испытания европейского колониального правления существенно отличалась бы от того, как они фактически реагировали на эти испытания после принятия ислама.
Но может быть, Ближний Восток был бы более демократическим без ислама? История диктатур в самой Европе здесь неутешительна. В Испании и Португалии с жесткими диктатурами было покончено лишь в середине 1970-х годов. В Греции связанная с церковью диктатура прекратила свое существование всего несколько десятилетий назад. Христианская Россия еще не находится вне опасности. До самого недавнего времени в Латинской Америке, часто с благословения США и в партнерстве с католической церковью, правили сплошные диктаторы. В большинстве африканских государств положение было немногим лучше. Почему же христианский Ближний Восток должен был бы выглядеть сколько-нибудь иначе?
И наконец, возьмем Палестину. Разумеется, это христиане бесстыдно преследовали евреев свыше тысячи лет, что достигло кульминации в холокосте. Эти ужасающие примеры антисемитизма прочно укоренились в западных христианских землях и культуре. Поэтому евреи все равно искали бы себе родину вне Европы; сионистское движение все равно возникло бы и стремилось найти свою базу в Палестине. А новое еврейское государство все равно бы изгнало те же 750 тысяч арабских уроженцев Палестины со своих земель, даже если бы они были христианами – да и на самом деле некоторые из них были таковыми. Разве эти арабы-палестинцы не боролись бы, чтобы защитить или возвратить себе свою собственную землю? Израильско-палестинская проблема остается по сути национальным, этническим и территориальным конфликтом, лишь недавно подкрепленным религиозными лозунгами. И давайте не забудем, что арабы- христиане сыграли на раннем этапе существенную роль в возникновении всего арабского националистического движения на Ближнем Востоке: действительно, идейный основатель первой панарабской партии Баас, Мишель Афляк, был сирийским христианином, обучавшимся в Сорбонне.
Но уж христиане на Ближнем Востоке по крайней мере были бы предрасположены к Западу по религиозным причинам? Разве мы не могли бы избежать всей этой религиозной розни? Фактически, сам христианский мир был раздираем на части ересями с ранних веков христианской власти – ересями, ставшими средством выражения политической оппозиции римской или византийской власти. Религиозные войны Запада не только не объединили его под эгидой религии, но за их завесой неизменно скрывалась более глубокая борьба за этническое, стратегическое, политическое, экономическое и культурное преобладание.
Даже за одними лишь упоминаниями о «христианском Ближнем Востоке» кроется опасная вражда. Если бы не было ислама, народы Ближнего Востока остались бы такими, какими они были при рождении ислама – в основном приверженцами восточного православного христианства. Но легко забыть о том, что один из самых длительных, яростных и ожесточенных религиозных расколов был раскол между католической церковью в Риме и восточным православным христианством в Константинополе – озлобление, которое все еще проявляется и сегодня. Православные христиане никогда не забывали и не простили разграбление христианского Константинополя западными крестоносцами в 1204 г . Почти 800 лет спустя, в 1999 г . папа Иоанн-Павел II пожелал предпринять несколько малых шагов, чтобы положить конец распре в ходе первого визита католического папы в страну православного мира за тысячу лет. Это было начало, но разногласия между Востоком и Западом на христианском Ближнем Востоке остались бы примерно такими, как сегодня. Возьмем для примера Грецию: православное дело является там мощным побудительным мотивом для национализма и антизападных чувств, и антизападные страсти в греческой политической жизни всего лет десять назад явились предвестьем тех же подозрений и враждебных представлений о Западе, которые мы слышим от многих исламистских лидеров сегодня.
Культура православной церкви резко отличается от идеала, сложившегося на Западе после эпохи Просвещения, в котором подчеркивается секуляризм, капитализм и примат личности. В этой культуре все еще сохраняются остаточные страхи касательно Запада, которые во многом идут в параллель нынешним чувствам уязвимости, испытываемым мусульманами: опасения перед прозелитизмом западных миссионеров, восприятие религии как важнейшего орудия защиты и сохранения своих собственных сообществ и культуры и подозрения насчет «продажного» и имперского характера Запада. В самом деле, на православно-христианском Ближнем Востоке Москва пользовалась бы особым влиянием, даже сегодня, как последний крупнейший центр восточного православия. Православный мир оставался бы важнейшей геополитической ареной соперничества между Востоком и Западом в «холодной войне». В конце концов, Сэмюэл Хантингтон включил православный христианский мир в число нескольких цивилизаций, вовлеченных в столкновение культур с Западом.
