Газета "Наш Мир" Окончание военной операции в Ираке и вывод оттуда боевых частей армии США вызвали немало вопросов о том, как это отразится на Центральной Азии.
Вне зависимости от оценки самого факта вывода войск, большинство экспертов (и считающих уход американцев грандиозным провалом, и тех, кто его таковым не считает) полагает, что следует ожидать резкой активизации США в данном регионе. Ведь именно там будут использованы ресурсы, высвободившиеся после иракской кампании. В первую очередь, судя по всему, коалиционные войска с новой силой проведут в Афганистане несколько крупных операций. Сведения, поступающие из провинции Кандагар, где ISAF (International Security Assistance Force, международные силы содействия безопасности) приступили к новому масштабному наступлению на талибов, свидетельствуют в пользу этих прогнозов. Что же до политической составляющей, то здесь тоже следует ожидать активизации американской политики, направления которой будут определяться как военными результатами, так и итогами афганских выборов. Если говорить об отношениях Вашингтона с соседними Афганистану постсоветскими государствами, то интенсификация дипломатических и военно-политических усилий США произошла там еще летом и, похоже, вывод войск из Ирака придаст ей новый импульс.
Не победа, но и не поражение
В оценках событий в Ираке преобладают уничижительные характеристики и пессимистические прогнозы. И надо признать, что ситуация в Ираке дает для этого немало оснований. Однако при принятии решения о завершении военной операции американская администрация руководствовалась не только развитием ситуации в самом Ираке, но и в значительной степени, если не главным образом, внутриполитическими соображениями. А именно негативным отношением к иракской войне в американском обществе и необходимостью выполнить предвыборные обещания Барака Обамы.
Во время предвыборной кампании будущий президент США, как известно, обещал вывести войска из Ирака едва ли не за 60 дней. Уже тогда было ясно: чистый популизм, обещания Обама не выполнит. «Вашингтон пост» недавно написала в этой связи: «Не выполнять предвыборное обещание плохо, хотя мы к этому привыкли - политики во всем мире периодически забывают о своих предвыборных обещаниях, Обама здесь не первый. Но все дело в том, что выполнять эти обещания, не обращая внимания на конкретную ситуацию, еще хуже».
Безусловная заслуга Обамы, что он стал выполнять это обещание, «обращая внимания на конкретную ситуацию». Правда, совсем не его заслуга в том, что сама ситуация в Ираке изменилась настолько, что стало возможным выводить войска. Это перелом был достигнут в 2007 году, когда благодаря усилиям генерала Петреуса суннитские племена перешли на сторону правительства и американцев и выступили против «Аль-Каиды». Между прочим, Обама, будучи еще в оппозиции, именно тогда призывал немедленно вывести войска, что отдало бы Ирак под контроль «Аль-Каиды» и привело бы к катастрофе. «Аль-Каиду» отвергли, казалось бы, самые верные ее союзники - ведь сунниты больше всего потеряли от свержения Саддама.
Другой вопрос, что иракское правительство, где преобладают шииты, обмануло суннитское ополчение, состоящее во многом из бывших саддамовских военных и чиновников. Их не интегрировали, как обещали, в правительство, армию и полицию. Теперь «Иракская армия сопротивления» (ИАС), представляющая военное крыло политически легальных суннитов, может дестабилизировать ситуацию в суннитских районах. Только вот вотчиной «Аль-Каиды» Ирак в любом случае не станет. ИАС не разделяет постулат «Аль-Каиды» о создании всемирного халифата. Она мыслит только в формате страны и противодействия шиитам и курдам, сражаясь главным образом «за место под солнцем» для бывших саддамовцев.
Идеологические противоречия ИАС и «Аль-Каиды» уже стали причиной почти полного развала их альянса. Их не может сцементировать даже общий враг в лице шиитов. Это наверняка поспособствует дальнейшему вытеснению «Аль-Каиды» из Ирака. Да и сама «Аль-Каида», как отмечают эксперты, перестает считать Ирак «главным фронтом». Место ее основного базирования - Йемен, Сомали, Судан, страны Сахеля и, прежде всего, Афганистан. Поэтому логично предположить, что основные силы террористической сети переместятся именно в Афганистан, как бы вслед за американскими солдатами, «перераспределяемыми» туда из Ирака. Хорошего в этом, конечно, мало, тем более, что «перераспределившиеся» из Ирака аль-каидовцы будут нацелены также на постсоветские страны Центральной Азии и Северный Кавказ.
В числе важных последствий вывода войск из Ирака следует назвать и последствия психологические. Исходя из арабской и вообще восточной ментальности, уход американцев будет восприниматься как слабость, а то и как «грандиозная победа ислама». Ведь арабы даже свой разгром Израилем в дни «Октябрьской войны» 1973 года ухитрились объявить победой, а саддамовская пропаганда вплоть до самого падения Багдада трубила о «полном поражении агрессоров». Понятно, что завершение операции США в Ираке будет по-своему аранжировано исламистскими кругами, а это заметно повлияет на восприятие событий в исламском мире. И послужит дополнительным вдохновляющим стимулом для исламских радикалов, включая тех же талибов. Чему, кстати, весьма способствуют многие западные СМИ, с мазохистским злорадством твердящие о «полном провале» американцев в Ираке. Похоже, после Барака Обамы и его «стратегии мира» Америке придется очень скучать по Джорджу Бушу, которого можно было упрекнуть в чем угодно, но не в слабости.
И все же уход войск из Ирака нельзя назвать поражением. Не победа, конечно, но и не поражение и тем более не катастрофа. По крайне мере, это никак не похоже на паническое бегство американцев из Сайгона в 1975 году после поражения во вьетнамской войне. Поражения, кстати, не на поле боя, а внутри самих США -- общественное мнение и тогда требовало немедленно вернуть «наших мальчиков» домой. К тому же США из Ирака и не ушли - 50 тысяч солдат в качестве советников и инструкторов останутся там, по меньшей мере, на год, а какое-то число - еще дольше. Добавим новое «ноу-хау» - десятки тысяч «рэмбо» из частных охранных корпораций, нанятых правительством США и эффективно заменяющих «официальные» войска.
Их главная задача сейчас - не допустить, чтобы Иран, опираясь на шиитских деятелей типа Моктады аль-Садра, захватил контроль над Ираком. США недвусмысленно дают понять, что намерены жестко противостоять любому политическому или военному вмешательству Ирана в иракские дела. А для этого им понадобятся дополнительные опорные пункты и инфраструктура, в том числе и в Центральной Азии.
«Иракский сценарий» для Афганистана
Общим местом уже давно стал тезис о том, что США якобы стремятся насильственно внедрить западные стандарты демократии, рыночной экономики и прав человека в мусульманском мире. И вот, дескать, теперь эта политика провалилась в Ираке, Афганистане и прочих местах. Будто в Вашингтоне сидят идиоты, тупо насаждающие американский закон и порядок в исламских странах. Интересно, где и когда такие задачи ставились? Если взять пресловутый план «Большого Ближнего Востока», принятый при Буше, то там говорится лишь о важности «продвижения демократии» в качестве «долговременной» стратегической цели. Именно долговременной. И ни слова о том, что эта демократия должна быть копией американской.
В целом же главная мысль плана состоит в том, чтобы превратить регион в стабильное и единое политическое, военно-стратегическое и экономическое пространство, естественно, под влиянием Запада. И добиваться этого в Вашингтоне намеревались с помощью политических, военно-политических, экономических и, можно сказать, цивилизационных мер, опять же долговременного порядка. То же самое относится и к американскому стратегическому плану «Большая Центральная Азия», призванному соединить Центральную Азию с «Большим Ближним Востоком». Речь идет о задачах исторического масштаба, рассчитанных на целую эпоху, о некоем условном подобии «плана Маршалла». Никто и не собирался моментально превратить Ирак или Афганистан в аналог США по законности, правам и свободам граждан. Недаром во время выборов в Ираке и Афганистане американцы сквозь пальцы смотрели на местные «особенности» избирательного процесса. А европейцы, кстати, к этим «особенностям» бесперечь придирались и упрекали США в терпимом отношении к попранию демократии.