Сегодня американская оккупация Ирака была бы не более приемлема для иракцев, если бы они были христианами. США свергли Саддама Хусейна, ярого националиста и светского лидера, не потому что он был мусульманин. Другие арабские народы все равно не отказались бы от поддержки иракских арабов, переживающих травму оккупации. Нигде люди не приветствуют иностранную оккупацию и убийство своих сограждан иностранными войсками. Действительно, группы, угрожаемые такими внешними силами, неизменно выискивают соответствующую идеологию, чтобы оправдать и восславить свою борьбу за независимость. Религия – это одна из таких идеологий.
Таков портрет предполагаемого «мира без ислама». Это Ближний Восток, в котором доминирует восточное православное христианство – церковь, исторически и психологически относящаяся с недоверием и даже враждебная к Западу. Все еще разрываемый серьезными этническими и даже узкоконфессиональными распрями, этот Ближний Восток обладает яростным ощущением исторического самосознания и обиды по отношению к Западу. В него неоднократно вторгались западные империалистические армии; его ресурсы реквизировались; его границы перекраивались по западному приказу в соответствии с различными интересами Запада; и устанавливались режимы, послушные западному диктату. Палестина все равно пылала бы в огне. Иран все равно был бы охвачен крайним национализмом. Мы все равно увидели бы, как палестинцы сопротивляются евреям, чеченцы – русским, иранцы – британцам и американцам, кашмирцы – индийцам, тамилы – сингальцам на Шри-Ланке, а уйгуры и тибетцы – китайцам. Ближний Восток все равно имел бы перед собой славный исторический образец – великую Византийскую империю, простоявшую свыше двух тысяч лет, - с которым можно отождествлять себя как культурный и религиозный символ. Он во многих отношениях навеки сохранил бы водораздел между Востоком и Западом.
Это не позволяет надеяться на всецело мирную и утешительную картину.
Под знаменем Пророка
Разумеется, абсурдно утверждать, что существование ислама не оказало самостоятельного воздействия на ближневосточные отношения или же отношения Восток-Запад. Ислам явился объединяющей силой высокого порядка в обширном регионе. В качестве всемирной, универсальной веры он создал совершенную цивилизацию, которой свойственны многие общие принципы философии, искусства и общества; представление о нравственной жизни; чувство справедливости, юриспруденция и добросовестное управление – и всё это в рамках глубоко укоренившейся высокой культуры. Как культурная и нравственная сила ислам содействовал стиранию этнических различий среди разнообразных мусульманских народов, побуждая их почувствовать себя частью более масштабного цивилизационного проекта. Уже одно это придает ему большой вес. Ислам воздействовал и на политическую географию: если бы не было ислама, то сегодняшние мусульманские страны Южной и Юго-Восточной Азии – в частности, Пакистан, Бангладеш, Малайзия и Индонезия – стали бы вместо этого составной частью индуистского мира.
Исламская цивилизация создала общий идеал, к которому могли апеллировать все мусульмане во имя противостояния западным посягательствам. Даже если эта апелляция не смогла сдержать надвигающуюся западную имперскую угрозу, она создала культурную память общей судьбы, которая не исчезла бесследно. Европейцы сумели разделить многочисленные африканские, азиатские и латиноамериканские народы, чтобы властвовать над ними, и эти народы затем падали по одиночке перед западной мощью. Объединенного, транснационального сопротивления этих народов было трудно достичь при отсутствии сколько-нибудь общего этнического или культурного символа сопротивления.