Парадокс: сначала ругают США за насильственное насаждение демократии без учета местных условий, а потом клеймят их за то, что они эти условия учитывают и не давят на местные власти, действующие согласно местной «специфике». Но все это было при Буше, а при Обаме американские дипломаты о продвижении демократии и правах человека почти не заикаются.
Результат подобной политики получается как раз соответствующим местным реалиям. Вот что писала по этому поводу арабская газета «Ашарк Аль Аусат» в августе этого года: «Вероятнее всего, вся полнота власти сосредоточится в руках сил, симпатизирующих США. После вывода американских войск эти силы станут правящими, получив влияние благодаря контролю за безопасностью и оборонными механизмами. Этот же фактор позволит им достаточно долго оставаться у власти. Региональные традиции оказывают главное влияние и создают ситуацию, у которой есть два варианта развития. Первый означает полную победу ближневосточной схемы - мы увидим иракское правительство, которое после ухода американцев обеспечит себе возможность постоянно находиться у власти. Второй вариант - это соглашение между региональными силами и сбалансированное распределение власти между местными политиками и их союзниками в регионе. Такое решение позволит создать политическую систему, подобную той, которую мы наблюдаем в Ливане: выборы создадут схожий ливанскому баланс сил, и управление страной будет сводиться к диктатуре, осуществляемой под вывеской «конфессионализма».
Можно лишь добавить, что оба варианта, прогнозируемые арабской газетой для Ирака, вполне вероятны и для Афганистана. С той лишь разницей, что возможный баланс сил будет создан не на основе «конфессионализма», а на регионально-этноплеменном базисе. Да и в целом, относительное урегулирование в Афганистане можно будет считать достигнутым, когда нынешняя ситуация в этой стране будет доведена до иракского уровня. То есть до уровня, когда можно будет начать вывод основной части ISAF.
При такой ситуации противник хотя и продолжает периодически осуществлять теракты, но в целом утрачивает контроль над жизненно важными центрами. Это дает возможность постепенно сокращать численность международных сил и передавать обеспечение безопасности местным «силовикам», действующим в тесном взаимодействии и под частичным руководством западных инструкторов. В принципе достигается максимум возможного, поскольку о полной ликвидации «Аль-Каиды» и «Талибана» в краткосрочной и даже в среднесрочной перспективе вряд ли можно говорить. «Максимально возможный» в нынешних условиях результат выглядит как пусть и неполный, но все-таки успех, поскольку основная часть сил выводится, а ситуация в стране относительно стабилизируется при сохранении контроля США. Это, конечно, не полная победа, но и не позорное бегство. Все-таки позитив налицо. Особенно с учетом местной «специфики».
Правда, ситуация в Афганистане диктует больший, чем в Ираке, упор на военный разгром противостоящих сил как на первоначальное условие для вывода войск и передачи контроля местным силовым структурам. Отсюда и весьма вероятное наращивание ударов по талибам с привлечением освободившихся в Ираке ресурсов и увеличение помощи афганской армии и полиции. Само собой разумеется, что военные действия будут активизироваться параллельно с усилиями, направленными на расширение этно-региональной и социально-политической базы администрации Карзая, в том числе налаживание диалога с «умеренным» крылом талибов. Причем прямой подкуп «умеренных» в данном случае следует рассматривать как неотъемлемую часть общей политики экономического развития страны, создания условий для того, чтобы террористической деятельностью было не выгодно заниматься. Тогда террористы не смогут получать поддержку от населения.