В мире без ислама западный империализм гораздо легче справился бы с задачей разделения, завоевания и господства на Ближнем Востоке и в Азии. Не осталось бы общей культурной памяти унижения и поражения на обширной местности. В этом главная причина, по которой США ныне обламывают свои зубы об исламский мир. В наши дни глобальная многосторонняя связь и общие снимки со спутников сформировали у мусульман крепкое самосознание и ощущение широкомасштабной имперской осады Западом общей исламской культуры. Эта осада не связана с современностью; она связана с непрестанным стремлением Запада к доминированию над стратегическим пространством, ресурсами и даже культурой мусульманского мира – страстным желанием создать «проамериканский» Ближний Восток. К сожалению, США наивно полагают, что ислам – это всё, что стоит между ними и искомой наградой.
А что же терроризм – наиболее животрепещущий вопрос, который Запад самым непосредственным образом ассоциирует с исламом сегодня? Говоря совсем без обиняков, было ли бы 11 сентября без ислама? Если бы претензии Ближнего Востока, основанные на многолетнем политическом и эмоциональном недовольстве решениями и действиями США, были обернуты другим знаменем, действительно ли положение изменилось бы коренным образом? И вновь важно помнить о том, как легко апеллировать к религии даже когда многолетнее глубокое недовольство объясняется другими причинами. 11 сентября 2001 г . не было началом истории. Для угонщиков из «Аль-Каиды» ислам выступал как увеличительное стекло под солнцем, собирая эти общие обиды широких масс и фокусируя их в виде мощного луча – момент ясности действия против иностранных угнетателей.
У Запада, когда он посвящает все свое внимание терроризму во имя ислама, короткая память. Еврейские партизаны использовали терроризм в борьбе против англичан в Палестине. «Тамильские тигры»-индуисты на Шри-Ланке изобрели искусство жилета смертника и на протяжении более десятилетия стояли на первом месте в мире по числу терактов с участием взрывников-самоубийц – включая убийство премьер-министра Индии Раджива Ганди. Греческие террористы проводили операции с целью убийства американских чиновников в Афинах. Организации сикхских террористов убили Индиру Ганди, сеяли панику в Индии, создали заграничную базу в Канаде и взорвали самолет компании «Эйр Индиа», летевший над океаном. Македонских террористов страшились накануне Первой мировой войны на всем Балканском полуострове. Десятки нашумевших убийств были совершены в конце XIX и в начале ХХ века европейскими и американскими «анархистами», сеявшими коллективный страх. Ирландская Республиканская армия десятилетиями применяла жестоко эффективную террористическую тактику против англичан, как и коммунистические партизаны и террористы во Вьетнаме против американцев, коммунисты-малайцы против британских солдат в 1950-е годы, террористы «мау-мау» против британских офицеров в Кении – список можно продолжить. Не нужно быть мусульманином, чтобы совершать акты терроризма.
Даже недавняя история террористической деятельности не очень отличается от описанной выше. По данным Европола, в 2006 г . в странах Евросоюза имело место 498 терактов. Из них 424 были совершены сепаратистскими группами, 55 левыми экстремистами и 18 различными прочими террористами. Только один был совершен исламистами. Разумеется, в находящейся под плотным наблюдением мусульманской общине был предпринят ряд неудавшихся покушений. Но приведенные цифры показывают широту идейного диапазона потенциальных террористов в мире.
Так трудно ли вообразить арабов – христиан или мусульман, - возмущенных Израилем или постоянными вторжениями, переворотами и интервенциями империализма, когда они прибегают к аналогичным актам терроризма и партизанской войне? Вместо этого можно было бы задать вопрос: почему этого не произошло раньше? По мере того, как радикальные группы артикулируют поводы для недовольства в наш век глобализации, почему же мы не должны ожидать от них, что они будут переносить свою борьбу в сердце Запада?
Если ислам ненавидит современность, то почему же он ждал до 11 сентября, чтобы начать свою атаку? И почему виднейшие исламские мыслители в начале ХХ столетия говорили о необходимости признать современность, защищая при этом исламскую культуру? Побудительные мотивы Усамы бен Ладена на раннем этапе его деятельности заключались вовсе не в современности – он говорил о Палестине, о действующей армии США в Саудовской Аравии, американском контроле над саудовскими правителями и современных «крестоносцах». Поразительно, что лишь в 2001 г . мы увидели первый крупный выплеск гнева мусульман на саму американскую землю в качестве реакции как на исторические, так и на всю совокупность недавних событий и политики США. Если не 11 сентября, то какие-то подобные тогдашним события непременно должны были произойти.