Огромную роль в этом плане играет борьба с наркотрафиком. США часто упрекают в том, что они ничего не делают для борьбы с производством наркотиков. Некоторые публицисты доходят до того, что обвиняют их в намерении потравить население России афганской «дурью». Однако если взглянуть на это дело объективно, то трудно представить себе, что могут сделать ISAF для резкого сокращения наркобизнеса. Выращивание мака является основой выживания для многих афганских крестьян. Наркопроизводство и наркоторговля контролируется не только талибами, но и в значительной мере союзниками США - наркобаронами из прокарзаевской части афганской элиты. Что же делать в такой ситуации? Параллельно войне с талибами начать массовое уничтожение маковых плантаций и открыть войну еще на несколько фронтов? Очевидно, что в данных условиях более-менее реальные меры могут быть предприняты пока только на границах Афганистана, то есть путем налаживания сотрудничества с соседними странами и создания там необходимой инфраструктуры. Что США и намерены делать.
Смена фаворита
По мнению многих экспертов, наиболее существенным изменением в политике США и Запада в Центральной и Южной Азии станет смена регионального «фаворита» с Пакистана на Индию. В августе, буквально за несколько дней до визита в Лондон пакистанского президента Зардари, премьер Дэвид Кэмерон обвинил Пакистан в двойной игре и призвал отказаться от «экспорта терроризма в Индию и другие страны». Тем самым он нарушил каноны «равноудаленности» британской дипломатии, фактически впервые явно поддержав Индию в ее 60-летнем противостоянии с западным соседом. Секретные отчеты госдепартамента и Пентагона, просочившиеся на сайт WikiLeaks и посвященные отношениям пакистанской разведки (ISI) с афганскими боевиками, вызвали бурю негодования в западных СМИ. Белый дом фактически обвинил Пакистан в предательстве и возложил на него ответственность за неудачи военной кампании в Афганистане.
Все это объясняется объективной неспособностью Исламабада стать надежным союзником в борьбе с исламистским терроризмом. Ведь саму пакистанскую нацию в свое время создавали только на основе двух идей, общих для большинства многонационального и не слишком, мягко говоря, сплоченного населения страны: идей ислама и ненависти к «языческой» Индии. Эти идеи усиленно культивировались в обществе, и сегодня в Пакистане весьма сильны позиции радикального ислама. Гражданское руководство, несомненно, понимает, какую угрозу стабильности пакистанского государства несут исламисты, включая тот же «Талибан». Однако «главный враг» - Индия - весьма успешно выстраивает отношения с Карзаем, а потому пакистанский генералитет боится получить в лице Афганистана индийского союзника и помогает «Талибану». Наконец, среди пакистанских офицеров очень много соплеменников талибов - пуштунов (по численности в офицерском составе они занимают второе место после пенджабцев). В силу клановых связей офицеры-пуштуны просто не могут отказать в помощи соплеменникам по ту сторону линии Дюранда.
Разочаровавшись в Исламабаде, Вашингтон целенаправленно наращивает военное сотрудничество с Индией с целью придания ей роли запасной опорной базы, аналогичной той, какую сейчас выполняет Пакистан. В целом, это вполне естественно - в отличие от «военного государства» Пакистана, Индия - довольно старая для «третьего мира» и стабильная демократия британского типа, «кровный враг» исламских экстремистов, ненавидимый ими ничуть не меньше, чем они ненавидят США, Израиль и, кстати, Россию. Кроме того, Индия - энергично развивающаяся мощная страна, солидарная с желанием США сдержать экспансию Китая. Только превратности «холодной войны» развели США и Индию, толкнув Вашингтон к Исламабаду, а Дели - к Москве. Вашингтон уже начал оформлять с Дели отношения стратегического партнерства: снял ядерные санкции (введенные после проведения Индией ядерных испытаний) и позволил своим компаниям участвовать в развитии индийской ядерной программы. Кроме того, стороны ведут переговоры о поставках в Индию американского оружия.