И даже если бы ислам как мотор сопротивления никогда не существовал, то существовал марксизм. Это идеология, породившая бесчисленное количество террористических, партизанских и национально-освободительных движений. Она вдохновила баскскую ЭТА, ФАРК в Колумбии, «Сендеро луминосо» в Перу и Фракцию Красной Армии (РАФ) в Европе, если назвать лишь немногих на Западе. Жорж Хабаш, основатель смертоносного Народного Фронта за освобождение Палестины, был греко-православным христианином и марксистом, который учился в Американском университете в Бейруте. В эпоху, когда ярый арабский национализм флиртовал с воинствующим марксизмом, многие христиане-палестинцы оказывали Хабашу свою поддержку.
Народы, противостоящие иностранным угнетателям, ищут знамена, под которыми они могут пропагандировать и прославлять дело своей борьбы. Международная классовая борьба за справедливость представляет собой неплохой объединяющий принцип. Национализм – еще лучший. Но религия – наилучший из всех, апеллирующий к высшим силам в ходе своего претворения в жизнь. А религия повсюду еще может послужить для подкрепления этничности и национализма, даже если она шире последних - особенно когда противник принадлежит к иной религии. В таких случаях религия перестает быть в первую очередь источником столкновений и конфронтации, но становится скорее их средством. Знамя данного момента может уйти в историю, но причины для недовольства остаются.
Мы живем в эпоху, когда терроризм часто является избранным инструментом слабых. Он уже ставит в безвыходное положение небывалую мощь армий США в Ираке, Афганистане и других местах. И поэтому Усаму бен Ладена во многих немусульманских обществах называют «следующим Че Геварой». Именно не что иное, как притягательность успешного сопротивления господствующей американской мощи, когда слабые дают отпор, - эта притягательность выходит за рамки ислама или ближневосточной культуры.
И вновь о том же
Но остается вопрос - если бы ислама не существовало, был бы мир более мирным? Перед лицом описанной напряженности между Востоком и Западом ислам несомненно добавляет еще один эмоциональный элемент, еще один пласт осложнений для нахождения решений. Не ислам является причиной подобных проблем. Может показаться тонким приемом отыскивать пассажи в Коране, которые будто бы объясняют, «почему они нас ненавидят». Но это означает слепо проглядеть природу данного явления. Как удобно усматривать в исламе источник «проблемы»; это без сомнения намного легче, чем анализировать воздействие того тяжелого глобального следа, который оставляет на своем пути единственная в мире сверхдержава.
В мире без ислама все равно имело бы место большинство проявлений непреходящего кровавого соперничества, при котором порожденные им войны и несчастья определяют геополитический пейзаж. Если бы не религия, все эти группы нашли бы какое-нибудь другое знамя, под которым они могли бы выражать свои националистические чувства и стремление к независимости. Несомненно, история не пошла бы в точности по тому же пути как это было в действительности. Но по сути конфликт между Востоком и Западом по-прежнему ведется всецело вокруг великих исторических и геополитических вопросов и деятелей истории человечества: этничности, национализма, амбиций, жадности, ресурсов, местных лидеров, борьбы за место под солнцем, финансовой наживы, власти, интервенций и ненависти к чужестранцам, захватчиков и империалистов. Сталкиваясь с вневременными вопросами, подобными этим, как можно было не взывать к могуществу религии?
Вспомните также, что источником практически любых главных ужасов ХХ века явились почти исключительно сугубо светские режимы: бельгийского короля Леопольда II в Конго, Гитлера, Муссолини, Ленина и Сталина, Мао и Пол Пота. Именно европейцы дважды ввергли остальной мир в свои «мировые войны» - два опустошительных глобальных конфликта, не имеющих даже отдаленных параллелей в исламской истории.
Кое-кто сегодня, может быть, хочет «мира без ислама», в котором этих проблем предположительно никогда не было бы. Но, по правде говоря, конфликты, распри и кризисы такого мира, возможно, не столь сильно отличались бы от тех, которые мы знаем сегодня.
|