Правда, резкая переориентация США с Пакистана на Индию имеет объективные пределы. Уход из Пакистана американцев, а вместе с ними и многомиллиардной экономической помощи, способен вызвать там финансовый коллапс и резкое усиление сепаратистских движений. Прежде всего в Белуджистане, где сосредоточено большинство газовых месторождений, а также в пуштунских северо-западных районах. Ситуацию усложняет наличие в Пакистане ядерного оружия, размещенного вдоль границы с Афганистаном, ныне кишащей исламистами. В случае дезинтеграции страны оно может попасть в их руки. Даже не хочется думать, что может произойти, если такая опасность станет более-менее реальной. И что смогут предпринять талибы, Индия вместе с США и Китаем или в одиночку, а также сами пакистанские генералы.
Цели долгосрочные и краткосрочные
Ситуация вынуждает США активно взаимодействовать с соседними Афганистану странами ради бесперебойного снабжения войск ISAF. В целях решения более общих задач обеспечения безопасности в регионе и противодействия терроризму предусматривается формирование и поддержание в оперативной готовности всей инфраструктуры военных баз на Ближнем и Среднем Востоке для быстрого наращивания военного присутствия в Центральной Азии. Ведется формирование партнерских отношений и военно-технического сотрудничества между военными ведомствами США и государств Центральной Азии, разрабатываются формы оперативного взаимодействия при осложнении военно-политической обстановки в какой-либо стране региона. Не исключено, что для борьбы с наркотрафиком и терроризмом, а также на случай чрезвычайной ситуации во время или после вывода ISAF из Афганистана, часть афганской инфраструктуры НАТО перенесут в бывшие советские республики.
Практическим шагом в этом направлении может стать строительство моста в Пяндже стоимостью в 35 миллионов долларов. Он соединит Таджикистан с Афганистаном и, по мнению специалистов, годится для использования в военных операциях против Ирана. Ранее Душанбе и Вашингтон договорились о транзите через территорию Таджикистана грузов, необходимых для войск НАТО в Афганистане. Эта договоренность может быть реализована как с использованием аэропорта Душанбе, так и с созданием нового перевалочного пункта. По некоторым данным, американцы уже предлагали таджикской стороне использование для этих целей аэродрома Айни.
Еще осенью прошлого года стало известно о планах выделения по линии американского Центрального командования (CENTCOM) средств на создание военно-тренировочных центров в Оше (Киргизия) и Каратоге (Таджикистан) для подготовки местных антитеррористических и антинаркотических подразделений, а также кинологического центра и вертолетного ангара под Алма-Атой (Казахстан). Средства выделены и на обустройство пограничных КПП в Киргизии, Туркмении и Узбекистане. Сообщалось, что в Пентагоне изучают вопрос о размещении в регионе, неподалеку от западных границ Китая, подразделений 3-й группы специального назначения армии США, действующей в Афганистане.
Разумеется, все эти «поползновения» известным образом интерпретируются теми политиками и политологами из России и ряда центральноазиатских стран, кто избрал антиамериканизм своей профессией. Уже довольно давно пропагандируется тезис, что США используют борьбу с терроризмом лишь как предлог для установления контроля над регионом, и прежде всего над его энергоресурсами, а также противодействия экспансии Китая в направлении Южной Азии и Ближнего Востока. И, естественно, для выдавливания России. Более того, не так уж редко встречаются утверждения, что США не только не борются с террором, но наоборот, оказывают финансовую поддержку исламскому экстремизму, методами «цветных революций» хотят привести исламских радикалов к власти, дабы расширить зону нестабильности. Это якобы необходимо Вашингтону для «поддержания угроз для Китая и России, которые будут вынуждены втянуться в конфликт в случае его переноса из Афганистана в бывшую советскую Среднюю Азию, тем самым, отвлекая свои ресурсы от важнейших внутренних проблем» (Амир Арынов, КазТАГ, 2 сентября 2010 г.)
Достоверность того, что США финансируют и поддерживают те самые силы, которые убивают американских солдат, да еще пытаются привести их к власти с помощью «цветных революций», не нуждается в комментариях. Это выглядит еще более странно на фоне традиционных обвинений в адрес Вашингтона: якобы с помощью «цветных революций» он пытается привести к власти как раз прозападные, то есть враждебные исламизму силы.
Что же до общей заинтересованности США в расширении зоны нестабильности, то в этом еще меньше логики, чем в аналогичных обвинениях в адрес России. Например, вот таких: «По большому счету, России очень хотелось бы, чтобы Центральная Азия еще долгие годы оставалась очагом военных конфликтов. Особенно это касается Афганистана, ведь в условиях возникновения мира и стабильности здесь, эта страна станет отличным коридором для транзита в Пакистан и Индию газа из Туркмении и нефти из Казахстана. Россия тогда потеряет свое положение монополиста поставок. Ради сохранения статус-кво она готова еще много лет спонсировать «повстанцев» разных мастей в этом регионе» (Эльдар Зульфугар оглу, apsny.ge, 6.09.2010).
Более серьезного рассмотрения заслуживает тезис о том, что США стремятся установить контроль над Центральной Азией, в первую очередь над ее энергоресурсами, с целью выдавить оттуда Россию и остановить Китай. Что до контроля, то любая держава стремится контролировать ситуацию, более-менее ее касающуюся. Другой вопрос - цели контроля, его степень и возможности «контролера». Надо сказать, что после распада СССР Вашингтон поначалу не осознал важности региона ввиду его географической изолированности, удаленности от США и отсутствия выхода к морю, что всегда волновало Америку, как традиционно «морскую» («геополитики» типа Дугина сказали бы «талассократическую») державу. Впоследствии Клинтону здорово досталось за его нежелание в конце 1990-х годов принять серьезное участие в обеспечении безопасности в Центральной Азии. Именно Клинтона обвинили в том, что он допустил нарастание угроз внутри Афганистана, распространение этих угроз на всю Центральную Азию и, наконец, их перерастание в удар по самим США.
Американская администрация обратила пристальное внимание на Центральную Азию только после 11 сентября 2001 года и начала операции «Несокрушимая свобода» в Афганистане. При этом и тогда, и сейчас США особо не трогают экономическая составляющая значения Центральной Азии, так как она никак не влияет на благополучие Америки. Одно из свидетельств тому - доклад «Центральная Азия в стратегии и оперативном планировании США» Американского института анализа внешней политики, подготовленный в 2004 году для госдепартамента. Согласно этому исследованию, запасы углеводородов Каспийского бассейна и прилегающих к нему территорий имеют определенную важность для мирового рынка энергоресурсов, однако не являются критическими и не требуют переоценки Персидского залива как основного для США в плане энергетической безопасности. Отсюда следует, что центральноазиатские энергоресурсы не представляют для Америки стратегического интереса.
Объявление Центральной Азии одним из приоритетных регионов для внешней политики было связано, прежде всего, с необходимостью обеспечения операций войск НАТО в Афганистане и противодействия исходящим из региона угрозам глобальной безопасности. В частности, усиление нестабильности в Пакистане и возросшая вероятность индо-пакистанского ядерного конфликта могут к тому же поставить под угрозу американские базы в Пакистане, что делает базы в Центральной Азии стратегически важным резервом. С другой стороны, присутствие в Центральной Азии ведет к росту влияния США в тех же Индии и Пакистане. Однако несомненно главной долгосрочной целью американского военного присутствия в Центральной Азии является сдерживание Китая, который в ближайшем столетии может занять место главного оппонента США.
В начале «нулевых» годов в Вашингтоне полагали, что достижению поставленных целей будет способствовать демократизация и модернизация стран региона, которая явится следствием внутренних процессов на постсоветском пространстве. Процессов, вызванных тупиковостью тамошних социально-экономических и политических систем и неизбежной сменой правящих элит.
Однако в странах Центральной Азии, в отличие, например, от Грузии и Украины, все свелось к тенденции передачи власти от одного клана к другому, оформленной под «народное восстание». Классический пример - события в Киргизии 2005 и 2010 годов. Кроме того, естественные симпатии Вашингтона к оппозиционным движениям, требующим демократизации, вызвали у местных властителей подозрения, что США хотят их заменить. Наиболее характерно это проявилось после кровавых событий в Андижане, вызвавших кризис в американо-узбекских отношениях с последующим закрытием базы США в Ханабаде. «Обидевшись» на Вашингтон, центральноазиатские диктаторы качнулись в сторону объявившей о возрождении своих имперских амбиций России, а главное, Китая. Это позволило Москве и Пекину сформировать в регионе некие структуры типа ШОС и ОДКБ, призванные противодействовать американской стратегии в регионе. Усиление китайского влияния Вашингтон, конечно, обеспокоило, а вот «пацанские» амбиции России - не очень. В США прекрасно понимают, что у Москвы нет потенциала не только для того, чтобы создать какую-либо угрозу глобальным интересам США, но и для того, чтобы серьезно потеснить Америку в Центральной Азии. Тот факт, что местные правители, несмотря на все клятвы верности Москве, все сильнее воспринимают именно США и Запад как источник своей легитимности и защищенности, просто отражает объективную реальность. Конечно, российские претензии на роль «хозяина» региона, особенно в области маршрутов транспортировки углеводородов, Вашингтон раздражали, а попытки ставить палки в колеса «афганскому транзиту» вызывали не только досаду, но даже беспокойство. В совокупности все это привело к корректировке курса США в Центральной Азии.
В «Докладе о национальной безопасности» за 2006 год при подчеркивании неизменности долговременных стратегических целей США в Центральной Азии, которые включают региональную безопасность, продвижение демократии и диверсификацию путей транспортировки энергоресурсов, была обозначена приоритетность именно «укрепления безопасности и достижения победы в войне против террора». На практике это означало, что американской руководство умерило свою риторику о правах человека, стало лучше «понимать» местные особенности и «объективные трудности» региональных авторитаристов ради сотрудничества в борьбе против терроризма. С приходом к власти Обамы эта линия получила абсолютное преобладание. Таким образом, поддержание стабильности нынешних режимов в Центральной Азии стало главным направлением региональной политики США и... одной из основных точек совпадения российских и американских интересов. Как это ни печально для здешних народов, вынужденных под этими режимами жить.
Выдавливание России?
Так как же с выдавливанием России? Как уже отмечалось, в США не видят в России серьезной угрозы для своих интересов. В то же время там прекрасно понимают, что при всем том у нее есть достаточный потенциал, чтобы влиять на ситуацию в Центральной Азии. Они также не могут не понимать, что есть даже области, в которых никакие американцы не способны заменить Россию. По крайней мере, пока.
Взаимная экономическая заинтересованность и зависимость сохраняются. В частности, Россия остается важнейшим рынком труда для большого числа мигрантов из Центральной Азии, сезонные заработки которых оценивались в 1,5 млрд долларов ежегодно. Кроме того, Россия остается главным поставщиком вооружений и базой для подготовки военных кадров.
Трудовые мигранты и часть ориентированной на Москву элиты, традиционно учитывающие мнение России, остаются российскими «агентами влияния» в Центральной Азии. Наконец, русские диаспоры, несмотря на утрату ими политического ресурса в странах проживания, сохраняют достаточно высокое культурное влияние на местные социумы. Пока казахи, киргизы, узбеки или таджики будут разговаривать на русском языке, учиться в РФ или ездить туда работать, Россия всегда будет присутствовать в Центральной Азии. А ее беспардонное вытеснение, тем более какие-то антирусские выходки или национальная дискриминация способны вызвать ответные меры, скажем, депортацию тех же «гастарбайтеров». А это, в свою очередь, дестабилизирует экономику и социальную структуру в самой Центральной Азии.
Так зачем же США вышибать одну из главных «подпорок» под хрупким зданием центральноазиатской стабильности? А также вытеснять какой-никакой, а противовес Китаю? Прагматичнее и вполне в американском духе использовать эту «подпорку» и противовес для укрепления «здания». Кстати, тому есть примеры: в 1950-60-е годы США ради интересов некоторых американских корпораций пытались потеснить Францию в ее бывших колониях, в частности, в Африке. Но потом поняли, что французы будут «курировать» этот регион гораздо более умело, чем США, которые к тому же смогут сэкономить. В результате Франция остается главным «куратором» франкофонной, да и не только франкофонной Африки.
Все это вполне применимо и к Центральной Азии, тем более что бремя мирового лидерства тоже имеет пределы «грузоподъемности» - Америке сейчас весьма накладно «влезать во все дыры». Недаром в одном из недавних докладов экспертов госдепа американской администрации рекомендуется «способствовать развитию таких структур безопасности в Центральной Азии и Каспийском регионе, которые будут восприниматься Россией как соответствующие ее интересам».
Летом этого года стало ясно, что масштабы расширения американского военного присутствия в Центральной Азии все-таки будут носить весьма ограниченный характер, и пугаться России нечего. 14 августа посол США в Таджикистане Кен Гросс заявил, что США планируют открыть в 2011 году военный тренировочный центр в Каратаге. «Хозяевами этого центра будут таджикские военные, а не американские», - подчеркнул посол. По его словам, в случае необходимости в центр будут приглашены американские специалисты для учебных курсов и тренингов, однако постоянного присутствия военнослужащих США не предусмотрено.
1 сентября киргизское министерство обороны опровергло информацию о возможности развертывания в стране дополнительных подразделений армии США. По словам заместителя начальника пресс-центра ведомства Айзады Игибаевой, речь может идти только о строительстве на юге страны тренировочного центра для киргизских военнослужащих. Несколько позднее интернет-издание EurasiaNet со ссылкой на директора Центральноазиатского проекта Международной кризисной группы Пола Квин-Джаджа сообщило, что «планы США по строительству контртеррористического тренировочного центра на юге Кыргызстана потерпели крах». Якобы «проект не имел никакого смысла уже с апреля, а после июньских событий его никак нельзя было располагать в Оше».
Эксперты полагают, эти заявления сделаны именно для того, чтобы не раздражать Москву. Скорее всего, выход из Ирака позволит США больше сконцентрироваться на продвижении вопросов с созданием дополнительной инфраструктуры в Центральной Азии и согласовании этой проблемы с Россией. О чем, в частности, свидетельствует ситуация вокруг недавнего заявления спецпосланника генерального секретаря НАТО по странам Центральной Азии и Кавказа Роберта Симмонса. Он сообщил, что в Таджикистане может появиться не только американский, но и натовский центр по борьбе с терроризмом. Наиболее удобными площадками для его создания считаются Куляб и уже упоминавшийся аэродром Айни. Правда, к последнему объекту давно проявляет интерес Москва, которой таджикские власти еще в 2004 году обещали впустить на аэродром российских летчиков. Однако, как считает российский эксперт, заведующий отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрей Грозин, возникновение российско-натовского конфликта из-за Айни маловероятно. «Это подтверждает и спокойная реакция РФ на слова Симмонса. Более того, складывается впечатление, что Москва и Вашингтон поделили между собой Центральную Азию и возможности своего присутствия здесь, - полагает Андрей Грозин. - Когда американцы выйдут из Афганистана, они постараются перенести оттуда инфраструктуру, чтобы совсем не уходить из региона. Наверняка появятся объекты, которые нельзя будет в полном смысле назвать базами. И такое впечатление, что Москва не против».
Хотелось бы верить, что в Кремле перестанут применять в отношениях с Центральной Азией логику противостояния с США и Западом. Ведь если следовать этой логике до конца, то для защиты своих союзников по ОДКБ в случае ядерного конфликта Россия должна будет нанести ядерный удар по их же собственной территории, так как там располагаются американские базы. Что говорит об изначальной абсурдности подобной логики в XXI веке. |
